Любовь и хоббиты - Иван Иванов

Назвать самку мужиком у гномов считается лучшим комплиментом.

– Может, хватит? – усомнился я.

– За женщин! – Главбух встал и выпил. – О**ц!

Помню, как орали романс о страсти в угольной шахте, а потом – черный провал…

Открываю глаза, вижу бабулину дверь. Долго и внимательно смотрели мы друг на друга – я на дверь, а дверь на меня, и дверь улыбалась. Я спросил ее, будет ли бабушка любить внука гнома, и дверь ответила, что, конечно же, будет, ведь бабушке все равно, как выглядит внук, главное, чтобы шарфик носил.

Я поверил и упал на нее, да так сильно, что сорвало петли и косяк покривился. На шум прибежала Билльбунда в ночной рубашке и стала бросаться табуретками.

– Убирайся, гном! Убирайся, гном! – вопила она.

Скоро я услышал и бабушкин голос. Голос ругался и охал, охал и ругался, а сестра дубасила веником по моей башке и орала:

– Вот придет Боббер, он тебе задаст!

– Я пришел! – отвечал я, но она не верила.

Набежали соседи, связали, облили из ведра помоями и бросили меня в уличный контейнер отдела утилизации.

Помню, лежу среди мусора, ноги наружу, голова в самой гуще, раскалывается, вонь кругом, как на кухне, а наверху острый ломтик луны и звезды, которым все фиолетово-фиолетово…

9. О чем думают гномы

Через пару часов приехали домовые-мусорщики, разбудили и развязали меня. Стрихнин, горячо любимый дядей Долбусом, беспощадно бил по шарам и внушал разные сентиментальные мысли. Под его воздействием я надеялся, что хмыри в униформе отдела утилизации с вечно поджатыми губами и седыми кудряшками, свисающими из-под шапок-ушанок, захотят поговорить со мной о жизни, вселенной и вообще, поделятся сокровенным, помогут советом, и мы порыдаем вместе над несовершенством мира за столиком «Под колпаком»… Но брауни оказались до того грубы и высокомерны, что по сравнению с ними любой бесчувственный орк выглядел эталоном заботы и добродетели. И я свалил, как они просили.

Пока шел домой, со зла опрокинул пару хилых заборчиков; отдавил лапы почтенного вида хоббичихе с корзинкой, за что корзинкой и получил по чайнику; обхамил аппарат по оказанию первой медицинской помощи за отказ лечить меня и спеть хорошую песенку; влез в лужу (в одной из нор прорвало воду), глубокомысленно посидел в ней, скрестив ноги, и, наконец, вернулся в родной двухкомнатный холмик.

Первым делом я загнал себя в ванную и посмотрел в зеркало. Ужасно… Разве оно может ТАК нагло врать! Вы будете смеяться, но я обернулся, наивно надеясь, а вдруг тот горбоносый цверг всего лишь стоит позади и отражается, а я, как полагается вампиру, не отражаюсь?

Вторая, более трезвая часть моего разума решительно отвергла самообман. «И вправду, – подумал я, – зачем горбоносому цвергу ходить за мной столько времени молча? Он что – ниндзя-извращенец?». Я тупо уставился в бровастое отражение и спросил:

– Зачем ты за мной ходишь?

Рот открывался и закрывался в такт словам; я разинул рот, и он открыл; я помахал правой рукой, и он помахал, я левой, и он левой; я резко сел и подпрыгнул, он сел и подпрыгнул вместе со мной.

Хорошо, что Урман не видел моего бестолкового лицедейства; вот кто назвал бы меня хитроумными обидными словами вроде «трансцедентного тупицы» или «параноидального эмпата». Порой кажется, он и сам с трудом понимает смысл подобных словечек. Любит умничать среди тех, кто просто любит поесть. Не окажись Урман другом, давно бы получил по зубам, но тем друзья и отличаются от врагов, что могут нас запросто оскорблять, а мы должны радоваться каждому случаю узнать о себе правду. Жаль, у меня никогда не находится подобных словечек для ответного удара, а то получается, что он обо мне заботится больше, чем я о нем.

С такими вот новыми мыслями я покинул ванную, походил взад-вперед, повздыхал и плюхнулся в кресло. Оно жалобно треснуло [кххххх-рррррряссссссь!] и сломалось, как спичечный сарайчик. Вот они, удары судьбы по копчику. Поднялся, стряхнул дорогие сердцу кусочки того, на чем просидел, проспал, проговорил, промечтал и про… так далее не один вечер, и вдруг…

ДО СМЕРТИ ЗАХОТЕЛ КРЕСЛО ПОЧИНИТЬ.

Это ж надо было подумать: ПОЧИНИТЬ КРЕСЛО!

Вот теперь можно успокоиться, я – гном. Надо родиться хоббитом, чтобы до конца осознать полную бредовость желания ЧИНИТЬ. Предположим, УЧИНИТЬ – беспорядки там, кражу – эт да, чисто хоббитская хотелка, а чесать репу над сломанной вещью, пытаясь вдохнуть в «бедняжку» вторую жизнь – на такое извращение способны разве что аномальные хоббиты вроде Урмана. В нашем племени любители порядка во всех его проявлениях обычно не появляются либо слетают с катушек.

Я собрал в одну кучу все до последнего инструменты, когда-либо принесенные в нору (не зря воровал, пригодились), и через пятнадцать минут работы поставил кресло на ноги, ну прям как выдающийся гоблин-хирург – безнадежного калеку. Макароны по-флотски! Чтоб мне всю жизнь люля-кебаб кушать и халвой закусывать! Понравилось. Мне ПОНРАВИЛОСЬ ЧИНИТЬ – это было… апельсиново! Из-половника-наливательно! Большими-кусками-заглотательно! Жарено-парено! Уффф! Разве подберешь слова? Вы уж простите, братья хоббиты, но удовольствие было еще то! Вам не понять.

Легкий и радостный, как воздушный шарик ко дню рождения, я ворвался в кухню (вонь ощущалась всем телом, даже ногтями), покидал в мешок обнаруженные там формы зарождающейся жизни и быстро вынес во двор. Хоббиты ради потехи перебрасывают мусорные мешки к соседям, но я ни с того ни с сего проявил хозяйственность и допер шевелящийся груз до ближайшего контейнера. Это была моя вторая новая странность…

Вернулся, починил электророзетку в гостиной (сколько себя помню, эта хрень пластмассовая постоянно вываливалась из стены и шарахала током). Склеил разбитую чашку, вернул к жизни старые механические часы, всегда показывающие пять минут первого, устранил хронический засор в канализационных трубах, сделал так, чтобы ванная перестала переворачиваться (сколько пролито воды, сколько поймано болючих шишек…), смазал все петли и замки в доме, прибил скрипучие половые доски, вернулся в кресло и задумался.

Думалось ХОРОШО.

Приятно было думать о том, какие у моей новой сущности вскрылись интересные плюсы – прямо фантастическая хозяйственность и деловитость – хотя еще вчера я считал их минусами. Вот что значит, когда руки из гнома растут! Вчера я бы с легкостью побросал ножки от кресла в камин, стукнул ногой по вечно оттопыренной дверце холодильника, а куриные косточки оставил каменеть вместе с тарелкой прямо на полу. И вот сегодня я в чудных мыслях о капитальном ремонте, том, как бы без скандала вернуться к бабуле и всё ей починить, наладить…

Хотя, надо сказать, бабуля не в меня пошла, а точнее говоря, не в бабулю я пошел: она любит порядок и следит за ним, а я – воплощение беспорядка, как и все молодые хоббиты.

Приятно вдруг стало думать о Ётунштрудель – впервые без содрогания от перспективы нянчить ее бородатых детей. Бородатому мне внезапно открылось, что она, как бы это сказать… ВПОЛНЕ! То есть ОГО-ГО! Очень даже ничего! Я вполне разделял восхищение Главбуха по поводу моей несостоявшейся супруги.

«После ремонта у бабули (ремонт сделать надо), обязательно найду способ увидеть Штрудель, – подумал я, – главное, найти способ переправиться… А что? Вот пойду в лабораторию, починю им что-нибудь несложное, полку, там, прибью, или бачок сливной расширю, а взамен они меня в Скандинавию телепортнут. Почему нет?! Гномов они уважают».

От этих мыслей по всему телу побежали приятные, мелкие-мелкие мурашки.

Поговорю с ней – почему не поговорить? Правда, чего греха таить, к серьезным отношениям я не стремлюсь. Вся эта история с похищением и быстрой женитьбой без возможности отказаться, конечно, была против хоббитских правил: мы сторонники добрых традиций и права на выбор. Зато теперь уж если встретимся, я на сто процентов проявлю новообретенную изысканность цверга. Теперь-то я знаю, как суровый бородач должен признаться в любви. Внимание, рассказываю.

У цвергов это происходит следующим образом.

Где-нибудь, например, в гоблинской лаборатории, берется цветочный горшок потяжелее, желательно глиняный и с кактусом, затем начинается встреча с цвергиней. Вы прячете подарок за спиной и пытаетесь отвлечь ее внимание – на погоду, цены на нефть и любые другие ничего не значащие темы, а сами тем временем подкрадываетесь ближе и ближе. Затем, когда она поднимает на вас ясные глаза, пытаясь понять, какого лешего вы спросили ее, чем ротор отличается от стартера, надо резко замахнуться горшком и опустить его избраннице на башку. Всё. Признание окончено, ждите ответных действий.

И что – кто-то в шоке?

Да бросьте. Всего-то старинная традиция ухаживания; считается, чем крупнее вырастет шишка на голове цвергской девушки, тем больше драгоценных камней и урановой руды извлекут из недр будущие муж и жена. Вот как надо, а то привыкли – вздохи, стихи, киношка…