Народная империя Сталина - Юрий Жуков

Комакадемия на всем протяжении своего существования в лице своих институтов — философии, истории советского строительства, мировой политики; секций — аграрной, права и государства, экономики, литературы и искусства; обществ — историков-марксистов, биологов-материалистов, иных, безосновательно, опираясь лишь на членство в партии своих сотрудников, навязывала населению страны свои взгляды, которые вскоре объявят вульгарно-социологическими, антимарксистскими, с помощью выходивших только при их авторстве школьных и вузовских учебников, издававшихся под их официальным контролем энциклопедий — Малой и Большой советских, Литературной. И вот теперь ее безраздельному монопольному господству, особенно в области гуманитарных наук, пришел конец. Правда, сами члены Комакадемии не пострадали, — их в том же ученом звании переводили в АН СССР, однако там играть свою прежнюю роль они уже не могли.

Тем временем работа над проектом новой Конституции, которая и призвана была юридически закрепить все политически перемены, практически завершилась. Обобщив материалы всех подкомиссий, но, разумеется, лишь те, которые отвечали задуманной реформе, Я.А. Яковлев, А.И. Стецкий и Б.М. Таль в феврале представили в секретариат Конституционной комиссии, по сути же, Сталину и Молотову документ, получивший название «Черновой набросок». В нем уже было четко прописано очень многое из задуманного. Высшим законодательным органом власти в стране должен был стать Верховный совет СССР, состоящий из двух палат — Совета Союза и Совета Национальностей, но работавший не постоянно, а только во время регулярно созываемых сессий. В промежутках же между последними предстояло действовать Президиуму Верховного Совета. Совнарком СССР становился подчеркнуто исполнительным и распорядительным органом власти, образуемым Верховным Советом. В разделе о суде и прокуратуре указывалось, что Верховный суд страны назначается Верховным Советом СССР, суды союзных и автономных республик, краев и областей формируются соответствующими республиканскими верховными советами, краевыми и областными советами. Лишь народные суды избираются населением. Наконец, раздел, посвященный избирательной системе, провозглашал всеобщие, равные, прямые и тайные выборы.[123]

1 марта 1936 года Сталин принял одного из руководителей американского газетного объединения «Скриппс-Ровард ньюс спейперс», Роя Уилсона Говарда и дал ему интервью. В конце беседы пошла о готовившейся Конституции.

«Говард. В СССР разрабатывается новая Конституция, предусматривающая новую избирательную систему. В какой мере эта новая система может изменить положение в СССР, поскольку на выборах по-прежнему будет выступать только одна партия?

Сталин. Мы примем нашу новую Конституцию, должно быть, в конце этого года. Комиссия по выработке Конституции работает и должна будет скоро свою работу закончить. Как уже было объявлено, по новой Конституции выборы будут всеобщими, равными, прямыми и тайными. Вас смущает, что на этих выборах будет выступать только одна партия. Вы не видите, какая может быть в этих условиях избирательная борьба. Очевидно, избирательные списки на выборах будет выставлять не только коммунистическая партия, но и всевозможные общественные беспартийные организации (выделено мной. — Ю. Ж.). А таких у нас сотни. У нас нет противопоставляющих себя друг другу партий, точно так же, как у нас нет противостоящих друг другу класса капиталистов и класса эксплуатируемых капиталистами рабочих…

Вам кажется, что не будет избирательной борьбы. Но она будет, и я предвижу весьма оживленную избирательную борьбу (выделено мной. — Ю. Ж.). У нас немало учреждений, которые работают плохо. Бывает, что тот или иной местный орган власти не умеет удовлетворить те или иные из многосторонних и все возрастающих потребностей трудящихся города и деревни. Построил ли ты или не построил хорошую школу? Улучшил ли ты жилищные условия? Не бюрократ ли ты? Помог ли ты сделать наш труд более эффективным, нашу жизнь более культурной? Таковы будут критерии, с которыми миллионы избирателей будут подходить к кандидатам, отбрасывая негодных, вычеркивая их из списков, выдвигая лучших и выставляя их кандидатуры. Да, избирательная борьба будет оживленной, она будет протекать вокруг множества острейших вопросов, главным образом вопросов практических, имевших первостепенное значение для народа. Наша новая избирательная система подтянет все учреждения и организации, заставит их улучшить свою работу. Всеобщие, равные, прямые и тайные выборы в СССР будут хлыстом в руках населения против плохо работающих органов власти (выделено мной. — Ю. Ж.). Наша новая советская Конституция будет, по-моему, самой демократической конституцией из всех существующих в мире».

Так Сталин раскрыл потаенную прежде суть конституционной реформы, Как теперь оказывалось, ради мирной, бескровной — в ходе предвыборной борьбы, в ходе альтернативных, состязательных выборов, — смены власти. Местной, как было сказано. Но каков будет уровень этой местной власти — районной, городской, областной, краевой, Сталин не объяснил. Видимо, сознательно.

Общественные же организации вполне могли послужить решению той задачи, которую поставил Сталин. Стать — в лице своих центральных органов и местных отделений — формальным, юридическим основанием для выдвижения «своих» кандидатов в депутаты Верховного Совета СССР. Обеспечить тем появление нескольких конкурирующих между собою претендентов на высокий пост парламентария, если пользоваться терминологией Молотова. Породить настоящую, а не фиктивную предвыборную борьбу и острейшую состязательность на самих выборах. А только к этому и стремился Сталин, его соратники по реформированию. Не к смене генерального курса на построение социализма, а всего лишь к уходу с политической сцены дискредитировавших себя партократов.

Четыре дня спустя интервью было опубликовано всеми газетами страны. Однако уверенность Сталина, прозвучавшая в беседе с американским журналистом, должна была быстро обернуться разочарованием. Ни пропагандистских материалов по поднятым им вопросам, ни панегирических или хотя бы просто положительных откликов, как обычно бывало во всех подобных случаях, так и не последовало. Ни через день, ни через неделю, ни через месяц. Их подменили ничего не значащими подборками под рубрикой «мировая печать о беседе тов. Сталина», в которых рассматривались исключительно внешнеполитические аспекты интервью. Даже «Правда» откликнулась лишь один раз, 10 марта, да и то передовицей «Самый демократический строй в мире»:

«Новая советская Конституция и выборы на ее основе, в которых примут активное участие и наши партийные, и многочисленные общественные организации, сыграют огромную роль во все жизни и дальнейшей расцвете нашей родины. Выявятся еще новые десятки и сотни тысяч людей, выросших культурно и политически и способных выдвинуться на большую государственную работу. Выявятся и люди другого сорта — обюрократившиеся, не желающие или не умеющие работать в органах управления так, чтобы «сделать наш труд более эффективным, нашу жизнь более культурной» (Сталин). Проверка массами советских органов на выборах будет вместе с тем, проверкой партией каждой партийной организации, проверкой того, насколько тесно связана та или иная организация с массами, насколько годных людей выдвинула она в органы управления, насколько умеет она отбирать и выращивать кадры управления, достойные сталинской эпохи расцвета социализма в советской стране».

На том обсуждение в советской печати важнейшего положения новой Конституции и основанных на ней выборов завершилось. И означало это лишь одно: не только широкое руководство, но даже часть аппарата ЦК — Агитпроп со Стецким и Талем, не приняли сталинской новации. Они не захотели хотя бы чисто формально одобрить опасную для слишком многих альтернативность при выборах. Ту состязательность, которая, как следовало из слов Сталина, лишний раз подчеркнутых «Правдой», напрямую угрожала положению первых секретарей ЦК нацкомпартий, крайкомов, обкомов, горкомов, райкомов. Их реальной власти.

Партократия отказывалась принять сущность политических реформ, но выражала свое несогласие своеобразно — демонстративным замалчиванием базисного положения новой избирательной системы, с которым и выступил Сталин. Обозначила тем возникновение совершенно необычной по форме оппозиции — латентной. Ничем внешне не проявляемой. Но именно потому никто — ни узкое руководство, ни ПБ, ни КПК не могли при всем желании предъявить претензий или обвинения кому-либо из широкого руководства. Более того, при такой обструкции невозможно было доказать и наличие сговора, некоего идейного единства, которое и лежало всегда в основе любой оппозиции.