Итоги № 13 (2012) - Итоги Итоги

— Вы давно и много работаете в России. Что вас привлекает в российской культуре? Что нового от вас ждать?

— Мне доставляет громадную радость работать с русскими актерами. Они великолепны! И достойны того, чтобы мир им открылся, узнал о них. Русская труппа, с которой я поставил «Бурю», сейчас выступает с этим спектаклем в Китае. Скоро буду делать новую театральную постановку в Москве. Еще собираюсь работать над балетным спектаклем в Большом театре, с которым меня связывает творческая дружба. Мне, кстати сказать, очень хотелось бы снять кино в России.

— Могу посоветовать очень неплохого русского сценариста.

— Да? Кого же?

— Антона Чехова.

— (Смеется.) Я много о нем думал. Моя постановка «Трех сестер» сейчас идет в нашем театре Cheek by Jowl. Но для кино Чехов очень труден. У него множественный взгляд на вещи, и эту множественность он распределяет на всех своих персонажей. Так же делает и Шекспир. Для театра с его одномоментностью сценического действия это идеально. Для кино — недостаток, препятствие, через которое можно перескочить, лишь переписав оригинал, что не хочется делать. В кино надо все пропускать через одного героя, которому зритель должен сопереживать. Мои любимые фильмы — фильмы с одним героем, которого ты любишь или ненавидишь, но который всецело тебя захватывает.

— Вы как-то процитировали фразу Оскара Уайльда о том, что природа всегда следует за искусством, а не наоборот. Какой смысл вкладываете в это высказывание?

— Эта мысль — одна из многих в замечательном, но недооцененном эссе Оскара Уайльда под ужасным названием «Душа человека при социализме», из-за которого его откладывают в сторону, не удосужившись прочитать. Но это эссе очень увлекательно. Вы смотрите на пейзажную живопись, пишет Уайльд, а потом на реальную природу. И неизбежно воспринимаете природу через призму искусства. Продолжая его мысль, скажу, что мы выбираем пьесы Шекспира, а фактически они выбирают нас. И всегда поразительным образом корреспондируются с происходящим вокруг. Так же произошло с Мопассаном. Стоило нам экранизировать «Милого друга», как в Британии разразился грандиозный скандал вокруг коррупции в прессе... А знаете, какой вопрос вы мне так и не задали?

— Какой же?

— (Имитирует сладко-восторженную интонацию.) А каков Роб (Паттинсон. — «Итоги») в реальной жизни? Спасибо, что не задали! Потому что он совершенно обыкновенный парень.

Нью-Йорк

: Empty data received from address

Empty data received from address [ url ].

: Empty data received from address

Empty data received from address [ url ].

: Empty data received from address

Empty data received from address [ url ].

Сыграно и снято / Искусство и культура / Художественный дневник / Кино

Сыграно и снято

/  Искусство и культура /  Художественный дневник /  Кино

В прокате «Дирижер» Павла Лунгина

Замысел «Дирижера», что бывает крайне редко в кино, шел от музыки. Оратория «Страсти по Матфею» для солистов, хора и оркестра написана митрополитом Иларионом (Алфеевым) несколько лет назад. Сочинение это в полном смысле духовное — и по теме, и по церковному статусу автора. Причем написано оно в совершенно эксклюзивном для православия жанре «Страстей (Пассионов)», посвященных событиям Страстной недели. По словам Павла Лунгина, сам митрополит думал всего лишь о видовом фильме, в котором музыку дополняли бы фрески полуразрушенных сербских монастырей. Однако история, рассказанная в «Дирижере», драматична и основана на столкновении бытовых страстей со звучанием фрагментов оратории о Страстях Христовых.

Маститый дирижер Петров (Владас Багдонас) едет с оркестром на гастроли в Иерусалим. И накануне отъезда получает сообщение, что его сын, который уехал из дома искать себя и путешествовать по миру, умер в Израиле. Отношения отца и сына рисуются скупыми намеками, но история ясна: это столкновение двух творческих эгоизмов. Младший хотел стать свободным художником, живущим на ренту от состоявшегося в жизни отца. Старший с высоты житейского опыта хотел, чтобы сын узнал, что почем на этом свете, и научился сам себя содержать. Кто-то в этой паре должен был услышать другого, уступить, но они предпочли расстаться. И вот парень в 26 лет повесился, оставив прощальную записку.

Владас Багдонас, премьер знаменитого театра Эймунтаса Някрошюса, впервые играет главную роль в кино. За этим человеком интересно следить на экране, крупные планы его лица говорят больше, чем диалоги. В принципе именно актерская харизма Багдонаса позволяет забыть о многих огрехах в картине, увы, будто собранной второпях. Например, накрытый простыней труп, около которого стоит ошарашенный отец... предательски дышит. Разве нельзя было этот план поставить на стоп-кадр? Более глубинным нестыковкам есть производственное объяснение: этот фильм Лунгин сначала как продюсер предложил сделать театральному режиссеру Константину Богомолову. Тот начал съемки, но материал не удовлетворил продюсера.

В картине заметны и разные манеры съемки (операторы Игорь Гринякин и Александр Симонов), и разный режиссерский подход к материалу. Квазидокументальные эпизоды с подвижной легкой камерой сменяются статичными сценами, снятыми в павильоне. Во время концерта зритель видит очень скромный камерный состав хора и оркестра, в то время как за кадром звучит во всю мощь полновесный большой симфонический оркестр. Все это вместе тоже создает определенного рода полифонию. Вдобавок в сюжетных линиях есть и неудачный брак, и артистический нарциссизм, и идеальная женственность, и даже террорист-смертник — крутой наворот событий. А вот актеры в ролях второго плана превосходные — Инга Оболдина, Сергей Колтаков, Дарья Мороз, Карэн Бадалов. Да и сам Иерусалим тоже стал персонажем фильма.

Лунгин называет свой фильм «беззащитным». Это довольно точное определение.

Во-первых, это красиво... / Искусство и культура / Художественный дневник / Ярмарка

Во-первых, это красиво...

/  Искусство и культура /  Художественный дневник /  Ярмарка

На книжной ярмарке в Лейпциге Россия получила почетный диплом за лучший книжный дизайн

Каждый год на пять мартовских дней весь Лейпциг превращается в книжную столицу Германии, а невероятной красоты стеклянный ярмарочный комплекс на окраине города наполняется кипучей жизнью. Для самих лейпцигцев их ярмарка — одно из главных событий года: о том, насколько серьезно горожане относятся к этому мероприятию, говорит хотя бы тот факт, что аккредитации и билеты на ярмарку автоматически работают в качестве проездных на весь городской транспорт.

Как и любая крупная современная книжная ярмарка, ярмарка в Лейпциге представляет собой нечто неизмеримо большее, чем просто профессиональная тусовка издателей, писателей, литературных агентов и книготорговцев. Здесь танцуют и читают рэп (в нынешнем году одним из крупнейших проектов ярмарки стал фестиваль университетской музыки Composer in Residence), обсуждают технологические инновации и набрасывают стратегии развития книжной отрасли. А начиная с пятницы ярмарка приобретает черты бала-маскарада: немецкие подростки — любители ролевых игр и поклонники аниме — приходят сюда в самых невероятных костюмах, пугая чинных посетителей яркими париками, пышными кринолинами и экзотическим гримом.

В отличие от своей именитой соседки — ярмарки во Франкфурте, которая на правах главного книжного Вавилона планеты бодро стрекочет на всех мыслимых и немыслимых языках, Лейпцигская ярмарка изъясняется преимущественно по-немецки. В фокусе тут находится книжный рынок Германии — один из самых больших и прогрессивных в мире, но все же ограниченный национальными и языковыми барьерами. Если присутствие во Франкфурте для любого издателя — вопрос первой профессиональной необходимости, то в Лейпциг иностранцы приезжают по большей части в качестве гостей — национальных стендов здесь совсем мало. Так, Россия на сей раз была представлена единственной экспозицией, подготовленной Центром издательских программ правительства Москвы.

Впрочем, одно событие, происходящее в Лейпциге, безусловно, имеет культовый статус для мирового книжного сообщества. Речь идет о конкурсе на лучший книжный дизайн, который проходит в Лейпциге ежегодно с 1963 года и призы которого считаются самыми престижными в среде художников-полиграфистов. Нынешний год выдался для нашей страны урожайным: после долгого перерыва награда досталась художнику из России. Лауреатом стал Евгений Корнеев — его альбом «100% Иваново», выпущенный в рамках программы «Первая публикация» Благотворительного фонда Владимира Потанина, был отобран профессиональным жюри из более чем 500 книг-претендентов и принес автору почетный диплом ярмарки. Роскошное издание, подготовленное на основе материалов Ивановского музея, представляет собой фактически две книги, оригинальным дизайнерским решением объединенные в одну. Первая — уникальные музейные материалы, посвященные истории агитационных ситцев, изготавливавшихся на ивановских мануфактурах в 20—30-е годы ХХ века. Вторая — альбом образцов, никогда прежде не публиковавшихся и неизвестных зрителю. Самолеты и танки, лампочки Ильича и счастливые колхозники, футбольные мячи и серпы-молоты — в сочетании с традиционными цветами, листьями и геометрическими орнаментами... «Идея ткани, с ее бесконечно повторяющимся рисунком, с ее максимальной «близостью к телу», оказалась очень удобна для советской власти, — полагает шеф-редактор книги «100% Иваново» Ксения Велиховская. — Именно этому сюжету — взаимодействию идеологической пропаганды и мануфактурного производства — в первую очередь и посвящена наша книга». Кстати, содержание книги и ее высокий научный уровень (один из ключевых принципов проекта «Первая публикация» — участие в работе специалистов-искусствоведов и крайняя дотошность в том, что касается фактов) также удостоились высокой оценки жюри — большая честь и редкость в рамках конкурса, оценивающего книги исключительно с точки зрения красоты.