Канун - Игнатий Потапенко

Ѳедоръ Власьевичъ укоризненно покачалъ головой. — Удивляюсь вамъ, Степанъ Михайловичъ, вы молодой чиновникъ, а уже старой школы. Это оттого, что вы учились въ правовѣдѣніи, гдѣ стѣны пропитаны старочиновничьими традиціями. Если бы вы учились въ университетѣ, на васъ все это произвело бы другое впечатлѣніе. Но зато вы увидите, какая работа затрещитъ у него въ департаментѣ. Вообще, онъ вамъ покажетъ, господа, какъ нужно работать.

— А вы думаете, что чиновника можно заставитъ работатъ больше установленнаго времени? Никогда, ни за что!

— Онъ заставитъ. Онъ уже сдѣлалъ это одинъ разъ, когда реформировалъ пароходное общество. Я помню, какъ тамъ работали по восемнадцати часовъ въ сутки и какъ закипѣло и выросло дѣло подъ его управленіемъ.

— Тамъ не было чиновниковъ.

— Все равно, мой милый, въ Россіи вездѣ чиновники. Служащіе въ банкахъ и промышленныхъ конторахъ тѣ же чиновники, какъ и въ департаментахъ. Онъ подниметъ служащихъ своимъ примѣромъ, своей личностью.

Словомъ, Ножанскій въ эту минуту весь былъ на сторонѣ новаго директора департамента. Все, что разсказалъ ему Калякинъ, напомнило ему что-то изъ прежняго. Фигура Балтова — простая, рабочая, безъ звонкихъ фразъ, безъ позы, нарисовалась ему ясно и онъ вспомнилъ, можетъ быть, себя въ тѣ времена, когда онъ создавалъ новыя общественныя учрежденія въ родномъ городѣ!

Настроеніе его было таково, что онъ даже прощалъ Льву Александровичу его сюртукъ и въ этомъ готовъ былъ видѣть символъ простоты и работы.

Онъ только одного боялся: какъ все это будетъ принято? Вѣдь, несомнѣнно, тамъ, въ департаментѣ, были репортеры и завтра обо всемъ этомъ начнутъ трубить въ газетахъ.

Когда послѣ завтрака онъ отправился въ министерство, то первое, о чемъ заговорили приближенные къ нему люди, это были мысли о вступленіи въ должность новаго директора департамента.

Казалось бы, тамъ не произошло ничего особенно выдающагося; но чиновничьи умы были задѣты глубоко и все министерство, казалось, было поглощено подробностями этого событія. Въ особенности сюртукъ директора всѣмъ не давалъ покоя. Въ этомъ видѣли нарушеніе основныхъ правилъ чиновничьяго приличія, рисовку и даже цинизмъ.

Между тѣмъ въ самомъ департаментѣ впечатлѣніе было нѣсколько иное. Тамошніе чиновники видѣли директора воочію и онъ прежде всего подкупилъ ихъ своей внѣшностью и своей манерой. Понравилась его простота и та всегдашняя доброжелательность, которая была видна въ его обращеніи со всѣми. Понравилась улыбка, съ которой онъ протягивалъ каждому руку.

Наконецъ, когда, послѣ перваго смущенія, разобрали по косточкамъ его рѣчь, то должны были признать, что онъ сказалъ то, что только и можно было сказать. Въ самомъ дѣлѣ, что же могутъ говорить между собою люди, совершенно незнакомые, встрѣтившіеся въ первый разъ?

Обыкновенно директора назначались изъ состава служащихъ. Вице-директоръ того же департамента, или даже хотя бы и другого, но это все равно, всѣ петербургскіе чиновники знаютъ другъ друга. И такой человѣкъ могъ говорить о своихъ принципахъ, о взглядахъ на разные вопросы, касавшіеся службы.

Этотъ же пришелъ со стороны, никому неизвѣстенъ. И, конечно, онъ правъ, что сперва надо познакомиться другъ съ другомъ.

Разумѣется, въ этотъ день въ департаментѣ была плохая работа, чиновники собирались группами и обсуждали событія. Поднимались даже споры.

Очень скоро выдѣлилась молодая партія, сильно стоявшая за новаго директора; на нихъ повѣяло какой то новой струей, которую они оказались способными почувствовать.

Старшіе, долголѣтніе служаки уже утратили эту способность и говорили только о внѣшности. Ихъ главнымъ доводомъ былъ сюртукъ, которымъ они побивали своихъ противниковъ.

Но явившійся отъ вице-директора старшій дѣлопроизводитель отнялъ отъ нихъ это орудіе. Онъ передалъ служащимъ просьбу новаго директора извинить ему появленіе въ сюртукѣ, что просто объяснялось тѣмъ, что онъ только три дня какъ прибылъ въ Петербургъ, и это сразу почти объединило весь департаментъ.

XI

Прошло уже двѣ недѣли съ тѣхъ поръ, какъ Левъ Александровичъ Балтовъ вступилъ въ должность. И вотъ что онъ писалъ Натальѣ Валентиновнѣ объ этихъ двухъ недѣляхъ.

«Другъ мой, я тоскую по тебѣ, но это происходитъ въ моемъ сердцѣ, голова же моя заполнена тысячью вопросовъ и дѣлъ, и не скучаетъ.

Оффиціально я считаюсь вступившимъ въ должность, но фактически я далеко еще не вступилъ въ нее. Я не сдѣлалъ еще ни одного, лично мнѣ принадлежащаго, распоряженія.

Правда, я уже подписалъ множество бумагъ, но большинство изъ нихъ безразлично, а остальныя я обязанъ былъ подписать по должности, хотя нравственно не отвѣчаю за нихъ, ибо достовѣрно еще не знаю, сдѣлалъ-ли я ими добро, или зло. Думаю, однако, что не сдѣлалъ ни добра, ни зла.

Моя жизнь въ настоящее время вся превратилась въ изученіе дѣла. Я занимаюсь этимъ и на службѣ и дома. Кажется, я успѣлъ уже замучить господъ чиновниковъ, и они смотрятъ на меня съ нѣкоторымъ недружелюбіемъ.

Я знакомлюсь съ дѣлами, съ чиновниками, съ посѣтителями. И удивительно медленно на этотъ разъ въ моей головѣ, привыкшей къ быстрой работѣ, складываются опредѣленныя представленія и я даже не могу сказать, когда я начну, наконецъ, сознательно дѣйствовать. Долженъ признаться, что эта область жизни совершенно чужда моему уму и ему приходится сживаться съ ней. И пока — я здѣсь не существующая величина.

За то въ другой области я дѣйствую энергично, именно въ дѣлѣ устроенія нашей предстоящей жизни. Казенную квартиру я не только осмотрѣлъ, но и изучилъ каждый уголокъ ея и съ академически серьезнымъ видомъ каждой комнатѣ далъ подходящее назначеніе.

Квартира мнѣ очень нравится и я нахожу, что казенныя квартиры для важныхъ чиновниковъ служатъ одной изъ главнѣйшихъ причинъ ихъ упорнаго консерватизма. Это слишкомъ хорошо для того, чтобы кому-нибудь хотѣлось покидать. Вѣдь покидать пришлось бы вмѣстѣ съ лишеніемъ должности; это значитъ, — переселиться въ наемную квартиру изъ какихъ-нибудь пяти-семи комнатъ, — кому же охота?

Если бы я былъ властенъ, я всѣхъ чиновниковъ переселилъ бы изъ казенныхъ квартиръ въ наемныя, а освободившіяся помѣщенія отдалъ бы подъ школы. Сколько возникло бы прекрасныхъ школъ, которыя не могутъ возникнуть за недостаткомъ помѣщеній! Впрочемъ, я уклонился.

Тѣмъ не менѣе, такъ какъ я на это власти не имѣю, и казенныя квартиры остаются еще и вѣроятно очень долго еще будутъ оставаться въ распоряженіи чиновниковъ, то и я на общемъ основаніи устраиваю для себя казенную квартиру.

Самолично я заказалъ мебель, при чемъ примѣнилъ свой собственный вкусъ, но въ это время, разумѣется, думалъ о тебѣ, стараясь, чтобы мой вкусъ былъ твоимъ; и вотъ ты посмотришь, хорошо ли я проникся твоимъ вкусомъ и достаточно ли понялъ его.

Сестра моя Лиза никакъ не можетъ понять, почему это я, заваленный государственной работой, занялся вопросомъ о мелочахъ квартирной обстановки? А я не объяснялъ ей. Хотя я замѣтилъ на лицѣ ея даже страданіе, тѣмъ не менѣе я былъ жестокъ. Мнѣ не захотѣлось находить такъ далеко и это объясняется моимъ кардинальнымъ свойствомъ: душа моя совершенно не выноситъ контроля даже въ самыхъ малѣйшихъ мелочахъ. Сообщая ей, я долженъ былъ-бы разсказать ей и о планѣ нашей жизни. А это значило-бы, что мнѣ пришлось бы выслушать ея мнѣніе, какъ я думаю, едва-ли одобрительное. Я предпочелъ избавить и себя и ее отъ этого совершенно ненужнаго и непріятнаго занятія.

Торжественно сообщаю тебѣ, что у меня уже есть мундиръ и вицъ мундиръ и что послѣднее произведеніе искусства я уже ношу на своихъ плечахъ, благодаря чему чиновники моего департамента значительно успокоились и въ глазахъ ихъ я уже не вижу такой тревоги, какъ въ первые дни. Первое же пока мирно виситъ въ шкафу.

Вообще все пока „мирно виситъ въ шкафу“. Я чувствую себя, какъ въ приготовительномъ классѣ. Съ Ножанскимъ у насъ происходить какая-то игра. Онъ, видимо, притаился и присматривается ко мнѣ: кажется, ему начинаетъ открываться, что я далеко не таковъ, какимъ онъ представлялъ меня. Кажется, онъ думалъ, что я поступлю прямо подъ его руководство и буду справляться у него о каждомъ предстоящемъ шагѣ. Но я рѣшительно ни о чемъ не справляюсь, я обхожусь безъ его помощи. Я самостоятельно роюсь въ томъ ворохѣ матеріаловъ, изъ которыхъ мнѣ предстоитъ создать что-то новое, и по отношенію къ нему я тоже „притаился“.

Мы съ нимъ теперь очень рѣдко видимся.

Я нарочно избѣгаю его, такъ какъ при свиданіяхъ пришлось бы непремѣнно высказываться по вопросамъ, которые и для меня еще недостаточно ясны и излагать несозрѣвшія и не выношенныя мысли.

А мысли у меня самого разрушительнаго свойства. Департаментъ я нашелъ по внѣшности въ порядкѣ, но съ моей точки зрѣнія въ ужасномъ видѣ. И какъ только я пріобрѣту полную компетентность, тотчасъ придется производить разгромъ.