Укрепить престол (СИ) - Старый Денис

Беда не приходит одна. Во время Великого голода Якова призвали на службу в первый же год бедствия. Расплодилось необычайно много разбойников и дворянские отряды загоняли лошадей, чтобы вылавливать обреченных людей, которые свернули на узкую дорожку. Яков бегал по лесам и лесостепям Рязанщины, порой забегая и к мордве, а в его небольшом поместье вымирали крестьяне. Голодали и жена и мать. И крестьяне побежали. Всего-то и было два десятка семей тружеников, но и те ушли. Кто бежал к казакам, но многие переселились за земли Хмарова.

Матвей Хмаров был из сыновей боярских, но не воинского духа, а более хозяйственником. На его землях всегда был порядок и немного, но сытнее, чем в округе. Сам же Матвей отяжелел брюхом и выставлял вместо себя на службу иных послужников — холопов. Так что все время проводил Хмаров в поместьях, которыми прирастал и прирастал, где обманом, где честный послужник погибнет на поле боя, а Хмаров вместо погибшего выставит двоих боевых холопов, на радость государевым слугам, что отвечали за сбор посошной рати.

Оставшись без крестьян, да еще и без мужа, который никак не мог оставить службу, женщины не отчаялись, а, засучив рукава, пробовали выживать. Корастылев не знал, что творится в его поместье, письма не доходили до Якова, который редко когда был на одном месте более двух дней, да и посыльные не сильно искали мужчину. Умерла мать, а… даже не Хромов, а его боевой холоп, снасильничал жену Апраксию.

В тот день трое оставшихся верных людей Корастылева отправились на охоту, и на заготовку сена, ибо из живности остались только две коровы, да с десяток кур, но и их нужно было обиходить, а мяса не ели уже давно.

Сама Апраксия стала за соху и пробовала пахать, а холоп, недавно получивший от Хромова оружие, проезжал мимо. Вскружила мужику голову власть, которая дается с приобретением оружия. Ранее он гнул спину, нынче, ему, как обладающему оружием, кланяются. А одна крестьянка, не склонилась. Да холеная, ладная такая. И замутило тому насильнику голову и он сделал то, что испугало и Хромова. Нет, жестко избита Апраксия не была, уродств не получила. Может и потому, что при первой попытке сопротивляться последовал удар и очнулась женщина уже когда тяжело дышащее богопротивное тело начало дергаться, закатывая глаза. Не успел насильник начать совершать свое преступление, как тут же и завершив, расплывшись в блаженной улыбке, откинулся и спешно, оглядываясь по сторонам, ускакал.

Хромов повесил своего человека, переходя на осадное положение. Яков Корастылев считался сильным воином, который более всего преуспел в поисках по лесам разбойников и уничтожении их десятками из своего лука.

Под нажимом жены, Яков, по возвращению домой не стал мстить, тем более, что сосед Хромов готов был на многое. И Корастылев продался — взял вирой зерно и трех подсвинков. Крестьян же Матвей не вернул, хотя по закону и должен был.

Четыре года назад, Господь, обратил свое внимание на многострадальных Корастылевых, даровал детишек. Двойня — мальчик и сразу же девочка — это дар Божий. Апраксия, как и детки, выжили во время сложнейших родов. Прошел год и… Господь услышал молитвы и не забрал деток, напротив, двойняшки окрепли, и по толстеньким розовым щечкам было видно, что дети здоровые. Получилось и поселить семь семей на землях. Худо-бедно, но жизнь налаживалась.

А после Корастылева вызвали на службу. Он встал на сторону Бориса Годунова в его противостоянии с тем, кто назвался царевичем Димитрием Иоанновичем. При этом многие, включая и Хромова поддерживали, как тогда считалось, самозванца. Сам Матвей никуда не пошел, но его двенадцать боевых холопов сражалась, как и часть рязанских дворян, за Димитрия.

Хромов, посчитав, что наступило удачное время, захватил земли Якова Коростылева. Верные Якову люди оказали сопротивление и были сожжены, вместе с детьми и женой в доме.

Яков отомстил. Жестко. Вся семья Хромова была убита. Он действовал один и неуловимым зверем метался по землям Хромова, уничтожая все и всех, кого только мог. Однажды ночью загорелся и терем Матвея, а двери были заперты снаружи.

Захарию Ляпунову, авторитетному рязанскому дворянину, была поставлена задача изловить зверя. Три месяца Захарий Петрович бегал по лесам и лесостепям, но загнал Якова, получившего к этому времени новое имя Яшки Зверя и ставший главарем разбойничьей ватаги. И Ляпунов не стал убивать человека, с которым ранее бился рука об руку. Он спрятал Яшку, а повесил одного татя, заранее изуродовав того, чтобы не распознали замену, благо в банде было немало похожих телом на главаря.

Бесчувственный убийца, почти прирученный хитроумным дрессировщиком — Захарием Ляпуновым — вот в кого превратился Яков Корастылев. Зверь уничтожал любого, на кого показывали Ляпуновы. Прокопий Петрович, как и другие братья, были в курсе существования убийцы, но видели большую пользу в таком недочеловеке.

Когда же Яшка Зверь еще и ознакомился и отработал некоторые ухватки и удары, месяц тренируясь с царскими телохранителями, которые считали Якова немым, ибо тот не проронил ни слова за целый месяц, некогда Корастылев превратился в машину для убийства. Верную машину, так как при всей своей многогрешной черноте, Яков был благодарен Захарию, что тот не убил его. Зверь не знал для чего, но он продолжал ценить свою жизнь. Мало того, Ляпуновы выдумали кого-то иного, кто убивал семью Хромова, заявив во всеуслышание, перевезя Зверя в дальнее поместье, что Яков Корастылев погиб, как герой. Вот за то, что имя дворянское не было опорочено и два оставшихся его двоюродного брата, Корастылев был благодарен еще более, чем за иное.

— Ты видел того хлыща, в шляпе с перьями, что по моложе? — спросил два дня назад Захарий Петрович Ляпунов у своего цепного волка.

Яков кивнул.

— Говори со мной! — потребовал Захарий.

— Я видел того, понял, что ты речешь о шведе Оксенштерне, — вымученно произнес Яков.

Зверь говорил столь редко, что при произношении слов, он чувствовал дискомфорт, и чуть побаливала челюсть.

— Вот, — Захарий протянул маленький клочок бумаги. — Это всего два слова, но на латинском языке, означающие «неуважение убивает» despectus occidit. Во как!

— Это должны прочесть? — спросил Зверь.

— Обязательно, — решительно сказал Ляпунов.

— После куда? К Орше? — уточнил вопрос Яков.

— Нет, без тебя тайный десяток может и заблудиться. Не зря же ты уже два месяца изучал земли вокруг Смоленска и в сторону Брянска. Так что они будут ждать тебя в условном месте у Днепра. Ты знаешь, где это. Тайные слова «безумие и отвага», — Захарий посмотрел на Якова и по дружески, от чего Зверя, как будто молния поразила, сказал. — Не сгинь, друже, ты нужен государю и отчизне!

Молния кольнула в сердце Якова. Раньше слово «государь» вселяло в него силу и уверенность в своих поступках. Он человек, что был готов отдать свою жизнь за один взгляд государя. После все изменилось и еще ни разу за последние два года Якову не говорили, что то, что он делает, это для государства. Может есть шанс еще на что-то? На что именно, Яков быстро придумать не мог. Быть человеком и бороться за свое отечество?

— Друже… — Зверь задумчиво повторил обращение Ляпунова, когда уже взял след шведского отряда.

Яшка Зверь шел не по следу, он шел впереди. Неплохо зная местность, убийца мог спрогнозировать направление, по которому будут идти шведы. Всевозможные водоемы: ручьи, ключи с чистейшей и вкуснейшей водой, или имеющиеся два колодца в деревушке, пройти мимо которой шведы не должны, все посыпалось специальной смесью. Нет, это не был яд, но сильное слабительное, такое, что даже пустой кишечник найдет, что опорожнить. Якову не было жалко крестьян, когда он рано утром сыпанул изрядное количество смеси в деревенские колодцы. К вечеру все последствия должны были пройти.

А потом Зверь уходил вперед и залезал на деревья, чтобы видеть, когда шведы останавливаются. Не везло, либо Яшка не успевал добежать до места, куда разбегались шведы в поисках кустов, либо пути отхода были неприемлемыми и оставался большой риск попасться. Нет, живым он бы не дался, но даже Зверь не стремится к преждевременной смерти.