Повседневная жизнь современного Парижа - Ольга Семенова

Обучение в частных школах, которые делятся на католические и светские, стоит от нескольких сотен евро в год до нескольких тысяч — цена зависит от статуса школы. В случае, если программа частного учебного заведения мало отличается от программы школы государственной, то государство выделяет ему деньги из бюджета и родители платят меньше. Это так называемые школы с контрактом (écoles sous contrat). Если же руководство школы оригинальничает, то государство умывает руки, и родителям приходится платить значительно больше. Такие независимые школы называются школами вне контракта (écoles hors contrat). При частной католической школе есть часовня, а то и церковь со священником. Детям преподается Закон Божий, организуются паломничества в монастыри и святые места. Есть католические школы, где и преподавание большинства предметов ведется монашками. В такой школе для девочек учится и моя дочь Алиса. Сент-Мари де Нёйи разместилась в старинном четырехэтажном здании с высочайшими потолками. Заведение это придерживается государственной программы обучения и благодаря этому пользуется государственными субсидиями, но методы преподавания здесь заметно отличаются от государственных.

Религиозная община Святого Франсуа Ксавье, тесно связанная с иезуитами, занимается обучением девочек от трех до восемнадцати лет. Монахинь ученицы называют «мадемуазель». Самая главная «мадемуазель» выполняет функции директора, остальные преподают. Несколько предметов отданы замужним дамам. Все они верующие, из хороших семей, примерные матери — отбор жесточайший. Результаты выпускных экзаменов в этом заведении прекрасные, девочки продолжают учебу, получают престижные дипломы, легко находят работу, но крупных руководителей из них не получается — из-за строгих правил пропадает инстинкт «лидера». Перед началом учебного дня ученицы молятся в школьной часовне. Форма одежды строга: до двенадцати лет синие халатики, потом скромные джемперочки, классические джинсы или юбочки ниже колен. Горе явившейся в мини-юбке. Когда одноклассница дочери пришла в высоких сапогах и коротенькой юбке, мадемуазель велела ей встать на стул посреди класса и обратилась к остальным: «Соизвольте посмотреть, как нельзя приходить в школу Сент-Мари!» Ученица стояла с пунцовыми щеками и чуть не плакала. В XIX веке все было еще строже. В школе сестер Сен-Венсан де Поль в 12-м округе в 1865 году сестра Габриэла выстраивала непослушных девочек от 4 до 12 лет в ряд и каждой щипала нос нагретым докрасна пинцетом. Почти все оставили на кончике пинцета кусочки кожи. Разразился скандал, и сестру Габриэлу… перевели в другую школу.

За последние десять лет спрос на католические школы заметно вырос. Ежегодно из-за нехватки мест они вынуждены отказывать 25 тысячам учеников. В Париже ситуация особенно плоха. «Мы лопаемся!» — признаются в дирекции католического образования. В престижные школы Фран-Буржуа, Фенелон, Станислас, Массийон, Сент-Клотильд, Поль Клодель, Нотр-Дам де Сион и Ларошфуко очередь на два-три года вперед. Директриса школы Сен-Мэрри в 4-м округе Жоэль Танги мечтает расшириться, директор Сен-Жан де Пасси в 16-м округе признается: «В 2005 году я впервые вынужден был записать в классы более 36 учеников, но при таком количестве ребят педагоги не в состоянии обеспечить качество обучения. Теперь решили отказывать ученикам, нежели впихивать их в школу с „язычком“». В католических школах Франции учится два миллиона детей — каждый пятый ребенок Родители предпочитают католическое образование государственному из-за качества обучения и умения тамошних педагогов воспитывать ребят в традициях уважения старших и послушания. Хотя далеко не все государственные школы плохи. Многое зависит от округа, в котором школа находится.

В государственных школах благополучных округов и предместий и успеваемость хорошая, и хулиганов нет. А в 10,18,19 и 20-м округах многие из учебных заведений оставляют желать лучшего. Все педагоги государственных школ живут под постоянной угрозой сокращений. 29 апреля 2008 года министр образования Ксавье Даркос предложил реформу, один из пунктов которой — сокращение 11 200 рабочих мест в национальном образовании. Министр оправдывается, объясняя, что сокращения эти касаются лишь педагогов, чьи предметы не востребованы (как русский язык или латынь), и что во Франции на каждого учителя приходится всего 10 учеников. Учащиеся школ и лицеев и их родители оперируют другими статистическими данными: все больше учеников остаются на второй год, каждый шестой ученик шестого (по-российски четвертого) класса плохо считает и читает. Но министр непреклонен — сокращения будут. Французские журналисты даже придумали новый термин — «силлогизм Даркоса»: 1. В большинстве европейских стран учителей меньше, чем во Франции. 2. Несмотря на это, школьные результаты в них значительно лучше, чем во Франции. 3. Соответственно, во Франции надо сократить количество преподавателей и успеваемость повысится. Конфликт то и дело приобретает угрожающий размах. 24 января и 15 мая 2008 года, как и в предыдущем году, 25 тысяч учащихся вышли в Париже на демонстрацию, выступая против реформы. Собравшись у Люксембургского сада, дошли до бульвара Инвалидов и были разогнаны полицией слезоточивым газом. То и дело бастуют и педагоги. За четверть века мало что изменилось.

Из дневника Юлиана Семенова: «Будет всеобщая забастовка учителей коллежей и школ. Сейчас учитель ведет 60 учеников вместо 35. Нет достаточного оборудования для школ, и заработок в общем относительно невысокий — тысяча, тысяча двести франков в месяц, что соответствует 200 рублям. Если учесть, что третья часть уходит на квартиру, то их требование понятно». Сейчас средняя зарплата школьного учителя 1400–1800 евро. Учитывая подскочившие цены, это мало.

…Татьяна Кларсфельд преподавала русский язык сорок лет. Отец и мать ее родились в России, отец погиб, сражаясь в Сопротивлении. Дома у Татьяны на полках русские книги, она переводит для французских издательств российских авторов и ходит на русские концерты и спектакли. Двадцать лет назад Татьяна пригласила меня на свой урок в коллеже 16-го округа. Подростки слушали ее с интересом, разговаривала она с ними доброжелательно, но без заигрываний. Урок пролетел быстро и интересно… Первый свой класс Татьяна получила в 1950 году. Было ей девятнадцать. Для плачущих по прекрасной старине и идеальным детям у Татьяны припасена правдивая история. Каждый четверг она выводила учениц на прогулку в парк. «Будьте внимательны, милочка, — предостерегла ее старшая коллега перед первой прогулкой, — не разрешайте девочкам уходить в кусты». — «Почему?» — удивилась Татьяна. «Они там показывают гениталии старикам из соседних домов, те неплохо за это платят».

— Конечно, школа находилась в достаточно специфическом 18-м округе, — добавляет Татьяна, — артистизм, богема и так далее, но я была шокирована.

— Чем сегодняшние парижские дети отличаются от тогдашних?

— Раньше дети уважали учителей, а теперь они с нами почти на «ты». Очень агрессивны между собой. У моей приятельницы, жившей в 20-м округе, голубоглазый светловолосый сын ходил в тамошнюю школу, и арабские и чернокожие одноклассники постоянно его избивали. Мальчик возвращался домой в синяках, пока мама не перевела его в школу в 6-м округе.

— Что делать педагогу с агрессивными учениками?

— Сын моей приятельницы, преподающий в неблагополучном предместье, пытается установить со своими учениками диалог. Ребята его любят и говорят откровенно. Однажды поинтересовались, сколько он получает. Услышав ответ, захохотали: «Ты зарабатываешь в месяц столько, сколько мы за два часа — продавая наркотики!»

— А куда смотрит полиция в этих районах?

— Полиция в них боится заходить! Да и не в полиции дело. Когда я только начала преподавать, у нас в младших классах велись уроки нравственности. Детям объясняли — каждый ответствен за то, что он делает. Рассказывали о рабочем, плохо закрутившем гайку при постройке моста и ставшем виновником его падения и гибели людей. Ученики понимали, что надо отвечать за свои поступки и работать на совесть. Но после 1968 года эти уроки упразднили, а они могли бы реально помочь.

…Мало кто теперь помнит, что события 1968 года (французы старшего поколения называют их революцией) начались из-за требования студентов и студенток университета Нантера разрешить им общаться вечером, строгие правила тамошнего общежития это категорически запрещали. Дирекция отказала, и 22 марта студенты захватили здание администрации и составили «Манифест 142-х». Дальше события развивались с возрастающей скоростью. 3 мая 500 студентов захватывают здание Сорбонны в 5-м округе. Полиция насильно их эвакуирует. Изгнанные начинают строить баррикады на соседних бульварах. Полиция избивает их дубинками, обливает водой из брандспойтов и бросает в участки, но волнения не затихают, а захватывают всю Францию. Кварталы, прилегающие к Сорбонне, напоминали в те дни поле боя: разбитые витрины, сожженные машины, вывороченные мостовые. Даже мудрый генерал де Голль растерялся и уехал на несколько дней из столицы. Вскоре он ушел в отставку, студенты отвоевали многочисленные права, но, вместе с устаревшими циркулярами, выбросили «на свалку» замечательные моральные принципы. Сейчас понятно, что все позитивное, что принес май 1968 года, не компенсирует их потерю. Об этом Татьяна Кларсфельд говорит особенно увлеченно: