Гордая бедная княжна - Барбара Картленд

Желая вызвать в нем ревность, она демонстративно флиртовала с князем Александром, который явно увлекся ее красотой и был готов ей подыгрывать.

Герцог больше, чем обычно, проводил время на капитанском мостике или за чтением в своей каюте.

Он не удивился, когда Доукинс спросил, может ли княжна брать книги из его кабинета.

– Ее светлость сказала мне, что она изголодалась по литературе, – объяснил Доукинс, – и я ответил, что ваша светлость может насытить ее книгами так же, как пищей.

– Я буду рад, если ее светлость захочет брать отсюда все, что ей потребуется, – ответил герцог. – Скажи княжне, что она может в любое время приходить сюда и выбирать книги.

Он надеялся, что княжна будет приходить в каюту при нем, но ему следовало бы догадаться, что она достаточно умна и будет появляться здесь, когда он либо на обеде, либо на ужине.

Он обнаружил, что она ведет себя так же, когда выходит прогуляться на свежем воздухе по палубе.

Выходит, что княжна Милица следовала его советам, но только в такие часы, чтобы не сталкиваться с ним на палубе.

Герцогу никогда еще не встречалась женщина, специально избегавшая его общества и до такой степени недолюбливающая его.

Это было настолько для него неожиданно, что у него возникло непреодолимое желание изменить такое к нему отношение и ответить на брошенный княжной вызов.

Князья всячески выказывали ему свою признательность за спасение, а Великий князь благодарил его каждый раз, когда они беседовали вдвоем.

Княжна же Милица словно была сделана и» другого теста.

Герцог решил разрушить возведенную ею стену и дать ей понять, что он вовсе не такой, как все те англичане, которых она умозрительно так ненавидит.

Проблема заключалась в том, что он не знал, каким же образом поговорить с нею.

Он думал было послать Доукинса или Стивенса к ней с приглашением прийти к нему в каюту.

Но тут же усмехнулся собственной затее, поскольку это было бы не по-джентельменски.

Ведь как гостья она вынуждена была бы повиноваться его воле. Он предпочел бы найти к ней иной подход, но какой именно, он пока не представлял себе..

Герцог многое узнал о княжне от ее отца и князей, особенно от князя Ивана, не выказывая своего особого к ней интереса.

– Ваша дочь была столь юной, когда вам пришлось начать эту страшную игру в прятки с большевиками, – говорил герцог Великому князю, – и ее образование наверняка не было завершено в Санкт-Петербурге.

Он умолк и осторожно добавил:

– Когда я гостил в России по приглашению его величества, на меня произвела большое впечатление образованность русских детей, особенно девочек, уровень их познаний был гораздо выше, чем у детей в других странах Европы.

– Верно, – согласился Великий князь, – думаю, что Милица с ее живым умом легко восполнит упущенные академические познания. Но с другой стороны, за это время она приобрела немало уроков жизни, в том числе и горьких, однако они во многом расширили умственные способности.

В том же духе говорил о ней и князь Иван.

– Милица – способная девушка, – сказал он в беседе с герцогом. – Я уверен, если она попадет когда-нибудь в Англию, ей легко будет найти работу.

– Работу? – переспросил герцог.

– Леди Рэдсток говорила мне, что после войны женщины смогли занять в обществе немало мест, о которых раньше и мечтать не смели.

– Да, это правда, – подтвердил герцог.

– Наверное, вы думаете, – сказал князь, – что воспитание Милицы прекратилось в раннем возрасте, когда нам пришлось скрываться.

– Я не говорил этого, – запротестовал герцог.

– Любой бы так подумал, – сказал князь, – но, как вы знаете, Великий князь человек большого ума и эрудиции, да и меня не назовешь невеждой, и Милица училась с нами все это время.

Герцог не сомневался, что благодаря такому образованию она по своему развитию сильно отличалась от четырех дочерей императора, которых воспитывали в узкой семейной обстановке, что ограничивало их кругозор.

Слушая интересные сведения о княжне Милице, герцог каждый раз досадовал, что не может наладить с ней общение.

И вот она стояла одна на палубе в столь ранний час, когда все гости еще спали. Герцог неслышными шагами поспешно двинулся к ней в своих туфлях на мягкой подошве, в которых он обычно прогуливался.

Она стояла спиной к нему, не сводя взгляда с зеленой вспененной волны за кормой яхты, которая оставляла белый след на спокойной глади моря.

В воздухе еще витал таинственный ночной туман, постепенно рассеиваемый лучами солнца, а в полупрозрачном небе уже таяли последние звезды.

Княжна была в теплом пальто Нэнси с голубым шифоновым легким шарфом.

Она глядела вдаль с высоко поднятой головой, и герцог, кажется, читал ее мысли. Княжна наверняка думала о России, не о той, в которой испытала столько несчастий и лишений в последние годы, а о России, которую знала еще девочкой, с ее прекрасными богатыми дворцами.

Это была Россия доброты и любви в императорской семье, покоя и роскоши, так глубоко укоренившихся в ее жизнь, и она сумела сполна ощутить счастье только после того, как у нее все это отняли.

Герцог чувствовал все это так, будто княжна сама ему обо всем рассказывала.

Она ощутила его присутствие, хотя он не издал ни звука, и, обернувшись, увидела, как он смотрит на нее, Они разглядывали друг друга, а затем герцог не торопясь приблизился к ней и встал рядом.

– Вы вспоминали о своем доме? – спросил он так, будто продолжал начатую беседу.

Она не стала притворяться, что не понимает его.

– Я отдаляюсь от него все дальше и дальше.

– Его там больше нет, – сказал он, – и не стоит оборачиваться в прошлое.

– У меня теперь нет ничего, чем я могла бы… заменить его, – ответила она.

Она говорила правду, и ей нечего было возразить.

Они помолчали, и он сказал:

– Воспоминания – удел старых людей, у вас же – целая книга с чистыми страницами, которые предстоит заполнить.

Ему показалось, что на губах княжны мелькнула легкая улыбка, когда она ответила:

– Если бы мы могли распоряжаться своей судьбой (а нам, конечно, этого не дано), то как бы мы воспользовались такой возможностью? Увы, нам приходится лишь повторять вслед за Омаром Хайямом:

Рука, явившись в небесах,

Перстом судьбу нам начертила;

И не вернуть ее назад,

Чтобы хоть строчку изменила.

Герцог рассмеялся.

– Я не верю в это, – сказал он, – и мне ближе другие строки:

Не знаем, что ждет нас – рай или ад вечный;

Зато знаем точно, что жизнь быстротечна.

Княжна наконец улыбнулась по-настоящему.

– Интересно, кто теперь читает мою книгу Омара Хайяма? – сказала она. – Я любила ее и рисовала маленькие картинки на ее полях.