Вилла в Италии - Элизабет Эдмонсон

— Это напоминает что-то из братьев Гримм. — Она отошла от Джессики, обходя башню в поисках входа. Ей вспомнилась сказка «Рапунцель», и Воэн была почему-то разочарована, когда подошла к прочной двери. Впрочем, лишь затем, чтобы обнаружить, что она заперта на цепь и висячий замок. В петлю цепи была продета бумажка с выцветшими красными буквами: «Pericoloso».

— «Опасно», — перевела Воэн. — О черт! Осыпающаяся кладка, я полагаю.

Должно быть, Бенедетта увидела их у башни, потому что ее приземистая фигура показалась в дверях и прислуга проворно выскочила из дома, устремляясь к ним. Служанка что-то неодобрительно выкрикивала, недвусмысленно грозя пальцем.

— Она пытается сообщить, что башня недоступна для посещения? — спросила Джессика.

— Мы и сами это видим, — резюмировала Марджори. Делия внимательно слушала извергаемый Бенедеттой поток слов.

— По-моему, она спрашивает, видели ли мы гостиную. — Воэн отрицательно покачала головой, и Бенедетта, схватив ее под руку, повлекла обратно в дом.

— Ессо![18] — провозгласила итальянка, распахивая дверь в главную комнату дома. Ставни были закрыты, но вместо того чтобы их открыть, она включила свет.

— Я была права, это гостиная. Господи, вы только посмотрите на потолок! — Делия повернулась к Бенедетте и сделала жест в сторону прикрытых ставнями окон, но та лишь качала головой, бормоча что-то неодобрительное. Потом все же смягчилась и подошла к высоким окнам, скорее похожим на стеклянные двери, чтобы открыть ставни на двух из них, — как оказалось, на тех, что выходили на сводчатую террасу. Джордж кинулся ей помогать.

Даже при распахнутых ставнях в комнате было сумрачно, но теперь стало возможно рассмотреть сводчатый потолок глубокого синего цвета, усеянный звездами.

— Как красиво, — благоговейно произнесла Делия, задирая голову, чтобы получше рассмотреть. Потом обвела глазами комнату. Она ожидала найти в гостиной тяжелую и темную дубовую мебель и была удивлена, увидев светлую облицовку стен и современную меблировку. — А мебель будто из журналов.

— Очень удобно. — Джессика упала на обширный диван.

Бенедетта, судя по всему, довольная их явным восхищением, разразилась потоком слов, из которого певица поняла, что комната полностью являлась детищем самой Беатриче Маласпины. Итальянка с гордостью указывала на тянущийся вдоль стен бордюр из человеческих фигур, выписанных на высоте плеча. Подойдя поближе и приглядевшись, Воэн увидела, что фигурки одеты в средневековые костюмы.

— Роспись явно не старая, — заметила Марджори. — Старинная по духу, но современная по исполнению. А какая разнообразная; глядите, этот мужчина изображен почти сюрреалистически, а это бедное создание настолько искажено в духе кубизма, что невозможно определить, мужчина это или женщина. Кроме того, работа не закончена — смотрите, вот очертания нескольких фигур, которые не были дописаны. Как жаль, что мы не можем рассмотреть их как следует — эта часть комнаты очень плохо освещена.

Вообще-то на этой стороне имелось еще одно окно, задернутое пластинчатым деревянным жалюзи. Делия подошла было, чтобы его отдернуть, но шнурок не действовал, а Бенедетта тут же выхватила шнурок у нее из рук, вновь качая головой и показывая жестами, что замок сломан.

— Это похоже на паломничество в Кентербери.[19] — Делия вгляделась в фигурки, которые шествовали по дороге, между стоящих по обеим сторонам зданий, изображенных в несколько карикатурном, двухмерном, виде.

— Не Чосер, а другой средневековый поэт, — поправила Марджори. — Думаю, вы поймете какой — Данте. Глядите, вот и он, в красной шляпе, приветствует их. А здание, перед которым он стоит, — «Вилла Данте», я в этом уверена.

— Как это мудро с вашей стороны, его узнать, — вставила шпильку Джессика.

— Существует знаменитое изображение Данте в таком головном уборе. — Впервые в голосе Свифт появились оборонительные нотки. — Оно скопировано здесь почти в точности, так что вряд ли это так уж мудро с моей стороны. А учитывая название виллы, неудивительно обнаружить здесь его изображение.

— Хотел бы я знать, имел ли дом действительно какое-то отношение к Данте, — риторически спросил Джордж. — Быть может, он когда-то гостил здесь. Возможно, Бенедетта знает.

Воэн изо всех сил старалась вникнуть в то, что стала рассказывать итальянка об изображениях на стене. Потом, отчаявшись, покачала головой:

— Она говорит слишком быстро для меня. От моего итальянского, право, мало пользы.

— Хорошо, что хоть один из нас хоть сколько-то сведущ в итальянском, — заметил ученый. — Я сожалею, что никогда не учил этот язык, хотя в отличие от Джессики, — с извиняющейся улыбкой кивнул он в ее сторону, — с латынью был дружен.

— О, латынь. — Делия покачала головой. — Это совсем не то, что итальянский, знаете ли. Во-первых, они произносят все слова иначе, а во-вторых, так и кажется, что древние римляне говорили медленно, с расстановкой.

— Тогда как, — ввернула Марджори, — они, несомненно, трещали как из пулемета. Вам не кажется, что это портрет Беатриче Маласпины?

Картина висела на дальней стене, на панельной обшивке, между двумя рифлеными колоннами. Это был выполненный в полный рост портрет женщины в вечернем платье по моде XIX века. Волосы забраны наверх, бархатная лента чернеет на стройной шее. Черное платье с глубоким вырезом. Париж, подумала Воэн. Какой же красивой женщиной она была, судя по портрету. Не то чтобы красавица в полном смысле слова — скорее поражающая воображение, с этой копной волос и огромными темными глазами.

Бенедетта поспешила повернуть выключатель, осветив портрет сверху. В ярком свете Делия увидела, что волосы женщины на портрете на самом деле темно-рыжие, немного напоминающие ее собственные, но с мерцающими прожилками, которых у нее не было.

— И только посмотрите на этот бриллиант на бархатной ленте! Какой огромный камень! — восхитилась она.

Кем бы ни была Беатриче Маласпина, она была богата. Либо замужем за богатым человеком, что, в сущности, одно и то же. Или все-таки нет? Ее собственная мать была замужем за богатым человеком, но означало ли это, что она сама была богата? Далеко не так, ведь каждое пенни стояло на учете, каждый пункт расходов требовал обоснований. У самой Делии первым шагом к финансовой независимости стало открытие собственного счета в другом банке, а не в том, с которым имела дело вся семья. Господи, какую бурю это вызвало! Отцу было очень трудно принять, что теперь он не контролирует ее расходы.

— Я думаю, это картина кисти Сарджента.[20] — предположила Воэн, еще немного посмотрев на картину. — У нас дома есть портрет моей матери кисти Сарджента.