Весь Карл Май в одном томе - Карл Фридрих Май

— Вы видите, что мы не шутим, — сказал я. — Пусть алим даст мне ответ. Остальные могут спокойно сидеть. Где находится англичанин?

— Его здесь нет, — ответил он.

— И в пещере нет?

— Нет.

— Ты совершенно прав, ведь он уже выбрался наружу.

— У… же… вы…брался… на…ружу?.. — заикаясь, проговорил он.

— Если хочешь увидеть его, оглянись.

Я подал знак, повернувшись туда, где сидели Линдсей и переводчик. Оба подошли. Алим оцепенел от ужаса.

— Теперь ты веришь, что я отыскал его следы? — улыбнулся я. — Едва ты привез его, как он уже на свободе. Кстати, вы можете убедиться, что у этих двоих с собой даже ружья, которые оставались у вас в комнате. Вы полностью в наших руках, и мы просим еще выдать нам пистолеты, оставшиеся у этих трех бравых вояк. Переводчик вытащит пистолеты у них из-за пояса; вам самим нельзя касаться оружия. А потом каждый из вас отдаст ему и нож. Кто откажется, того застрелят.

Я взял карабин наизготовку, а англичанин приложил одно из ружей к щеке, хотя и не понял, что я сказал. Это окончательно напугало наших врагов. Они без возражений сложили оружие.

— Халеф, веревки!

Понадобилось всего три секунды, чтобы малыш выполнил этот приказ.

— Свяжи Алима!

— Господин, что ты выдумываешь! — воскликнул «ученый». — Связать меня? Этого я не потерплю!

— Ты спокойно снесешь это, иначе получишь пулю в голову. Ты воображаешь, что можешь бить лорда из старой, доброй Англии, а он будет за это обращаться с тобой, как с падишахом? Ты разве не знаешь, как оскорбителен удар плеткой? Вы все вместе и порознь будете связаны. Остальным я даю слово, что с ними ничего не случится, но с тобой расплатятся плеткой и должок вернут с лихвой.

Он вытянул руки, отстраняя Халефа. Тогда Линдсей спросил переводчика:

— Как будет по-турецки «я помогу»?

— Ярдумджу'м, — ответил тот.

— Well! Ярдумджу'м, мой мальчик!

Он поднял плетку, выроненную алимом, и отвесил тому несколько таких крепких ударов, что бедняга отказался от мысли противиться нам. Его связали; потом настала очередь остальных. Те не упорствовали; они питали слишком большое уважение к направленным на них ружьям. Мы заломили им руки за спину, чтобы они не сумели развязать друг у друга узлы. Разумеется, им связали и ноги.

Потом я осмотрел ногу углежога. Рана была не такой опасной. Хотя Халеф и целился в колено, но был не так меток: пуля попала выше и, пробив насквозь мякоть, угодила в костер. Я перебинтовал рану, а потом связал и его; сознание вернулось к нему. Он бросал на меня свирепые взгляды, но не говорил ни слова.

Теперь я отозвал своих спутников в сторону. Пленникам не полагалось слышать, о чем мы переговаривались.

— Послушайте, мастер, вы совершили большую глупость, — сказал лорд, обращаясь ко мне.

— Когда я пообещал этим людям, что с ними ничего не случится?

— Естественно… yes![1218]

— Я вовсе не считаю это глупостью.

— А чем же еще? Может быть, необычайной хитростью?

— Нет, я сделал лишь то, что велела мне человечность.

— Идите отсюда с вашей человечностью! Эти негодяи покушались на вашу и нашу жизнь. Это правда или нет?

— Разумеется.

— Yes! Ладно, но я не понимаю, почему мы не должны покушаться на их жизнь! Или вы не знаете закон, по которому здесь действуют?

— Я знаю его так же, как и вы; но если эти полудикие люди действуют по своему закону, то ведь нет никакой надобности, чтобы и нам он служил мерилом нашего поведения. Вы имели дело с разбойниками-штиптарами; они же столкнулись с джентльменом, исповедующим христианскую веру, а кроме того, еще и лордом из старой, доброй Англии. Сохранит ли он свое gentlemanlike[1219], если станет действовать по законам этих разбойников?

— Гм! — пробурчал он.

— Впрочем, они не убили ни вас, ни нас. Все мы выбрались из этой переделки целыми и невредимыми. Так что, закон воздаяния отнюдь не оправдывает убийство этих людей.

— Хорошо, тогда мы не убьем их, а основательно поколотим!

— Разве поколотить en masse[1220] подобает достоинству сэра Дэвида Линдсея?

Я знал, как его задеть. Успех не заставил себя ждать. Он задумчиво опустил свой посинелый нос и спросил меня:

— Итак, вы полагаете, что задавать подобную трепку негоже для джентльмена?

— Да, это мое мнение. Я слишком уважаю вашу персону и вашу национальность, чтобы предполагать, что такая заурядная месть доставит вам удовольствие. Лев не тревожится из-за мыши, терзающей ему гриву.

— Лев… мышь… очень хорошо! Отличное сравнение. Well! Оставим этих мышей в покое! Я — лев и хочу быть великодушным. Но этого типа, которого называют алимом, я не считаю мышью. Он ударил меня.

— Тут мы едины во мнении. Он и углежог — зачинщики среди них. На совести у обоих наверняка не одна человеческая душа. Им просто так не уйти отсюда. Углежог уже получил пулю от Халефа. Другой отведает плетку — полсотни увесистых ударов по спине и ни одним меньше.

— Но, мастер, я должен был получить сотню!

— Достаточно полусотни. Он будет до конца дней помнить о тебе.

— Согласен! Но что будет потом?

— Мы запрем их всех в пещере.

— Очень хорошо! Они упадут в яму, которую сами и рыли. Но они умрут там от голода и жажды, а ведь вы не хотите их убивать!

— Я позабочусь о том, чтобы их вовремя освободили. Если они проведут два-три дня наедине с призраками голода и жажды, то большего наказания им и не требуется. Мы наверняка встретим какого-нибудь их союзника, знающего, где находится эта пещера. Тогда мы пришлем его сюда, чтобы он освободил их. Нам они уже не повредят, потому что мы уедем из здешних мест.

— Куда же вы хотите направиться?

— Вначале в Ругову.

— Великолепно! Никуда иначе я с вами бы и не поехал. Мне надо серьезно поговорить с этим чертовым Кара-Нирваном.

— Мне тоже, но об этом позднее! Вы, может быть, знаете его лично?

— Да, и ближе, чем мне хотелось бы.

— Значит, вы согласны с тем, как мы накажем пленников?

— Yes! При условии, что этот алим получит свои полсотни ударов.

— Они ему причитаются.

Переводчик, который понимал наш разговор — он велся на английском языке, — одобрительно заметил:

— Я тоже против того, чтобы убивать этих людей. Страх смерти, который они испытают в пещере, будет для них достаточным наказанием. Но спрашивается, свершится ли вообще это наказание. Легко может статься, что вскоре сюда прибудет еще кто-нибудь из сторонников Жута. Если он никого не найдет в долине,