Проблема SETI - Олег Мороз

Не знаю, мне все эти рассуждения представляются детскими сказками. Знаете, когда всех этих волшебных персонажей — всех этих Змеев Горынычей, Кащеев Бессмертных и т. п. — априори наделяют человеческими чертами Ну, ничего ведь — ровно ничего! — мы об этих ВЦ не знаем, а туда же, беремся разглагольствовать от их имени, строить планы развития, освоения космоса — как будто это просто-напросто наши двойники, заброшенные каким-то чудом за десятки тысяч световых лет…

Вообще, если бы меня спросили, что самое интересное в этой проблеме, я бы сказал: самое интересное — отчего это люди интересуются такими пустыми, такими нестоящими вещами? Что, настоящего дела у них нет? Мне кажется, такого рода интерес можно объяснить одним — каким-то неблагополучием в личной жизни, в психологической или даже сексуальной сфере (но тут я уже, кажется, попадаю в область фрейдизма).

Разумеется, я не имею в виду тех, кто занимается этими проблемами профессионально, так сказать, по долгу службы, — это совсем другое дело. Я имею в виду так называемых энтузиастов, одержимых такого рода темами. Ведь Гурген совершенно прав: тема волнующая, после публикации эти энтузиасты-фанатики письмами завалят, проходу от них буквально не будет. Такой интерес для газеты, конечно, дело хлопотное, но, с другой стороны, громкая публикация — то, что требуется во время так называемой подписной кампании.

Я уж не говорю о том, какой ажиотаж возникнет, если будет напечатана анкета. Кстати, где же она? Он что, издевается надо мной, этот Рыбников?

— Руфина Андреевна, прошу вас, позовите ко мне, пожалуйста, товарища Рыбникова Юрия Александровича (надеюсь, он не витает где-то в высоких научных сферах за пределами редакции).

Да, так вот, академика в этом номере иметь, безусловно, полезно, поскольку, откровенно скажем, не богат этот номер крупными именами. Так что приходится закрыть глаза на наши с товарищем Рыбниковым принципиальные расхождения касательно актуальности такой жгуче интересной проблемы, как проблема внеземных цивилизаций…

Впрочем, с принятием окончательного решения следует несколько подождать: по другим отделам обещано кое-что — статьи народного артиста Смоктуновского, заместителя министра соцобеспечения… Если это не утопии, не фантомы, если данные статьи действительно будут, тогда академиком вполне можно будет пожертвовать. По крайней мере, для данного номера. С удовольствием им пожертвую… Рыбникову лее молено объяснить, что весь номер состоит из больших статей, — надо сжалиться над читателем, дать что-либо и поменьше (между нами, статья академика действительно преогромная, не могут почему-то академики писать коротко). Если же сообщить ему все как есть, непременно дискуссия возникнет на тему, что следует считать актуальным, а что неактуальным. А для такого рода абстрактных дискуссий у меня совершенно нет времени. Ну, ни минуты буквально.

Вообще-то, по правде сказать, надо было бы что-нибудь дать по науке. Давно уже ее не было, изголодался по ней бедный читатель…

Одним словом, посмотрим, почитаем еще эту анкету, а потом уже примем окончательное решение.

— Вахтанг Иванович, Рыбникова нигде нет…

Ну, разумеется, раз он нужен — значит, его нет. Было бы странным, если бы он объявился как раз в тот момент, когда он требуется.

Ну, ладно, займемся пока другими полосами.

…Наконец часа через полтора Рыбников является собственной персоной.

— Что это вы, друг мой, — спрашиваю, — целый день где-то скрываетесь?.. Целый день вас найти не могут…

Вместо ответа сей ученый муж только руками разводит: дескать, забот — невпроворот.

Ну, разумеется. У нас все страшно заняты, у всех забот по горло, только для выполнения своих непосредственных обязанностей ни у кого не находится времени.

— Ну, ладно, — говорю, — друг мой, приступим к делу. По статье вашего академика у меня особых замечаний нет. Но там у вас еще какая-то анкета запланирована… Что за анкета? Где она?

Откровенно говоря, с удовольствием снял бы этого академика со всеми его внеземными цивилизациями и легковесными аргументами, но… Что ж тут поделаешь? Академик есть академик. Надо хоть немного укрепить номер именами.

Анкета, естественно, пока что на машинке, то бишь в машбюро. Как вам это нравится? Завтра полоса подписывается к печати, а материалы, ее составляющие, только еще перепечатываются машинистками. После анкету будут читать в секретариате. Надо полагать, сделают какие-то замечания (учитывая, что и вообще-то идея сомнительная), снова Рыбников с ней будет возиться; наконец, зашлют в набор, наберут — и как раз к моменту подписания станет ясно, что все это совершенно несостоятельная затея.

Но это ведь только Рыбников так говорит — что анкета на машинке. Думаю, в действительности ее не только на машинке нет, но и вообще в природе. Витает она еще в воздухе в виде неких нематериализованных пока что флюидов.

В конце концов надо выяснить, что же такое будет собой представлять эта анкета. Лучше уж сейчас «зарубить» ее прямо на корню, чем играть с этим ученым мужем в кошки-мышки до самого момента подписания.

— Насколько я понимаю, друг мой, вы собираетесь организовать всесоюзный референдум на необычайно острую и актуальную… на необычайно, я бы сказал, злободневную тему: существуют ли эти ваши… внеземные цивилизации… или не существуют? Я полагаю, вы ставите вопрос ребром: если большинство уважаемых читателей нашей газеты ответит, что да, эти цивилизации кое-где во Вселенной имеются, — стало быть, они в самом деле имеются. И наоборот… А вам не кажется, друг мой, что вы чересчур жестоко поступаете по отношению к инопланетным разумным существам, ставя их существование в зависимость от результатов этого всесоюзного голосования? Представьте себя на их месте. Какой стресс предстоит им пережить в процессе того, как почта будет приносить нам ответы наших уважаемых читателей. Ведь многие не выдержат такой нервной нагрузки — число инфарктов, по крайней мере, в нашей Галактике, сразу же резко возрастет. Так что подумайте хорошенько, не слишком ли жестоко мы поступаем по отношению к нашим братьям по разуму, проводя такой референдум. Стоит ли его проводить? — вот в чем вопрос, друг мой.

Понятное дело, после этого моего монолога наш ученый муж бросается меня уверять — дескать, нет, идея анкеты совершенно не такая, он вовсе не собирается проводить референдум по поводу ВЦ…

— Посмотрим, посмотрим, мой друг, — говорю я ему. — Хотелось бы только, чтобы это дело не затягивалось слишком надолго. Не откажите в любезности, друг мой, покажите мне вашу анкету, как только она выйдет с машинки, до засыла в набор. Мы посмотрим, стоит ли ее засылать, стоит ли загружать данной работой наших уважаемых и без того перегруженных линотипистов.