Помутнение - Линда Сауле
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Между тем солнце медленно ползло к горизонту, и свет сделался таким густым, что его можно было слизывать с пальцев как мед. Из короткой переписки с хозяйкой я знала, что неподалеку от дома есть грунтовое озеро, которое образовалось на месте песчаного карьера, и решила, что до темноты как раз успею его разыскать.
Часы, минуты лета особенные – великолепные, прозрачные, ослепительные, разлитые в хрусталь времени как драгоценное вино. И чем дальше от города, тем больше в нем прогретого, слегка мускусного разнотравья, горьких диких ягод, застоявшейся в тихих заводях ряски, насквозь пробитых солнцем веток, синиц и лазоревок, которые выглядят в точности как синицы… В городе лето другое – от него не пьянеешь.
Я выросла в поселке посреди леса и торфяных болот и всегда знала, что уеду. Жизнь там была нищей и уродливой, и я притворялась, что не имею с ней ничего общего. Это было неправдой. Я была виноградной лозой, и, как на известняках получаются многогранные тонкие вина, а на черноземах – ординарные бедные вина, так и я вызревала, опираясь на данную мне почву – сухой болотный торф, полыхавший надеждой и страхом, яростью и отчаянием. И если было в этом что-то утешительное, так это линяющий летний дождь, зеленые пятна на светлых джинсах, иссиня-ягодные губы, простой желтый цветок в волосах и бархатный загар на плечах. С тех пор многое изменилось, и вот я (шлепки, шорты с распушенным краем, майка, голые лопатки – куда более раздетая, чем обычно) снова брела по улочке двенадцатилетней девчонкой – будто и не было всех этих лет.
Я дошла до края поселка, не зная, куда двинуться дальше. Проштудировав карту, не нашла ничего, что могло бы сойти за озеро – сплошной зеленый цвет. У последнего дома, налегая на дверь калитки, равнодушно задрав лицо к солнцу, болтался мальчуган лет одиннадцати.
– Привет, – я сделала козырек из ладони, чтобы разглядеть его, качающегося в солнце как в янтаре, – ты знаешь, где озеро?
Мокрые волосы (рыжие или так их высвечивало солнце) липли к ушам, облезлый нос пестрел веснушками, красная нижняя губа выпирала вперед, и он непроизвольно втягивал ее ртом. Переброшенное через плечо полотенце стелилось по земле.
Он лениво махнул рукой:
– Там.
С жутким скрипом калитка качнулась. Мальчик отпустил прутья и спрыгнул на землю:
– Как тебя зовут?
Я назвала имя, а он в ответ свое.
– Где ты живешь? Я здесь все знаю.
Я неопределенно пожала плечами:
– От главной дороги налево. В зеленом доме.
Он задумался на секунду и, припомнив, рассудительно произнес:
– Хороший дом, надежный.
Вид на озеро открывался потрясающий. Раскинувшееся посреди берегов пламенеющего лета, оно было огромным и сияющим, несовершенным по форме, но с затейливой каймой маленьких бухт. Я стояла на песчаном холме и смотрела, как воздух, припудренный темнотой, меняет цвет со жгучего пурпурного на царственный синий. Казалось, что изменчиво только это, а все остальное замерло в вечном молчании. Но вот в шерстистой тишине раздался легкий всплеск, зажурчали сверчки, зашумели травы и листья… Из озерных глубин, как пар из котельной, валил туман.
Два столетия назад там, где сейчас стоит дачный поселок, лежало торфяное болото, которое называлось Маслово. С начала прошлого века на этом месте разрабатывали торф, но в шестидесятые добычу прекратили, а земли отдали под садоводство. Я узнала об этом перед поездкой и вспомнила, когда в поисках чтива перед сном поднялась на второй этаж и в ворохе газет и журналов нашла несколько книг. Одной из них было советское издание лирики русских поэтов «Песни любви». В углу некрасивой голубой обложки нарисовано пылающее сердце-цветок, а за ним белое солнце, которое палит острыми лучами во все стороны. Такая же книга была в доме моих родителей, и в детстве мы с Никой по ней гадали. Мы спрашивали: «Что ждет меня в скором будущем?» – загадывали страницу и строку. Если выпадало что-то вроде «звезда любви над ней горит», весь день проходил в томительном мечтании. Но иногда предсказание оказывалось плохим, и в груди просыпались тупой страх: вдруг и правда «обманы наш удел»? – и обида на книгу, на подругу, на злой рок.
Было и еще кое-что. Прямо перед тем как отправиться в свое добровольное изгнание, в глубине ящика стола я нашла старый футляр от помады в виде лебедя. Перламутровые перья отливали розовым. Дорогая сердцу вещица как по волшебству материализовалась у меня на ладони после долгих лет отсутствия. Я зачем-то взяла футляр с собой, а теперь нащупала в кармане, сняла крышку и вдохнула знакомый запах: цветочная пудра и что-то еще, сухое, легкое, воздушное. Ночью в дачном домике эти случайные совпадения если и не напугали меня, то встревожили: будто знакомое возвращалось в новой форме – в качестве призрака.
С ночью всегда так. Она как незнакомец в поезде, с которым вы делите одно купе. Первое время все заняты своими делами, но вдруг он задерживает на тебе остроконечный взгляд и, дождавшись ответного, затягивает сбивчивую речь. Сначала ты вежливо и тупо улыбаешься, потом начинаешь кивать и поддакивать, но стоит его подзадорить, и вот он уже готов говорить до утра. И разговоры эти нехорошие: перед одноразовыми собеседниками выворачивают все самое темное, неприятное, постыдное. Я боялась, что деревянный дом на краю леса будет пугать меня скрипами, шорохами, шепотами, но в нем стояла густая илистая тишина, и голос моего незнакомца звучал в ней все более отчетливо.
Той ночью я почти не спала. Я проваливалась в сон, как в воду, и, тут же начиная тонуть, невероятными усилиями выталкивала себя на поверхность. Это повторялось снова и снова. Вынырнув в очередной раз, я с облегчением увидела, что темнота отступила и комната блестит в прозрачном утреннем свете, как вымытая. Будильник вторил синице, которая мягко выдавала излюбленные ноты, переходя с «пик» на «чит». Я вышла во двор умыться – раковина стояла прямо на улице, – повернула кран, зарядила щетку зубной пастой. Здоровенный кузнечик перепорхнул у меня перед лицом, как птичка, и, громко шелестя крыльями, скрылся в густой траве. Я посмотрела на себя в узкое зеркало, увешанное белыми сливами: мое загорелое лицо отражалось в нем усталостью. Мне нужно было смыть с себя прошедшую ночь, и я решила искупаться.
Утро разматывалось
