Наследница огненных льдов (СИ) - Ванина Антонина

Пришлось Мортену рассказать всё, что происходило после потери связи с "Флесмером". Про неудачную поисковую экспедицию, когда на лёд падали гидропланы, а другие летели им на выручку, забывая о поиске дирижабля. И, конечно же, рассказал он про командира Толбота и ту жуткую историю о каннибализме, что отныне прочно прицепилась к его имени.

– Вот ведь сукин сын, – не выдержал и ругнулся механик Юве, но быстро спохватился, – Простите, Шела, но этот гад столько крови из нас попил за время полёта. Просто феерический мерзавец. Я не удивлён этим историям про людоедство, правда. Бедный Хорген, а ведь Толбот его терпеть не мог. Он вообще нас всех терпеть не мог.

А когда Мортен сказал, что поисковая операция прекратилась только после заверений Толбота, что дирижабль взорвался и все, кто оставался на борту, погибли, над лагерем повисло тягостное молчание.

– Вот значит, как, – понуро произнёс дядя Руди, – мы подавали ему сигнал, взорвали целую бочку керосина, а он записал нас в покойники. Теперь я всё понимаю. Понимаю, девочка моя, почему ты отправилась в Кваден.

Пришлось рассказать, что в Кваден меня привёл ящик с телом моториста Тусвика, которого власти хотели выдать за дядю Руди. Настало время вернуть дяде его перстень и остановившиеся часы, которые он передал Тусвику, а заодно и откопанную из-под снега на развалинах дирижабля куртку. Дядя был тронут, что я нашла и сохранила его личные вещи. А вот трое хухморчиков, что уселись возле стола и внимали каждому моему слову, поспешили снова спросить:

– А Унч? Что с Унчем? Где Унч?

Мне требовалось время, чтобы обдумать ответ и рассказать про прибрежное селение на юге Тюленьего острова, где мы Унча и встретили.

– Он отправился домой, как и Брум когда-то. В общем, они с ним вместе отправились домой, я ведь и Брума уговорила поехать со мной.

Тут хухморчики затараторили на всех известных им языках, обсуждая столь неслыханную для них новость, и только дядя Руди смог прервать этот гвалт, заключив:

– Брум знает, что делает. Он обязательно доставит малыша Унча домой, я в нём не сомневаюсь.

И вот настала пора рассказать всю историю нашего с Мортеном путешествия, начиная от Квадена и заканчивая этим островом. Мортен тактично молчал, предоставив мне право сконструировать наиболее удобоваримую версию путешествия. И я начала рассказывать: про поезд, пароход, опознание, записку с радиочастотами, мою просьбу к Мортену помочь. А потом пришлось сочинять, как мы с ним преодолели непропуск на Собольем острове, нашли в Энфосе Зоркого, потом переплыли в Сульмар, получили от радиста с аэродрома перехваченное радиосообщение от экспедиции, после чего и отправились к чумовищу. Вся эта ложь звучала складно, пока я не обмолвилась о Тэйме и её собачьей упряжке. И начались неудобные вопросы. Где сейчас Тэйми? Почему не повела свою упряжку через льды, ведь на пути к оси мира не так много непроходимых торосов? Зачем мы тогда с Мортеном вообще её нанимали, если Мортен и сам прекрасно знает маршрут похода. И тут я сдалась, не в силах больше скрывать правду, которую рано или поздно дядя Руди всё равно узнает.

– Прости меня, – опустив голову, попросила я его. – Я не обо всём тебе рассказала. На самом деле, я не с Мортеном ехала в Кваден.

– Правда? – заинтересовался дядя Руди, – а с кем?

– Дядя Густав приставил ко мне Эспина. Мы должны были просто поучаствовать в опознании, сказать, что в том ящике лежишь ты, и вернуться домой. Но вскрылась ошибка и всё пошло не по плану. Эспин хотел уплыть домой и забрать меня, а я настояла, что нужно идти на север и спасать тебя. Он не хотел, а я обидела его словом, и он решил доказать мне, что способен на поступок. И мы пошли к непропуску вместе.

– Надо же, – улыбнулся дядя Руди, – Эспин пошёл с вами? Никогда бы не подумал. Он ведь тихий конторский паренёк. Вот это да, какой сюрприз. Ну и где теперь Эспин? Неужели вместе с Брумом и Унчем решил вернуться домой? И когда он повернул назад? Надеюсь, не на полпути?

Мортен молча наблюдал за мной, а я пыталась обдумать ответ, но на ум не приходило ничего кроме горькой правды.

– Он погиб. Прости, дядя Руди, я так виновата…

Сдержать слёзы не получилось, и я уткнулась лицом в колени, чтобы тихо разрыдаться у всех на глазах. Никто ничего не решился мне сказать. Только ладонь заботливо опустилась мне на спину, а над ухом прозвучало дядино:

– Эспин погиб? Как?

За меня ответил Мортен. Он рассказал всё без утайки, чётко и по существу, не забыв упомянуть моржа, стойбище, горячую шкуру оленя, воспаление лёгких и абсцесс.

– Если бы в Квадене я не обидела Эспина, – причитала я, – он бы не счёл себя оскорблённым и не стал бы доказывать мне, на какие подвиги способен. Если бы не я, Эспин не отправился бы на север и сейчас был бы жив.

– Хватит, принцесса, – решил остановить меня Молртен. – Если кто и виноват в случившемся, то только тот охотник, что много лет назад оставил маленького моржонка сиротой, а тот вырос в безжалостного людоеда. На месте твоего кузена мог оказаться кто угодно. Хоть ты, хоть я. Север жесток, и ты это знаешь не хуже меня. Такова судьба, а она всегда и ко всем безжалостна.

Никакие слова не могли заглушить боль утраты, никакие уговоры не могли заставить меня умалить собственную вину.

– Если бы не Эспин, – уняв слёзы, сказала я, – я бы сейчас сидела дома, во Флесмере, даже до Медвежьего острова не добралась бы. И до Песцового тоже. Он так много сделал для нашего общего дела. Без него я бы сейчас тут не сидела. А ведь Эспин признался мне, сказал как-то, что с детства мечтал стать похожим на тебя, дядя Руди, хотел добиться чего-то сам, хотел испытать свои силы, преодолеть трудности. И вот там во льдах возле той лунки… Он просто охотился на тюленя, он даже не видел того моржа.

– Бедный мальчик, – вздохнул дядя Руди и понуро добавил, – Бедный Густав. Единственный ребёнок и погиб.

Мужчины как один решили почтить память Эспина. Ничего крепче чёрного чая на острове не было, потому в полном молчании были испиты кружки именно этого напитка.

– Хочу сказать всем, – неожиданно заговорил Мортен, – что Эспин Крог был надёжным попутчиком. Да, мы не всегда ладили и на то были свои причины. Порой его неподготовленность и неосведомлённость в некоторых вопросах просто поражали и заставляли думать: парень, что ты вообще забыл на Севере. Но чего нельзя было отнять у младшего Крога, так это желания учиться и совершенствоваться. Его стойкость и упорство частенько меня удивляли. Очень целеустремлённый в некоторых вопросах был человек. Как-то раз мы шли с ним на охоту, и он поделился со мной своими планами на жизнь, рассказывал, что на Полуночных островах ещё никто не занимался промышленным сбором и переправкой на континент дикоросов, никто не догадался организовать сбор металлолома, а на одном из малых островов Крог на полном серьёзе планировал в отдалённой перспективе построить термальный курорт. У него была куча планов. Он всё время наблюдал, оценивал всё что видит, что-то прикидывал, планировал. Я уверен, останься Крог жив, он бы так просто Полуночные острова не покинул. Он явно хотел здесь работать, хотел сделать что-то новое и не только ради своего кармана. Его удивляло, что люди в Сульмаре, Энфосе и Квадене живут небогато, имея под рукой природную сокровищницу, которую им негде реализовать. Вот он и хотел стать проводником между островами и континентом как в одну, так и в другую сторону. Я тогда сказал, что он безнадёжный мечтатель, а теперь вот и думаю, а что, если бы у него всё это получилось? С его упорством и чётким видением цели Крог многого мог бы добиться. А теперь, увы, ничему этому не суждено сбыться. Печально, что от нас во цвете лет уходят те, кто должен был долго и плодотворно жить.

Всё поддержали его слова и снова почтили память Эспина. Меня же от переживаний снова потянуло в сон. И вновь дядя Руди проводил меня в палатку и уложил спать. Прямо как в детстве. И так тепло стало на душе от одной лишь мысли, что он снова рядом, снова со мной и больше меня не покинет.