Империя «попаданца». «Победой прославлено имя твое!» - Герман Романов

– Я сгораю от охватившего меня желания, моя дорогая! Я с нетерпением жду, когда снова прикоснусь к вам!

Армфельт почти не лгал, описывая охватившие его чувства. Но не женщина была тому причиною, а совсем, совсем другое. Он страстно желал, чтобы король был зарезан прямо на его глазах, но вряд ли это теперь удастся – «красный плащ» явно был кем-то из королевской охраны и, что-то заподозрив, оттеснял конфидиента графа в сторону, толкая локтем, и сам приблизился к королю со спины.

Неужели все сорвется?!

Граф оглянулся и быстро нашел другого заговорщика, что, опознав его жест, медленно приближался к королю с другой стороны. А Карл, не подозревая о находящихся почти рядом с ним убийцах, буквально на расстоянии вытянутых рук двух человек, продолжал мило раскланиваться с женщиной в белом, которая что-то щебетала ему в ответ.

Армфельт чуть не заскрипел зубами – несмотря на всю напряженность, он ревновал короля к этой незнакомке, которая ему самому понравилась. Или все дело было в той ненависти, что накопилась к монарху?! Он жаждал, чтобы этот поцелуй, что был дарован «домино», оказался последним в жизни заклятого врага.

– Я вам нравлюсь, мой друг?

– Конечно, моя любовь, – машинально ответил Армфельт на женский голос, показавшийся ему знакомым до боли. Но нет, такого просто быть не может – его нелюбимая жена Гедвига никогда не появится на этом балу, это просто невероятно. Она ему сразу сказала, что на маскарады никогда не пойдет, что раньше, что сейчас.

И граф выкинул эту мысль из головы, продолжая напряженно смотреть за королем краем глаза – слишком прямой и пристальный взгляд может насторожить монарха, и он обратит внимание.

– О…

– Что с вами?

– Ничего, – резко ответил Армфельт на вопрос женщины – сердце лихорадочно забилось и тут же чуть не замерло в груди. Он понял, что покушения не выйдет. Трое мужчин, одетых в почти похожие синие маскарадные костюмы, оттерли в сторону его второго конфидиента, надежно преградив тому дорогу к королю.

Неужели все сорвется?!

Константинополь

Султан Селим корил себя за то, что не покинул Стамбул раньше. Он должен был выехать в Анатолию неделю назад, когда русские полчища были еще далеко от столицы. Но не уехал, понимая, что отъезд вызовет паническое бегство всех жителей-турок, к великому злорадству греков.

Теперь приходилось расплачиваться за свою чудовищную недальновидность, за то, что понадеялся на защиту английской эскадры. Ну и где сейчас эти надменные гяуры? Их сожгли, в дым обратили и на дно отправили. Повелители морей называются?!

Владыка правоверных устал, как никогда в жизни. Халат порван, на бороду попали пылающие угли, и он обжег себе ладонь, когда сдавил волосы. Глаза покраснели от дыма, а лицо было черно от копоти и стало похожим на лицо арапа, что служили во дворце.

Но его вывели из города, хотя несколько раз верные янычары натыкались на русских солдат, и их ятаганы прокладывали дорогу. Мало, слишком мало осталось преданных воинов, едва два десятка!

А еще султан уверился в том, что его хранит Аллах, – пули гяуров миновали его, как завороженного, хотя выкосили почти всех его охранников. Но небо хранило султана – ни один из свинцовых комочков не то что не ранил, даже полы халата не пробил. Разве это не чудо?!

Сейчас владыка правоверных лежал на топчане в убогой хижине рыбака. Ноги сводило от усталости, от голода мутило.

Да, тяжка участь беглеца, но еще хуже, если тот был вчера еще всемогущим повелителем. Сейчас султан надеялся на маленькую фелюку, спрятанную в тени обрывистого берега, что переправит его ночью на восточную сторону.

Опасно – но днем на море он видел только белые паруса да флаги с косым синим крестом. То русские вели блокаду не только пролива, но и моря до самой Анатолии. И только ночь могла стать его спасительницей.

Султан смежил веки – и сон укутал его своим мягким и благодатным покрывалом…

– Ну, борода многогрешная! Долго мы за тобой гонялись, твое султанское величество!

Сиплый голос, выплевывавший ненавистную и непонятную русскую речь, пробудил Селима, которому поначалу показалось, что он попал в кошмарный сон. Но боль в руках, которые схватил этот гяур в смешной одежде, похожей на окраску дворцового леопарда, только желто-зеленых цветов, убедила его, что это не сон. А гораздо хуже…

Ново-Архангельск

– Наши идут, наши!

Собравшийся в гавани принаряженный народ ликовал, многие подбрасывали в воздух шапки. Настоящий праздник пришел в затерянный на Тихом океане русский город – раз в год, редко когда два, приходили из Петербурга целые эскадры по пять-шесть кораблей.

В трюмах привозили сюда много полезного, без чего Русская Америка не только процветать, жить не могла. И главное богатство – люди, без которых сей далекий край просто существовать не смог бы.

– Мозгля сухопутная. – Алехан остался недоволен собственным секретарем, но не так, чтобы вышибить его с должности. Да и рад был всесильный наместник, что тот перепутал с бригами два новехоньких корвета. И фрегат отличный, не менее полусотни пушек из двух палуб торчат. А посему наместник решил великодушно простить секретаря, но немедленно загнать его на прибывшие в Ново-Архангельск корабли, пусть того за недельку-другую жизни корабельной научат.

Но сейчас Алехана занимало другое. Он лихорадочно думал, какой же ответ сейчас получит на свое послание императору. Нет, Орлов был достаточно умен и хитер, чтоб напрямую не то чтобы написать, даже намекнуть. На то люди в столице есть, связи обширные, а на подарки Орловы никогда не скупились, благо богатствами владели огромными. И золото отправляли, украшения всякие, редкостные, а про меха и говорить не приходится.

Вот только кому такое наследство оставлять прикажете?

У единственного брата Федора два сына, Миша и Саша, но малые совсем еще, десяти лет нет. У Алехана только дочь-красавица. Мало ли что с ними случится – по ветру же ведь весь край пойдет. Пришлют наместника-временщика, что не об отечестве радеть будет, а о себе, грешном, и вместо процветания запустение грядет.

Пока сие невозможно – император всячески заботу о своих восточных землях проявляет, от холодной Сибири до жаркой Калифорнии. Ежегодно по десять-пятнадцать кораблей сюда идут и в здешних водах навечно остаются, вместе с экипажами.

И Орлову даровал нешуточную власть – Алехан, а не Петербург здесь губернаторов ставит и сам определяет, как краю жить. Недовольных таким положением в столице много, найдется немало желающих ручонки свои погреть на богатстве американских земель.

Вот только хрен им в рыло, вместе с горчицей в задницу – пока живы император и он, ни одна тварь сюда не пролезет!