Железный доктор - Василий Орехов

После этого Бандикут наконец заткнулся. Белые тигры исправно пробегали перед внутренним взором военврача, и где-то на сорок пятом — сорок шестом он стал проваливаться в сон. Сквозь дрему услыхал:

— Слушай, а ты как дверь-то выломал?

— В академии много спортом занимался. Гиревым… — лениво соврал лейтенант и мгновенно провалился в сон.

Он даже не подозревал, что в ближайшие несколько дней у него не будет больше возможности уснуть — разве что вечным сном.

Глава 5

Скелет сидел на поваленной бетонной опоре остановки общественного транспорта и смотрел на лейтенанта Рождественского, улыбаясь так залихватски, словно собирался вскочить и сплясать камаринского на потеху почтенной публике. Скелет был облачен в облезлый бронекостюм без шлема, с побелевшего черепа свисали остатки светлых волос. Рядом валялся древний, совершенно проржавевший «калашников».

Второй скелет лежал ничком у ног первого, вытянув руки вперёд. Он тоже был в броннике, армган какой-то неизвестной Рождественскому модели так и остался на костях запястья, а на второй руке ярко поблескивали золотые часы. Кажется, «ролекс».

— Чего они тут?… — спросил лейтенант, не отводя взгляда от истлевших мертвецов.

— Кто? А, Грызун с Ливнем? Место здесь дурное, доктор-врач. Ловушка, или, по-научному, аномалия. — Бандикут громко прокашлялся, отхаркнул какую-то зелёную гадость и продолжал: — В Зоне какой только хрени нету. Да ты, поди, слыхал на инструктаже, или как там у вас оно называется.

— А почему у покойников оружие не забрали? Ну и часы вон…

— А потому, доктор-врач, что ловушка непонятной природы. Оно как было-то? Я сам не видал, но мужики рассказывали. Шли по делам четверо — эти два дохляка плюс Косматый и Заяц…

— Не Заяц, а Сифон, — лениво поправил Бордер, прислонившийся к изломанному каркасу ларька с уцелевшей вывеской: «Живое пиво». Лысый внимательно озирался, пока Бандикут и военврач присели отдохнуть — отслеживал местность.

— Один хрен, — отмахнулся коротышка. — Всё равно обоих нету уже, подохли потому что, какая им разница… Короче, шли четверо, Ливень и говорит: «Ай, ногу подвернул! Дай сяду починюсь». Отходит шагов на пять и садится вон на ту бетонную хрень. Только сел — мужики и видят: голова набок, язык свесился, а кожа с мясом быстро так облезать с него начинают, словно кислотой облили. Даже не закричал. Опа — и вот уже шкилетина сидит вместо Ливня.

— А этот… Грызун его спасти, что ли, пытался? — осторожно спросил Володя.

— Да прям там — спасти! Обшмонать хотел, чего добру зря пропадать-то. Вот как ты: оружие, мол, часы золотые… Теперь вон, видишь, лежит. Протянул грабки… Тоже на глазах облез. А часы, кстати, до сих пор идут, суки, — с нескрываемым раздражением произнёс сталкер. — Хотя они с ручным подзаводом, давно сдохнуть должны были.

Лейтенант внимательно присмотрелся к стрелкам, скакавшим за толстым сапфировым стеклом. Без десяти одиннадцать.

— Может, их проволочкой зацепить?

Сталкеры невесело засмеялись, потом Бандикут снова закашлялся, заперхал, отплевался и пояснил:

— Ты думаешь, тут совсем дебилы ходят, доктор-врач? Пробовали уже. Не отпускает ловушка. Торчат эти ребята как статуи — их потом вшестером пробовали веревкой тянуть, петлю накидывали… Вон, видишь, у Ливня на шее всё ещё хвост болтается?

Да, теперь Володя заметил, что с шеи сидящего скелета свисает петля из серого шнура, обрезанный конец которого змеей свернулся на коленях бронекостюма.

— Во. Даже на сантиметр не сдвинули, понял? Плюнули и бросили. Может, они вообще заразные, те часы. Да и на хрена они нужны? Так, игрушка…

Судя по громкому вздоху, Бандикут сам не верил тому, что сказал про игрушку. Зелен, дескать, виноград.

Рождественский бросил последний взгляд на неразлучных покойников, угодивших в аномалию, и спрятался обратно за афишную тумбу у ларька, где и укрывалась вся троица. Сидели они здесь довольно давно, минут пятнадцать. Отдыхали, плюс ещё Бордер углядел в отдаленных руинах какое-то неприятное шевеление и велел малость переждать.

А начался день с грубого толчка в плечо, который разбудил военврача. Над ним склонился Бандикут, громко кашляя и восклицая:

— Утро наступило! Прямо на живот! Вставай, доктор-врач, жрать пора. Спирт будешь?

Лейтенант зажмурился и потряс головой. Открыл глаза — мерзкий коротышка никуда не исчез. Значит, всё это был не дурацкий сон.

— Ранняя птичка спиртик попивает, а поздняя — глазки продирает, — наставительно сказал сталкер и принялся вскрывать консервы.

— Спирт не буду, — предупредил Рождественский, принимая сидячее положение. Мышцы после вчерашнего форс-мажора ужасно ныли, но он ожидал, что будет гораздо хуже.

— И правильно, — заметил Бордер. Лысый сталкер старательно проделывал в сторонке, у стены, комплекс каких-то сложных физических упражнений, размахивая руками и ногами. Плаща он так и не снял, поэтому по убежищу метались порывы ветра, словно от лопастей вентилятора. — Нам больше достанется. Кстати, я тут порылся в твоих вещах, уж не обессудь. Много полезного нашёл. Я сам хоть и не врач, но от Карапета кое-чего нахватался по верхам.

— Карапет — он кандидат медицинских наук был, — доверительно сообщил Бандикут, заметив, как яростно сверкает глазами оскорблённый до глубины души военврач.

— Да ты не злись, военный, — мирным тоном сказал Бордер, пыхтя и отдуваясь. По лысине стекали крупные капли пота. — Я ничего не взял, ты ж у нас теперь вместо Карапета, стало быть, и хозяйство твое. Кстати, ты, каракатица мелкая, дай ему пушку какую-нибудь. Сам знаешь, наверху без пушки никак.

— Вот он сделает из твоей задницы люля-кебаб при помощи этой пушки, будешь знать, — буркнул Бандикут, который всё ещё возился с завтраком.

Бордер промолчал, а маленький сталкер вместо оружия бросил военврачу откупоренную жестяную банку. Внутри оказалась рисовая каша с мясом, вполне вкусная и съедобная. Володя молча съел её, игнорируя ехидные предложения сталкеров налить стаканчик — то ли им нравилось дразнить лейтенанта, то ли в самом деле скучно было пить вдвоём. В результате вместо спирта коротышка выдал Володе банку южнокорейского кокосового нектара и добавил сурово:

— По пути с жижкой будет плохо. У тебя в скафандре запас есть, вот им и пользуйся. Из луж, прудов и ручьёв в Академзоне пить нельзя. В смысле, тебе нельзя — нам-то уже плевать, всё равно тут подохнем.

Хоть это и прозвучало грубо, в полном соответствии с традициями противного Бандикута, но вселило в сердце Володи Рождественского надежду. О нём заботятся. Стало быть, в самом деле не завалят в последний момент. Или же заговаривают зубы, они ведь не дураки…

— Ты уверен, что знаешь, куда нам идти? — спросил тем временем Бордер, проглатывая очередную порцию жуткого бандикутовского спирта. Бандикут с усилием прожевал комок пищи и сказал, вытирая тыльной стороной ладони жирные губы:

— Я-то знаю, а ты меня кончай колоть, лысая башка. Или думаешь, я просто так, со скуки взялся вас по Зоне таскать? У меня других дел полным-полно.

— Сбрешешь ведь, недорого возьмёшь, — усомнился Бордер.

— Сбрешу — шлёпнете, — пожал плечами Бандикут. — Ты же и шлёпнешь, когда сообразишь. Или вон доктор-врач. Хотя он вряд ли, сопливый совсем.

— Этот сопливый тебе колокольню едва не снёс, — ехидно напомнил лысый.

— Вот-вот, — не растерялся Бандикут, — а нормальный мужик снёс бы, не рефлексируя и не задумываясь. Кто я ему? Так, фуфло. Не сват, не брат… Чего не добил-то, а, доктор-врач?

— Да вроде не за что, — честно признался Володя, дохлебывая из банки вкусный нектар. — Ты меня тем более спас. Ну, когда сталтеха завалил. И потом в тоннеле подобрал…

— У вас тут прямо Ромео и Джульетта, — громко расхохотавшись, сказал Бордер. — Друг спас жизнь друга… Может, я вам мешаю, мужики?

— Лысый, иди пописай! — сердито пробурчал Бандикут и швырнул пустую банку в стену пещёры. Жестянка с грохотом отскочила и едва не угодила Бордеру по лысине. Сталкер укоризненно покачал головой, но ничего не сказал, а выдал лейтенанту армган, выбрав наиболее обшарпанный, и пару батарей.

Потом они долго шли по коридорам.

Нет, «шли» — не то слово. Правильнее сказать — пробирались. Бандикут, ворча и бормоча, открыл распределительный электрощит на стене коридора. Обнаружилось пробитое в кирпичной кладке большое неаккуратное отверстие, на которое сталкер указал пальцем и велел:

— Вон туда лезьте, лишенцы.

Первым полез Бордер, за ним последовал Володя. Замыкал шествие Бандикут, тщательно закрывший за собой щит. Тоннельчик был узкий, видимо, какой-то сугубо технический рукав для прокладки труб и кабелей, и ползти по нему пришлось на четвереньках. Рождественский то и дело стукался шлемом о низенький потолок. Периодически под ногами что-то попискивало и протискивалось вдоль стен, топоча маленькими лапками. Перед носом маячили стершиеся подошвы огромных башмаков Бордера.