Ключ власти - Людмила Белаш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С болезненным кряхтением — суставы давали себя знать — кавалер поднялся из кресла:
— Через пять суток я отправляюсь. Брат, нет ли у вас трёх-четырёх «сюртуков» — бойких, смекалистых, — чтобы одолжить их мне? Верну после экспедиции. Мало людей, а искать, вербовать — нет времени.
— Есть команда — один чудней другого. Охотно отдам — парни прыткие, но не мои. Собраны кто откуда… медиумы, стрелки, причём один — перебежчик из дьяволов.
— Согласен. Велите им явиться в свояк-день к кораблю «Морской Бык» — он на северном аэродроме. Выпишите им пропуск.
Пролётка увезла Карамо в гостиницу. Минут десять спустя извозчик подкатил к воротам четверых молодцев — силача в котелке, изящного молодчика в модной шляпе, гривастого брюнета и парнишку, одетого как фабричный ученик.
— Гере Галарди, группа по делу барона Рафиля вернулась и просит аудиенции, — доложил Второму «аспидный сюртук».
Два месяца назад провалился заговор принца Цереса. Дангеро III отправил сына в почётную ссылку. Тогда же громила Сарго с пройдохой Тикеном, как истые жандармы Его Высочества, сдали властям профессора Картерета вместе с научным архивом — тем самым сберегли погоны. Власти даже согласились забыть убийства, совершённые обоими в штатской жизни.
Сложнее пришлось Касабури, который считался дьяволом с алой планеты Мориор. Невозможно было скрыть, что именно этот черногривый парень меньше чем в полминуты уничтожил отделение жандармов, готовое расстрелять Удавчика Тикена и девиц, сгубивших дело принца.
Ему полагалось отправиться за своими жертвами… если бы не пустяк — разница в треть часа.
Лично государь посвятил этой трети часа своё драгоценное время! Касабури был очень горд, что его делом занималась венценосная особа.
«Когда мой сын вынес приговор медиумам?» — спросил император у Галарди.
«В десять пятнадцать, Ваше Величество».
«А когда он был смещён с поста главнокомандующего?»
«За треть часа до этого».
«Значит, приговор законной силы не имел, а мориорец спас невиновных. Как мы поступим с ним?»
Второй на миг задумался, затем сказал:
«Он не может вернуться в подземелье, так как нарушил договор пришельцев с принцем Цересом, убил его людей. По их обычаям он изгой, отверженный. Просит у Вашего Величества разрешения на самоубийство. Ему тяжело и одиноко среди нас».
«Просит?» — Император удивился.
«У них свои понятия о чести. Он родился под землёю, но на Синей половине, и признаёт Ваше Величество владыкой здешней поверхности. Как воин он подчиняется верховной власти».
«Тогда передайте ему мой приказ: „Жить и служить“. Внесите его в гражданские списки как человека и… пристройте по своему усмотрению».
Статс-секретарь пристроил всех, кто попал к нему в лапы. Благо хитрые юбки подсказали, кто бы мог добыть письма барона Рафиля.
Для акции был нужен ещё один вещатель — и с этим проблем не возникло. Галарди приметил, как шеф военной медиасвязи рычал на кадета, который… ну не обо всех подвигах можно рассказывать.
«Огонька? вам? — Штабс-генерал Купол с сопением уставился на гибкого статс-секретаря. — А что вы ответили, когда я просил отдать мне подземных девок?.. Ладно. Забирайте. Терпеть не могу в батальоне всяких фаворитов!»
«Парнишка просто исполнил свой долг и заслужил „Молот битвы“. К чему такая неприязнь, ваше высокородие?»
«Долг!.. исполнил!.. Потискал Красную принцессу — тотчас медаль на грудь, именное оружие… Берите его, с глаз долой!»
Эту историю Огоньку забыть не давали.
Даже Ларита…
Едва вышла на связь из школы медиумов, сразу напомнила, с кем он летал в обнимку — и таким презрением облила!
«Могла бы хоть слово ласковое сказать, — страдал кадет. — Нет же, сразу облаяла… Да разве я с Эритой посмел бы? только по службе… И так при каждой встрече: „Чем это вы занимались, когда по небу порхали, а?.. Ты! меня! предпочёл!.. потому что она! принцесса!.. Пшёл прочь, не подходи больше“».
Он рад был улизнуть из батальона, где — как ему казалось — все поглядывают косо. Все думают, будто он замешан в сомнительном деле и награждён не по заслугам.
И что? попал в компанию из того же заговора Цереса!
Одно утешение — тут все мужчины и военные, ни одной юбки. Щеголеватый медиум Тикен — живой пример, как шикарно прожигать время, шляться по бульварам и кафешантанам. Касабури тоже любит лоск — даже губы красит, словно актёр! — но какие манеры, какая выдержка!.. Когда он ходит днём в серых дымчатых очках, перед ним даже ведьмы-консьержки заискивают. Но кто на все сто десять правильный мужик — так это стриженый верзила Сарго с кривым носом. Руки, плечи, торс — обзавидоваться можно. Рыкнет — форточки хлопают, револьвером владеет блестяще. С таким рядом сам чувствуешь себя сильнее и выше.
А второе утешение — успели выкрасть компрометирующие письма и смыться из Сарцины раньше, чем началась заваруха с пришельцами.
Теперь — отчёт перед шефом «аспидов».
— Унылая контора, — озирал Удавчик комнату, где они ждали приёма. — Клянусь сигарами принца, прямо-таки слышно: в простенке крысы давятся казёнными бумагами. Отгрызут угол и жуют вместо хлеба… А чернило — вроде соуса. «Аспиды» наверняка ходят в кухмистерскую, крысам корки сухой не бросят. Как в захудалом приходе, в глубинке, у голодного попа — и его преподобие тощий, и у крыс рёбра торчат. Сарго, помнишь? — прошлой осенью на усмирение в Гатару ездили, там такой ледащий поп народ мутил… А его, вместо чтоб вздёрнуть — в покаянный монастырь!
— Потому что на нём благодать священства, — пробурчал корнет. — У тебя от винища вся семинария из башки вытекла. Разговорчив ты стал на родине, удержу нет… Ишь, нашёлся вешатель присяжный… Сам-то как мимо петли шмыгнул? А Его Высочеством клясться не смей. Вот вернётся он из ссылки — со всех дезертиров по строгости спросит; узнаешь тогда. Ты вообще дважды приговорён, осталось третий раз под суд попасть…
Уязвлённый Тикен глянул исподлобья:
— Вместе пойдём. Скажу, по святой клятве присягу нарушил, на графской дочке клялся…
— А я скажу: по дружбе, прапора-дурня пожалел и взбунтовался. Так нас рядом к столбам и поставят.
— Это дело следует решать судом чести, — важно заметил Касабури.
— Вы же… против преступного приказа! — выдохнул Огонёк, в душе возмущаясь: как можно судить за подвиг? Они невинных девушек спасали!
— Молчи, кадет; наперёд язык прикуси. — Сарго сердито засопел. — Высочайшая семья — златая кровь, каждый их приказ — закон. Взял государь-отец, отменил слово принца, потому мы и живы. А ну как власть переменится? Его Высочество — дракон злопамятный, из-под земли достанет.
Сняв шляпу, Удавчик принялся охорашивать причёску:
— Тебя, глядишь, помилует. Всё-таки ты унтера убил, имел право по старшинству.
— Ага, и на поручика ствол наводил, грозил: «Пуля в лоб». Прямой бунт.
Касабури имел своё мнение:
— Напрасно рассуждаете. Поручика и остальных уложил я; с вашим проступком не сравнить, но мне вышло высочайшее прощение.
— Да будь я командир полка, сам бы такого брать живьём велел. — Снайперов Сарго уважал, будто родню, даже вражеских. — Ночные и двуручные стрелки в канаве не валяются; вдруг переманишь к себе — приобретение дай боже! А мы кто? синего полка жандармы, нас из тюрем ведром черпай…
— Что ты предлагаешь? — Любуясь собой в зеркале, Удавчик наводил последние штрихи на красоту. — Подать Галарди рапорт: «Переведите в действующий полк»? Вон, в штурм-пехоту, там берут драгунов — значит, и мы пригодимся. Две-три атаки на кратер, медаль, звание…
— Встретил я до отправки ребят, из наших, — в сомнении промычал Сарго, потупившись. — Дорлек, Сатти — мазурики отпетые, а Дорлек вовсе душегуб… Оба в штатском, скрываются. Спросил: «Ну, парни, опять на фартовое дело?» «Никогда, — говорят. — Хотим на остров Кюн пробраться, к принцу. В ноги упадём, лишь бы принял. Хоть полотёрами, хоть кем, только при нём». Дорлек аж взбеленился: «Я, — говорит, — в погонах под флагом служил. Его Высочеству честь отдавал, и после этого назад к ворам? Да лучше сдохнуть. Будет время, Сарго, мы опять сядем в сёдла, при саблях…»
— Нас он не примет, — помрачнел Удавчик.
— Как знать. Прав Дорлек — верные те, которые в беде не бросают.
Разговор бы шёл и дальше, но в дверях возник «аспидный сюртук»:
— Извольте пройти в кабинет к начальнику.
— Господа, вы всё исполнили как следует, — подвёл итог Галарди, вычеркнув что-то в заветном блокноте. — Благодарю за службу.
— Всегда готовы! — грянули участники тайной миссии.
