Вечной жизни не хватит - Антон Леонтьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он продолжал курить, а потом добавил:
– Вы, конечно, хотите узнать, что с вами произойдет? Вы все еще лелеете надежду, что за вас запросят колоссальный выкуп, после получения которого вы вернетесь к своей прежней шикарной жизни?
Он выпустил кольцо дыма изо рта и сказал:
– Буду откровенен: вы сейчас умрете, Елена Григорьевна. Вот докурю, и приступим.
Смерти Елена не боялась. Но она не собиралась умирать здесь и сейчас, тем более – от рук этих ничтожеств.
– Насчет последнего желания спрашивать не будем, у вас и так было предостаточно желаний за последнее время. Да и Стасик вас роскошно развлек. Подарок на ваш последний день рождения, так сказать! – хохотнул Тахтахаров.
Он почти докурил сигарету. Стасик, опираясь на ружье, стоял и намеренно смотрел куда-то вбок, не желая встречаться с Еленой взглядом.
– Убивайте, черт с вами! – произнесла Елена. – Только хочу знать одно: какое отношение имеет ко всему мой двойник?
Тахтахаров ухмыльнулся, а затем бросил окурок на землю и растер его ногой.
– А вот этого, многоуважаемая Елена Григорьевна, вы никогда не узнаете! Ну что, кто приступит к ликвидации объекта…
И тут Елене стало вдруг страшно. Даже не страшно – жутко. Ведь она надеялась, что все обойдется. Нет, она не думала, что ее вдруг кто-то спасет, однако зачем этим типам убивать ее, вместо того чтобы затребовать выкуп?
А им не нужны были деньги. Им была нужна она – мертвая.
Руку подняла медсестра, но вдруг голос подал и Стасик:
– Я это сделаю!
И наконец взглянул на Елену. Это был взгляд не человека, а киборга. И она еще любила этого типа! Она занималась с ним любовью… Как же она в нем ошибалась!
Тахтахаров взглянула на Стасика, одобрительно кивнул головой и заявил:
– Ну, давай! Сделай наконец то, ради чего тебе заплатили такую большую сумму! А то выходит, что на тебя потратили столько денег, и все ради того, чтобы ты трахался с Еленой Григорьевной! В таком случае и меня можно было взять на эту роль!
Сие замечание, кажется, очень не понравилось медсестре. Тахтахаров освободил проход, и Стасик одним прыжком залез в фургон.
– Так как кончать ее будешь? – спросил совершенно по-деловому Тахтахаров.
Поставив перед собой ружье, Стасик будничным тоном произнес:
– Зачем ножом-то орудовать? У меня имеется кое-что получше…
Тахтахаров одобрительно кивнул и сказал:
– Ладно, действуй! А ты помоги!
Он обратился к медсестре, которая исчезла и вернулась через несколько секунд с каким-то свертком. Это оказалась большая черная клеенка. Медсестра залезла в фургон и быстро, Елена даже сказала бы – профессионально, разложила клеенку.
Елена поняла: они не хотят, чтобы кровь запачкала фургон. Ее кровь!
Она попыталась освободиться, но тщетно: наручники, как и балка, к которой они были пристегнуты, были сработаны на совесть. Медсестра пнула ее ногой и прошипела:
– Ну, перестань ерзать! Ты и так доставила нам слишком много проблем. Если бы не устроила бедлама в клинике, то, так и быть, заработала бы инъекцию. И просто бы заснула – и никогда не проснулась. А так тебя надо проучить! На всю оставшуюся жизнь, так сказать!
Она разразилась неприятным сухим смехом, а затем подоткнула клеенку под ноги жертвы.
Елена попыталась лягнуть медсестру, однако та оказалась проворнее и выпрыгнула из фургона. Стасик исподлобья наблюдал за приготовлениями и тяжело дышал. Взгляд у него был страшный, напряженный.
До Елены донеслось, как находившийся рядом с фургоном Тахтахаров докладывал кому-то по мобильному:
– Да, поймали ее. Нет, все в полном порядке. Пока жива. Так что можно приступать к основной операции. Ведь дубль наготове? Понимаю! Ага, вы хотите услышать, как умрет Елена Григорьевна?
Тахтахаров заглянул в фургон и сказал, держа в руке мобильный телефон:
– Ну, ты можешь начинать!
А потом взглянул на смертельно побледневшую Елену и сказал:
– Орать вам, конечно, не запрещено, однако смысла нет, потому что в радиусе десяти километров все равно нет ни единой живой души. Никто на подмогу не придет! Что ж, осталось только пожелать вам всего наилучшего, однако при подобных обстоятельствах я воздержусь!
Усмехнувшись, он отвернулся.
Стасик медленно – во всяком случае, Елене показалось, что это было ужасно медленно – поднял ружье с пола и наставил дуло прямо на нее. Все это было сюрреально, но в то же время происходило наяву.
Что сделать или сказать в такой момент? Елена просто не знала, так как не представляла себе, что ее жизнь окончится таким вот образом – в лесной глуши, от рук любовника, оказавшегося киллером бандитов.
– Я сожалею только об одном, – произнесла Елена, глядя Стасику в глаза, – а именно о том, что обманула тебя. Я ведь говорила, что люблю тебя – так вот, нет, не люблю. Да и в постели ты был не более чем середнячок. Ну, давай же, выполняй приказание!
Наклонив голову, Стасик тихо произнес:
– Понимаю, что сказать иное ты и не можешь. Потому что если бы даже стала взывать к моим чувствам и упрашивать меня, то все равно ничего изменить нельзя. Я же просил тебя не убегать, мы бы могли решить все цивилизованным способом…
Он бы ее прирезал или придушил, вот это и был бы «цивилизованный способ»!
– А так решение принято. Давно принято, малышка! Так что мне очень жаль.
– И не смей называть меня малышкой! – отчеканила Елена.
Все было кончено, она это понимала. Ну что же, ведь каждый из нас рано или поздно умрет, хотя она не планировала отправляться к праотцам так рано.
– И знай, малышка, что бы я ни сделал, я по-прежнему люблю тебя! – сказал Стасик, и Елена увидела, как его палец лег на спусковой крючок. Дуло ружья было в каких-то двадцати-тридцати сантиметрах от нервно вздымавшейся груди Елены. Было яснее ясного: Стасик выстрелит, и она умрет. Елена надеялась только на то, что мучиться не придется. По всей вероятности, так тому и быть: он целился прямо в сердце.
– Ну, не заставляйте публику ждать! – послышался голос Тахтахарова, и Елена заметила одинокую слезу, скатившуюся по щеке Стасика. Как же все это мерзко! Так и крокодил, сожрав жертву, пускает слезы!
– Я тебя люблю… – произнес Стасик, и Елена закрыла глаза.
Не потому, что боялась, а потому, что не хотела, чтобы последним, что она увидит в своей жизни, был образ этого мерзкого предателя. Она попыталась подумать о чем-то приятном и светлом, но в голову лезли всякие глупые и ненужные мысли.
А ведь все могло получиться иначе! Она могла бы так и не уехать из своего родного городишки, могла бы остаться там, у нее была бы куча детей и, кто знает, уже и внуков. Она бы не являлась самой богатой женщиной России, но никто бы ее тогда и не похитил с целью ликвидации по неизвестной причине…
Время тянулось невозможно долго, последние секунды бренного существования, словно раскаленный воск, падали на нервы ее души.
– Да, да, сейчас приступим! – раздался голос Тахтахарова, который общался со своим невидимым собеседником. А женский голос – это была медсестра – приказал:
– Давай, не тяни!
Елена вдруг открыла глаза. И заметила, что Стасик, странно улыбаясь, сосредоточенно взглянул на нее. Он ведь действительно плакал. Сентиментальный убийца – что может быть гаже!
– Неужели сдрейфил? – спросила насмешливо Елена, и Стасик вдруг мотнул головой. А затем вскинул ружье и выстрелил Елене прямо в сердце.
Детство, которое, как полагала Лена Наместникова, было у нее абсолютно счастливое и безоблачное, закончилось в тот роковой день, когда умер отец.
Семейство Наместниковых обитало в достаточно большом провинциальном городке, расположенном на Урале. Только намного позднее Елена поняла, что город их был весьма грязный, уродливый и для жизни, собственно, малоприспособленный. Около города имелись две гигантские медные шахты, на которых и трудилась большая часть мужского населения.
Однако в те времена Лена полагала, что живет в самом замечательном месте на планете. Ничего другого она, собственно, и не знала. Очень редко они покидали город, а один раз всей семьей отправились летом на море. Поездка была незабываемая, замечательная, волнительная.
Их семейство тогда заняло все купе: отец, Григорий Иванович, мать, Ольга Дмитриевна, сама Лена и ее старшая сестра Оленька.
Это было подлинное приключение – особенно для Оленьки. Хотя она и была на два с половиной года старше Лены, по умственному развитию она соответствовала трехлетнему ребенку. Оленька была красивая девочка, страдавшая с рождения сложным заболеванием. Врачи поставили неутешительный диагноз: ее тело будет взрослеть, а эмоциональный и интеллектуальный уровень развития будет как у трехлетнего малыша.
Попутчики тогда косились на Оленьку, как, впрочем, и отдыхающие в курортном Адлере, куда после двух пересадок и четырех дней пути добрались Наместниковы. Однако Лена знала, что родители сильно любят свою старшую дочь, вероятно даже, еще сильнее, чем младшую. Когда-то она даже ревновала к Оленьке, однако потом поняла, что это ужасно глупо.