Весь Карл Май в одном томе - Карл Фридрих Май
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эти слова лишь разъярили его. Он сжал кулаки, заносчиво встал передо мной и воскликнул:
— Это, это вы отваживаетесь мне говорить, вы, мастер, вы, мистер, вы, сэр, вы… вы… вы, мосье? Встать и сюда! Бокс начинается! Я так врежу вам, что вы разлетитесь вдребезги как горшок молока!
— Потерпите минуту, сэр! Неужели вы не догадались, что тот самый, кого вы предостерегали, и был именно тем, от кого вы хотели нас предостеречь?
— Как? Что? Если бы я это сделал, то, разумеется, я был бы глупее любого глупца; меня бы назвали безумцем.
— Ладно, как бы вас ни называли! Не обижайтесь на меня за то, что я вложил слово «глупец» в уста других людей. Вас не удивило имя, которое назвал управляющий?
— Хамд эн-Наср? Нет.
— И вы остерегали его от человека по имени Хамд эль-Амасат!
— Что тут такого, если имена совпадают? У миллионов людей одни и те же имена.
— Хорошо! Мы же рассказывали вам о том, что приключилось с нами в Сахаре, об убийстве молодого Галингре, а потом и проводника Садека в Шотт-эль-Джериде. Вы можете вспомнить имя убийцы?
— Да, это был все тот же Хамд эль-Амасат.
— Он назвался тогда по-другому. Вспомните!
— Пожалуй, я припоминаю. Он представился «Отцом победы», по-арабски Абу эн-Наср.
— Ладно, тогда сравните оба этих имени, Хамд эль-Амасат и Абу эн-Наср, с именем управляющего, коего звали Хамд эн-Наср!
Он все еще держал поднятыми кулаки. Теперь он медленно опустил руки. Его нижняя губа все сильнее свешивалась, а лицо приняло выражение такой трогательной скромности, что я громко рассмеялся.
— Хамд… эн… Наср! — бормотал он. — О боже! Это имя составлено из двух имен убийцы! Неужели… неужели… неужели…
Он осекся.
— Да, случилось именно то, чего вы сейчас страшитесь, сэр! Вы сами предупредили убийцу. Он вас стал считать за такого… такого… я хочу сказать, такого безобидного человека, что даже передал вам рекомендательное письмо, в котором советовал Кара-Нирвану разделаться с вашей персоной. С подкупающей честностью вы доставили это письмо точно по адресу. Вас, естественно, схватили и доставили сюда, чтобы закоптить вас до смерти, как, приготавливая колбасу, стараются убить копчением какую-нибудь финну[1229] или трихину[1230]. При этом вы поведали ему о нашем прибытии, то есть человеку, которого мы преследуем, вы дали в руки оружие против нас. Трудно даже найти пример, чтобы кто-нибудь сослужил столь добрую и разумную службу, какую вы сослужили себе и своим друзьям. А теперь, сэр, можно начинать бокс. Я готов. Итак, come on![1231]
Я встал и закатал рукава. Но стоило мне сделать выпад в его сторону, он медленно отвернулся, еще медленнее опустился на свое прежнее место, понурил голову, почесал обеими руками у себя за ушами и испустил такой громкий вздох, будто намеревался одним махом потушить весь костер.
— Ну, сэр, я думаю, вы хотите сдуть меня в пустыню Гоби?
— Успокойтесь, мастер, — сказал он жалобным тоном. — Я думаю, что у меня самого в голове Гоби!
— Или хотите разбить меня вдребезги, как горшок с молоком!
— Сейчас я самый большой в мире горшок с клейстером!
— Или врезать по желудку, чтобы он вывалился прямо изо рта!
— Молчите! Я думаю теперь о своем желудке. Я — лорд Дэвид Линдсей, и что же я сотворил! Well! Yes!
— Похоже, вы теперь уже не восторгаетесь прекрасным джентльменом из Скутари?
— О, горе! Оставьте меня в покое с этим подлецом! Что он обо мне думает! Он ведь полагает, что в голове у меня овечий сыр вместо мозгов!
— Так же думал и я, поэтому вы хотели со мной боксировать! Похоже, теперь вы отказались от сатисфакции?
— С удовольствием, с большим удовольствием! О боксе не может быть и речи, ведь вы были совершенно правы. Мне хотелось бы боксировать с самим собой. Будьте же так добры, мастер, и дайте мне пощечину, но такую, чтобы ее было слышно в старой, доброй Англии!
— Нет, сэр, этого я не стану делать. Кто сознает свой промах, того избавляют от расплаты. И чтобы успокоить вас, хочу заверить, что вы не причинили нам вреда. Лишь сами вы пострадали от последствий вашей ошибки.
— Вы говорите это, чтобы только успокоить меня.
— Нет, это правда.
— Не верю в это. Теперь этот Хамд эль-Амасат знает, что от вас ждать.
— Нет, ведь он уверен, что мы погибли.
— Не успокаивайте себя!
— Нет-нет! Он знает, что нас должны здесь убить. Он полагает, что, ежели нам удастся спастись, мы тем вернее попадем в руки Жута. Так что, он спокоен и не ждёт от нас никаких бед.
— Откуда он обо всем этом знает?
— От Жута, которого навестил.
— Ах! Вы думаете, что он побывал там?
— Да. Хоть я и не слышал, но догадываюсь. Можно сделать кое-какие выводы. Если вы полагаете, что купец Галингре впрямь находится в Приштине, то заблуждаетесь. Быть может, он был вашим соседом по тюремной камере, ведь он сейчас сидит в сторожевой башне под Руговой.
— Мастер!
— Да, да! Хамд эль-Амасат управлял его делами лишь для того, чтобы разорить его. Он сопровождал его на пути в Приштину, а потом выдал в руки Жута. Там они отобрали у него деньги. Я полагаю, что у него при себе была немалая сумма, ведь он собирался закупить зерно. Еще раньше, я полагаю, Хамд эль-Амасат убедил его продать свое дело и открыть новое. Так состояние Галингре превратилось в наличные деньги. Поскольку его самого не было в Скутари, деньги эти оказались в руках его жены или зятя. Чтобы заполучить их, Хамду эль-Амасату пришлось завоевать расположение домочадцев и при этом остаться неузнанным. Поэтому он обманом известил их, что Галингре отправился прямо в Ускюб и просит немедленно ехать к нему. Они пакуют вещи и уезжают, но не в Ускюб, а в Ругову, где исчезнут со всем своим скарбом. Этот план был задуман давно, и исполняли его с изощренной хитростью. Хамд эль-Амасат
