Ожидание (три повести об одном и том же) - Радий Погодин

Сни­зу кри­ча­ли со­ве­ты. Но он не слу­шал или не по­ни­мал. Вни­зу он уви­дел Варь­ку. Она стоя­ла, при­тис­нув ру­ки к гу­бам. Вась­ка спол­зал по штан­ге, приль­нув к ней всем те­лом. Ко­гда Слав­ка был уже на за­ждав­ших­ся ру­ках от­ца, ко­гда Вась­ке крик­ну­ли: «Пры­гай!»—он всё рав­но полз, изо всех сил при­жи­ма­ясь ра­зо­дран­ным жи­во­том к же­ле­зу. Да­же ко­гда его но­ги кос­ну­лись зем­ли, он не ре­шил­ся вы­пус­тить штан­гу из рук.

МО­РЕ СЛЕ­ПИТ ГЛА­ЗА

Слав­ка и Вась­ка си­де­ли на пир­се. Ру­ки у обо­их за­бин­то­ва­ны. У Вась­ки за­бин­то­ва­но ко­ле­но, ос­таль­ные по­ца­ра­пан­ные мес­та за­кра­ше­ны ме­ди­цин­ской зе­лен­кой. Кра­сив Вась­ка, как пав­лин.

Слав­ка спро­сил:

– По­че­му ты за мной по­лез?

– А ты по­че­му по­лез?

Вась­ка ус­мех­нул­ся; на­вер­но, не толь­ко из стра­ха от­ве­ча­ют лю­ди на во­прос во­про­сом, на­вер­но, не толь­ко из же­ла­ния уко­лоть и не по­то­му толь­ко, что не хо­тят быть ис­крен­ни­ми с пер­вым встреч­ным, не толь­ко из лож­ной скром­но­сти. Ино­гда они это де­ла­ют, что­бы не оби­деть дру­го­го прав­дой. Ему бы­ло при­ят­но смот­реть на Слав­ку, и он сму­щал­ся, слов­но пе­ре­смат­ри­вал кар­тин­ки, на­ри­со­ван­ные им в ран­нем дет­ст­ве.

Его взгляд как бы ох­ва­ты­вал Слав­ку со всех сто­рон, про­ни­кал внутрь. В Слав­ке бро­ди­ли ещё от­го­ло­ски оби­ды, объ­яс­нить ко­то­рую он бы не смог да­же в ми­ну­ту са­мой глу­бо­кой от­кро­вен­но­сти. Слав­ка от­во­дил гла­за, рас­те­рян­но ком­кал лоб и бе­лё­сые бро­ви.

– Ты на мое­го млад­ше­го бра­та по­хож, – ска­зал Вась­ка. – Он у ме­ня та­кой же чу­дак.

Слав­ка по­ду­мал: «Пле­вать мне на твое­го бра­та. По­ду­ма­ешь – брат. Ни на ко­го я не по­хож. Я сам на се­бя по­хож… Столк­нуть бы это­го Вась­ку в во­ду. Толь­ко он силь­ный, чёрт».

– Не та­кой уж ты и боль­шой, – ска­зал Слав­ка.

– На­вер­но.

– Я ду­маю, Варь­ка-Со­не­та по­силь­нее те­бя.

– Мо­жет быть.

Слав­ке хо­те­лось ре­веть. Что-то ухо­ди­ло из не­го, и он сда­вал­ся про­кля­то­му Вась­ке. Слав­ка спро­сил:

– Кем ты хо­чешь быть?

– Не знаю ещё.

– Те­бе че­тыр­на­дцать, и ты всё не зна­ешь? Ты что, глу­пый? – Слав­ка сам ис­пу­гал­ся сво­его на­халь­ст­ва – даст сей­час по баш­ке. Но Вась­ка спо­кой­но рас­тя­нул­ся на дос­ках и ус­та­вил­ся в во­ду.

– Жми, – ска­зал он.

«Врёт этот Вась­ка. Уж он-то, на­вер­ное, зна­ет, кем хо­чет быть. Про­сто скры­ва­ет, что­бы ме­ня не оби­деть. А мо­жет быть, он се­бе сек­рет­ное де­ло вы­брал…»

Слав­ка то­же ус­та­вил­ся в во­ду. Те­чёт во­да. По­че­му лю­ди по­дол­гу вгля­ды­ва­ют­ся в её све­то­вую иг­ру? Они ви­дят в ней свои мыс­ли. Ви­дит Слав­ка се­бя стоя­щим на ме­ж­ду­пу­тье. Рот у не­го от­крыт. Ми­мо про­но­сят­ся по­ез­да. В раз­ные сто­ро­ны. Кри­чат и кри­ком от­ры­ва­ют лю­дей от зем­ли. Слав­ку тре­плет го­ря­чий вихрь – вет­ро­во­рот. Слав­ка сти­ски­ва­ет зу­бы до бо­ли в че­лю­стях… По­во­ра­чи­ва­ет­ся на спи­ну. Смот­рит в не­бо.

На пир­се шу­мят ры­ба­ки. Они вы­гру­жа­ют из сей­не­ра ры­бу, тре­бу­ют у пред­се­да­те­ля но­вые се­ти.

– А на что я ку­п­лю, – от­ве­ча­ет им пред­се­да­тель. – Ка­пи­тан Илья при­го­нит фло­ти­лию, там всё но­вое, на­ры­ба­ли­тесь вдо­сталь.

И ры­ба­ки умол­ка­ют. Они ждут фло­ти­лию. Весь го­род ждёт фло­ти­лию.

Слав­ка сно­ва по­во­ра­чи­ва­ет­ся на жи­вот, смот­рит не­уло­ви­мое дви­же­ние во­ды.

«Убе­гу, – ду­ма­ет Слав­ка. – При­дет фло­ти­лия, я за­ле­зу на глав­ный ко­рабль и уй­ду с ни­ми в Аф­ри­ку».

«Убе­жит, – гля­дя на Слав­ку, ду­ма­ет Вась­ка. – Убе­жит, как я убе­гал, как до ме­ня убе­га­ли мил­лио­ны маль­чи­шек. Где-ни­будь в Дар­да­нел­лах Слав­ку об­на­ру­жат мат­ро­сы, от­ру­га­ют, не жа­лею­чи его сла­бо­го воз­рас­та, и от­пра­вят на встреч­ном суд­не об­рат­но к от­цу».

Слав­ка под­ни­ма­ет го­ло­ву от за­ча­ро­ван­ной солн­цем во­ды, смот­рит на го­ри­зонт. Го­ри­зонт рас­тво­ря­ет­ся пе­ред ним. От­ту­да, из-за зем­ной ок­руг­ло­сти, по­яв­ля­ет­ся флот. Флот за­сло­ня­ет весь го­ри­зонт бе­лы­ми па­ру­са­ми. Сколь­ко их? Ты­ся­ча. Впе­ре­ди глав­ный ко­рабль с кру­тым и бес­страш­ным фор­штев­нем.

– Убе­гу, – шеп­чет Слав­ка.

ВАРЬ­КА

ЖА­РА

Солн­це при­глу­ши­ло зву­ки, по­га­си­ло крас­ки, солн­це за­хва­ти­ло власть над зем­лёй.

Дав­но не бы­ло штор­ма. Ры­ба уш­ла из ли­ма­на в мо­ре, к све­жим вол­нам. Толь­ко бо­бош­ка – не­смыш­лё­ная ме­лочь – шны­ря­ет у бе­ре­гов. А вме­сто ча­ек над от­ме­лью вьют­ся во­ро­ны. Они ши­ро­ко от­кры­ва­ют клю­вы. Они хра­пят:

«Хар-рр…»

Хрип этот глох­нет, слов­но па­да­ет в пе­пел.

Во­да в ли­ма­не гус­тая. Горь­кая. Дно за­тя­ну­ла мор­ская тра­ва. На ней пу­зы­ри и улит­ки. Иной пу­зырь ожи­вёт вдруг, всплы­вёт на по­верх­ность и лоп­нет.

Воз­ду­ха поч­ти нет. Воз­дух под­нял­ся ввысь.

Не­под­виж­ный ли­ман вспы­хи­ва­ет спра­ва, сле­ва. Буд­то ис­кры в ров­ном ог­не по­бе­гут, по­бе­гут и рас­сы­п­лют­ся. Ино­гда в глу­би­не вспых­нет. Варь­ка по­про­бо­ва­ла на ка­ж­дую вспыш­ку по­ло­жить го­лос:

– А… А-а… А-а­-а… А…

Ожи­ло мо­ре, за­го­во­ри­ло. Зву­ки, ни­ко­му не слыш­ные, кро­ме Варь­ки, об­сту­пи­ли её, за­кру­жи­лись. Вон­зи­лись в неё игол­ка­ми. Звук у го­ря­ще­го мо­ря как ты­ся­ча ко­ло­коль­цев. Они бе­гут, до­го­ня­ют друг дру­га, рас­сы­па­ют­ся в раз­ные сто­ро­ны, за­мол­ка­ют и сно­ва бе­гут. Во­круг гро­мад­но­го тём­но­го ко­ло­ко­ла. Ко­ло­кол рас­ка­чи­ва­ет­ся, спря­тан­ный в ис­крах. Гроз­ное би­ло уда­рит сей­час о ме­талл, и взре­вёт мо­ре…

А мо­жет, са­мой за­ре­веть во весь го­лос…

ВАРЬ­КА ДУ­МА­ЕТ ОБ ИЗ­МЕ­НЕ

– Из­мен­ник ты, Слав­ка. Те­ля­чья ду­ша. Сла­бый ты и пус­той, как та ка­мы­шин­ка, как та со­ло­ма. Мне моя баб­ка дав­но го­во­ри­ла: «Сто­ро­жись, Варь­ка, сла­бых лю­дей. Они на всё спо­соб­ны, ес­ли их жизнь пих­нет».

«Са­мое си­нее в ми­ре, Чёр­ное мо­ре моё…» – за­пе­ла она, слов­но ра­ду­ясь оди­но­че­ст­ву.

Рас­кру­ти­ла уди­ли­ще над го­ло­вой, хле­ст­ну­ла лес­кой по во­де. Быч­ки-не­до­ро­ст­ки бро­си­лись из мор­ской тра­вы под ка­ме­нья. Но тут же кон­чи­лась ра­дость, ус­ту­пи­ла ме­сто пе­ча­ли.

Слав­ка ушёл с Вась­кой!

Варь­ка пом­нит тот день. Ла­до­ни у Вась­ки бы­ли изо­дра­ны. В от­кры­тые сса­ди­ны въе­лась ржав­чи­на. Кровь бы­ла у не­го на жи­во­те, на но­гах. Варь­ка всхлип­ну­ла пря­мо ему в ли­цо. Но он её не за­ме­тил.

Вот за это, за свою сла­бость и уни­же­ние она пре­зи­ра­ет сей­час Слав­ку. Про­гна­ла его, ко­гда он при­шел на сваи.

– Про­ва­ли­вай! Вер­хо­лаз.

Слав­ка по­ту­пил­ся.

– Варь­ка, мой отец в Мо­ск­ву со­би­ра­ет­ся. Как ду­ма­ешь, мо­жет, они по­ми­рят­ся с ма­мой?

– А мне пле­вать! На те­бя и на твое­го Вась­ку. Урод он су­шё­ный, мол­люск в та­поч­ках.

Слав­ка ушел.

Жа­ра пух­нет в Варь­ки­ной го­ло­ве, оз­лоб­ля­ет Варь­ки­ны мыс­ли. Хоть бы за­вы­ли вет­ры, за­кру­жи­лись со сви­стом.

Вы­дер­ну­ла быч­ка. Во­ро­ны ри­ну­лись на ры­бёш­ку.

– Геть, стер­вю­ги! Ту­да же, на­халь­ни­ча­ют!

Ры­бу Варь­ка тер­петь не мо­жет. Ры­ба без­звуч­ная, глу­хая. Варь­ка сда­ви­ла быч­ка в ку­ла­ке– хоть бы крик­нул! Швыр­ну­ла во­ро­нам.

– Жри­те!

Во­ро­ны за­ме­та­лись в сол­неч­ных бли­ках.

Да что он та­кое, что он из се­бя пред­став­ля­ет? При­ез­жа­ет, как к се­бе до­мой. Хо­дит по го­ро­ду как хо­зя­ин, с ка­пи­та­на­ми здо­ро­ва­ет­ся за ру­ку. При­ез­жа­ли сю­да ку­рорт­ни­ки – ку­да ему. На соб­ст­вен­ных ав­то­мо­би­лях, с соб­ст­вен­ны­ми ка­те­ра­ми. Они не вы­зы­ва­ли в Варь­ке ни­ка­ких чувств, кро­ме сме­ха. Они слов­но из дру­го­го го­су­дар­ст­ва. И хо­дят не так – про­ги­ба­ют но­ги, как жу­рав­ли пе­ред взлё­том, да не ле­тят. Го­во­рят ина­че, да смеш­но слу­шать. Пес­ни по­ют дру­гие, да го­ло­сов нет. Смот­рят на всех сквозь тём­ные оч­ки, слов­но всю жизнь про­жи­ли в сы­рых под­зе­мель­ях и те­перь бо­ят­ся, что обож­жёт солн­цем их сла­бое зре­ние. Баб­ка веж­ли­ва с ни­ми на рын­ке до из­де­ва­тель­ст­ва. Дев­чо­нок на­зы­ва­ет лю­без­ны­ми ба­рыш­ня­ми, маль­чи­шек – ка­ва­ле­ра­ми, жен­щин – не­пре­мен­но ма­дам.

Варь­ка ино­гда са­ди­лась на бе­ре­гу по­бли­же к ку­рорт­ни­кам и, слов­но уй­дя с го­ло­вой в рыб­ную лов­лю, на­пе­ва­ла впол­го­ло­са. За­бы­ва­лась как буд­то, пе­ла гром­че и гром­че.

Ку­рорт­ни­ки ок­ру­жа­ли её коль­цом, бро­сив свои за­ба­вы. Стоя­ли ти­хо. Они про­си­ли её спеть ещё, но она со­би­ра­ла удоч­ки и ухо­ди­ла.

С ней здо­ро­ва­лись, го­во­ри­ли: «По­зволь­те, мы вас сфо­то­гра­фи­ру­ем на па­мять».

– Го­ни их всех чис­то! – на­бра­сы­ва­лась на неё баб­ка. – Ра­но те­бе уха­жёр­ни­чать. Я из тво­их ка­ва­ле­ров всё уха­жёр­ст­во вы­ши­бу. – Баб­ка го­ня­лась за маль­чиш­ка­ми. Они раз­бе­га­лись, как гу­си.