Аборт. Исторический роман 1966 года - Ричард Бротиган

— Да я лучше умру, чем выйду из дома без лака для ногтей, — сказала одна.

— Ты права, — сказала другая.

До посадки оставалось три мили, и я не мог разглядеть крыла, что черным шоссе вело к моему талисману. Казалось, мы будем садиться без крыла — с одним талисманом.

Ах — крыло, как по волшебству, возникло снова, едва мы коснулись земли.

Повсюду в терминале были солдаты. Будто здесь встала на постой целая армия. Увидев Вайду, они посходили с ума. За то время, пока мы шли по аэропорту к оставленному на стоянке фургону, армия Соединенных Штатов выработала три тонны спермы.

Гражданское население тоже не осталось в стороне — похожий на банкира человек столкнулся с женщиной восточной наружности и уронил ее на пол. Та довольно сильно удивилась — она только что прилетела из Сайгона и никак не ожидала в Америке таких приключений.

Увы, еще одна жертва Вайды.

— Переживешь? — спросила Вайда.

— Надо загнать твои чары в бутылку, — сказал я.

— Шипучка Вайды, — сказала она.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил я, обняв ее.

— Хорошо, что уже дома, — ответила она.

Международный аэропорт Сан-Франциско изображал автоматизированный дворец "Плэйбоя", которому хотелось делать для нас то, к чему мы еще были не совсем готовы, в тот момент я почувствовал, что международный аэропорт — наш первый дом после Тихуаны.

Кроме того, я рвался в библиотеку, к Фостеру.

Статуя Буфано мирно ждала нас, но мы все равно не могли понять, зачем к огромной пуле, как боеголовки, прицепили таких странных людей.

Когда мы сели в фургон, я подумал, что хорошо бы поставить статую Покроовителю Абортов, кем бы он ни был, — где-нибудь на автостоянке, чтобы ее видели тысячи женщин, отправляющихся в то же путешествие, из которого только что вернулись мы с Вайдой: в Царство Огня и Воды, в расчетливые руки доктора Гарсии и его мексиканских помощников.

Слава богу, фургон отнесся к нам очень лично и по-человечески. Запахами и привычками фургон копировал Фостера. После путешествия по истории Калифорнии вновь оказаться в фургоне — очень здорово.

Я положил руку Вайде на колено — там она и оставалась все время, пока ехала за красными огоньками машин, розами сиявших нам по дороге в Сан-Франциско.

Новая жизнь

Мы доехали до библиотеки и первым, кого увидели, оказался Фостер — он сидел на ступеньках в своей традиционной майке несмотря на холод и темноту.

В библиотеке горел свет, и я не понял, чего ради Фостер сидит на ступеньках. Мне показалось, что это неправильный способ присматривать за библиотекой.

Фостер встал и помахал нам своей большой дружелюбной лапой.

— Привет вам, странники, — сказал он. — Как дела?

— Прекрасно, — ответил я, выбираясь из фургона. — Что ты здесь делаешь?

— Как моя малышка? — спросил Фостер у Вайды.

— Здорово, — ответила та.

— Почему ты не в библиотеке? — спросил я.

— Устала, милая? — спросил Фостер у Вайды. Он нежно обхватил ее рукой.

— Немного, — ответила она.

— Ну, так и должно быть, это ненадолго.

— Библиотека? — спросил я.

— Хорошая девочка, — сказал Фостер Вайде. — Как же я рад тебя видеть! Ты выглядишь на миллион долларов мелкой монетой. Какое зрелище! — И он чмокнул ее в щеку.

— Библиотека? — сказал я.

Фостер повернулся ко мне.

— Извини, — сказал он и повернулся к Вайде. — О, какая девочка!

— За что ты извиняешься? — спросил я.

— Не беспокойся, — сказал Фостер. — Все к лучшему. Тебе нужно отдохнуть, поменять обстановку. Так будет даже лучше.

— При чем здесь лучше? Что происходит?

— Н-ну, — сказал Фостер. Он обнимал Вайду, а та смотрела снизу вверх, пока он пытался объяснить, что происходит.

На его лице появилась легкая улыбка и, пока Фостер рассказывал, становилась все шире и шире:

— Ну, стало быть, так. Сижу я, присматриваю за твоим дурдомом, и тут с книжкой заходит эта дама, и она…

Я перевел взгляд с Фостера на библиотеку, откуда светил дружелюбный свет, и через стеклянную дверь увидел, что за столом сидит женщина.

Лица я не разглядел, но понял, что и сама женщина, и силуэт ее выглядят совсем как дома. Сердце и живот начали творить у меня в теле какие-то странные штуки.

— Ты хочешь сказать?.. — спросил я, не в состоянии подобрать слова.

— Вот именно, — ответил Фостер. — Она сказала, что то, как я обращаюсь с библиотекой, — стыд и позор, что я неряха, и отныне она берет дело в свои руки: большое спасибо.

Я рассказал ей про тебя, что ты провел здесь много лет, что ты с библиотекой обращался замечательно, а я за ней просто присматриваю, потому что возник непредвиденный случай. Она ответила, что нет никакой разницы: если ты доверил мне библиотеку даже на день, то ты не имеешь права больше ею управлять.

Я рассказал ей, что сам работаю в пещерах, а она сказала, что я там больше не работаю, отныне пещерами будет заниматься ее брат, а мне следует подумать и заняться чем-нибудь другим — например, поискать себе работу.

Потом она спросила, где квартира библиотекаря, я ей показал, она зашла и упаковала все твои вещи. А когда нашла там вещи Вайды, то сказала: "Я вовремя!" Она заставила меня все вынести на улицу, и вот с тех пор я здесь и сижу.

Я посмотрел на свои скудные пожитки, сваленные на ступеньках. Сначала я их даже не заметил.

— Я не могу в это поверить, — сказал я. — Я объясню ей, что все это — ошибка, что…

И тут женщина встала из-за стола, очень агрессивно прошагала к двери, открыла ее и заорала на меня, не выходя наружу:

— Забирай свое проклятое барахло отсюда немедленно и больше не возвращайся, если у тебя подмышкой не будет книги!

— Это ошибка, — сказал я.

— Да, — ответила она. — И эта ошибка — ты сам. Прощай, урод!

Она повернулась, и дверь закрылась сама, точно выполнила ее приказ.

Я стоял, как жена Лота в не самый удачный для нее день.

Вайда хохотала, как ненормальная, Фостер — тоже. Они танцевали вокруг меня на тротуаре.

— Это, должно быть, ошибка, — возопил я в пустоту.

— Ты слышал, что дама сказала, — сказал Фостер. — Черт! Черт! Черт! как я рад, что выбрался из этих пещер. Я уже думал, что подхвачу там туберкулез.

— Ох, миленький, — сказала Вайда, прекратив танцевать и обнимая меня, а Фостер тем временем начал грузить наши пожитки в фургон. — Тебя только что уволили. Теперь ты начнешь жить, как нормальный человек.

— Я не могу поверить, — вздохнул я. После чего они погрузили в фургон и меня.

— Ну, что будем делать? — спросил Фостер.

— Поехали ко мне, — сказала Вайда. — Это всего через квартал отсюда, на Лайон-стрит.

— Я всегда могу спать в фургоне, — сказал Фостер.

— Не нужно, у меня на всех места хватит, — сказала Вайда.

Почему-то оказалось, что фургон ведет Вайда, а потом она остановилась перед большим домом под красной черепицей, окруженным древней чугунной оградой. Ограда выглядела довольно безобидно. Время сточило с нее свирепость, а Вайда жила в мансарде.

Квартира у нее была простой и славной. Там практически не было мебели, а стены выкрашены белым, и на них ничего не висело.

Мы сидели на полу, на толстом белом ковре, посередине которого стоял мраморный столик.

— Хотите выпить? — спросила Вайда. — Кажется, нам всем не помешает выпить.

Фостер улыбнулся.

Она сделала нам очень сухие водки-мартини в полных льда стаканах. Без вермута. Стаканы украшали спиральки лимонной кожуры. Они лежали там, как цветы на льду.

— Я поставлю какую-нибудь музыку, — сказала Вайда. — А потом начну готовить ужин.

Меня потрясло, что я потерял свою библиотеку, и удивило, что я снова оказался в настоящем доме. Чувства расходились во мне бортами, как корабли в ночном море.

— Черт, а какая водка хорошая! — сказал Фостер.

— Нет, милая, — сказал я. — Пожалуй, тебе лучше отдохнуть. Я сам что-нибудь приготовлю.

— Нет, — сказала Фостер. — Маленький завтрак лесоруба — вот что нам нужно. Жареная картошка с луком и яйцами — все жарится вместе, а сверху — галлон кетчупа. У тебя есть компоненты?

— Нету, — сказала Вайда. — Но на углу Калифорнии и Дивизадеро круглые сутки открыт магазин.

— Ладно, — сказал Фостер.

И влил себе в рот еще немного водки.

— Ах… У вас, ребятишки, деньги остались? Я без гроша.

Я дал Фостеру пару долларов, что оставались у меня, и он отправился в магазин.

Вайда поставила на проигрыватель пластинку. "Резиновую душу" "Битлз". Я никогда раньше не слышал "Битлз". Вот как долго я просидел в библиотеке.

— Послушай сначала вот эту, — сказала Вайда.

Мы тихо слушали пластинку.

— Кто это? — спросил я.

— Джон Леннон.