Счастливый час в «Каса Дракула» - Марта Акоста
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Следующей по списку была Мерседес. Судя по всему, она считала, что мне не помешает пожить за городом. Она прочитала мне лекцию о том, что для того чтобы достигнуть цели, нужно много работать, заметила, что быть творческим человеком — не значит таскаться по вечеринкам и проводить время с красивыми мальчиками, напротив — необходимо по-настоящему усердно и самоотверженно трудиться. Будучи постоянно в долгу у Мерседес, я пообещала ей не расслабляться.
К тому времени, когда я закончила разговаривать, Гэбриел уже ушел.
— Разве вы не хотите позвонить своим родителям и сказать, что вы уехали? — поинтересовался Сэм.
Я пожала плечами:
— Не так чтобы очень.
Взглянув на свои уродливые chancletas' [32], я сказала:
— Одежда.
— Хотелось бы, чтобы сначала вы прошли медицинский осмотр и мы смогли убедиться в вашем добром здравии, — проговорил он. — А потом можно будет купить одежду.
В моем воображении возникла сцена торжественного шопинга на неприличную сумму в духе «больная красотка». Я кручусь, демонстрируя дизайнерскую одежду, а Сэм потягивает эспрессо и одобрительно кивает. Работающие за проценты продавцы улыбаются, восхищаясь моим стилем и способностью тратить чужие деньги.
Внезапно на пороге материализовалась Эдна.
— Вы же не поедете в таком виде, верно? — довольно грубо спросила она.
Это было смешно, потому что моя мать Регина неоднократно спрашивала у меня то же самое.
— Если бы вы могли одолжить мне что-нибудь, какую-нибудь юбку или…
— Неважно, — оборвала она меня. — Поехали.
— Спасибо, бабушка, — поблагодарил Сэм.
Я колебалась.
— А разве мы не должны опасаться Себастьяна и его людей?
— О, со мной вы не пропадете, юная леди, — заявила Эдна и погладила рукой свою сумочку.
— У вас есть пистолет?
— Нет, у меня есть телефон и здравый смысл. Уверена, вы понятия не имеете, что это такое, — сказала она и зашагала прочь.
Я пошаркала за ней. Испытывая неловкость, я радовалась тому, что Эдна наверняка чувствует себя еще хуже — ведь ей предстоит показаться со мной на людях. И это говорило о том, что я ее слишком плохо знала.
Когда мы, минуя кухню, направились на улицу через прихожую-прачечную, день уже клонился к вечеру. Эдна сняла с вешалки соломенную шляпку, а мне протянула заношенную парусиновую бейсболку оливкового цвета. Затем она взяла бутылочку с солнцезащитным лосьоном, стоявшую возле мойки, выдавила крем себе на руку и передала бутылочку мне.
— Спасибо, не надо. Я никогда не обгораю на солнце.
— Ха! Как знаете, — сказала она таким тоном, будто была только рада, если бы я зажарилась, как чоризо' [33].
На всякий случай я тоже намазалась лосьоном.
Мы прошли к подъездной дорожке, которая начиналась сразу позади дома. Парковка частично скрывалась за забором. Навстречу нам ринулись собаки, и я была крайне удивлена, заметив, что Эдна угощает их печеньем. Возможно, она откармливает их для торжественного вечера, когда ей захочется barbeque de perros' [34].
Поля были уже покрыты молодой весенней травой, ярко-зеленой, как лайм. Вдалеке виднелась серебряная зыбь ручья. Чуть поодаль у дороги располагалась конюшня. Я была увлечена видом и наверняка не заметила бы, что Эдна забралась в пыльный зеленый джип, если бы она не завела двигатель. А я-то представляла ее за рулем роскошного седана!
Я села в джип.
— Здесь очень красиво.
— Я поражена вашей наблюдательностью.
Наверное, стоило бы огрызнуться, но способность огрызаться почему-то отказала мне. Ближайшие соседи размещались в белом коттеджике слева. Их дом огораживал увитый виноградом забор. Судя по всему, ветхая хибара Освальда стояла с другой стороны участка.
Когда мы приблизились к воротам, Эдна объехала всадника на чалой лошади. На нем были выцветшие джинсы и светло-голубая рубашка; сам ездок прямо сидел в седле, а его рука без напряжения удерживала поводья. Мне хватило секунды, чтобы разглядеть его лицо в тени ковбойской шляпы: это был Освальд; он смотрел прямо на меня. Как же это получается — с виду вроде красавец, а на самом деле такой негодяй!
Эдна посмотрела в мою сторону — как мне показалось, ей хотелось, чтобы я заговорила об Освальде.
— Эдна, а вы здесь давно живете?
— Очень давно, — отрезала она.
Когда я спросила, откуда родом их семья, она выдала название города, полностью состоящее из звуков «кс», «кз» и «гз».
— А если по буквам?
— Вам все равно не удастся произнести, — ответила Эдна.
Я вспомнила, что хороший журналист обычно задает развернутые вопросы.
— Почему бы вам не рассказать мне о вашей семье? — начала я. — Какая родственная связь между Сэмом и Гэбриелом и где ваши дети?
— Неужели, юная леди, никто не рассказывал вам о человеческой биологии? Мальчики — совершенно обычные двоюродные братья, а мои дети как водится, живут сами по себе. А теперь можно мне вести машину без вашей непрерывной болтовни?
Мы двинулись по извилистой дороге, которая пролегала между холмами, засаженными фруктовыми деревьями и виноградниками. Примерно через полчаса мы въехали в город. Загнав джип на парковку возле небольшого офисного здания, Эдна выбралась из машины. Вывеска на здании гласила: «Больница города Нижнее Небо».
Эдна направилась к входу, и я пошаркала за ней. Вдоль стены чистенькой приемной стояли яркие пластиковые стулья.
— Садитесь, — велела Эдна, и я плюхнулась возле столика с журналами.
Тем временем она направилась в регистратуру. Погрузившись в чтение какого-то таблоида, я вдруг почувствовала прикосновение чьих-то костлявых пальцев к своему плечу.
— Идемте, юная леди.
— Вы произносите «юная леди» так, будто это оскорбление.
Эдна фыркнула мне в ответ. Я пошаркала вслед за ней по коридору, увешенному плакатами, среди которых был один с надписью: «Новая пищевая пирамида!». Улыбающийся с него сфинкс ничем не выдавал того, что кровь входит в одну из основных пищевых групп. Эдна проводила меня в кабинет для медосмотра и попросила:
— Попытайтесь вести себя прилично. Доктор Хардинг знает о вашем состоянии. Вы должны переодеться в эту сорочку.
Бумажная сорочка меня озадачила. Я решила надеть ее так, чтобы вырез оказался на спине, потому что вид моих осевших буферов наводил тоску. Я уселась на стол для осмотра и тихонько сжала свои груди.
— Я откормлю вас, дорогие мои, обещаю! — успокоила их я.
И тут раздался стук в дверь. В кабинет вошла высокая гибкая женщина. Я решила, что она врач, потому что у нее были стетоскоп и именная бирка, гласившая: «Уинифред Хардинг, доктор медицины». Судя по внешности, она была моей ровесницей, что меня несколько смутило.