Золото - Питер Гринуэй

– А потом сделай ребенку обрезание.

– Сын Гитлера обрезанный.

– Сын Гитлера еврей.

Остолбенение, смятение, позор, отставка, самоубийство, крах национал-социализма.

Две проблемы. Как Хедда Хемслер из деревни Гербаринг в Вестфалии очутилась в постели с Адольфом Гитлером? И способен ли Гитлер к деторождению? У него, поговаривают, только одно яйцо.

– Сработает ли одно яйцо?

Проблема. А Хедда Хемслер? Способна ли она к деторождению? Еще одна проблема.

– Как ты поступишь с самозваной еврейкой Евой Браун? Вдруг она попытается помешать твоим планам?

– Отправь ее в Дахау.

На случай, если ей удастся проникнуть в Берхтесгаден на горе Оберзальцберг, получить место официантки в кафе «Алойнер» и снять скромный номер в гостинице «Тиволи»… жена консьержа иногда стирает белье из замка «Бергхоф», где Гитлер проводит летние месяцы… На этот случай Хедда Хемслер под белым передником и кружевной наколкой оденется как Ева Браун. Сходство будет таким, что даже слепой не отличит. Говорят, в Берхтесгадене полно слепых. По крайней мере людей, у которых со зрением не все в порядке.

Хедда видела Гитлера дважды. На расстоянии. Первый раз, когда он проехал мимо окон кафе «Алойнер» в черном «мерседесе» с опущенным стеклом. Второй раз, когда он в окружении пятнадцати охранников кормил белую лошадь сеном неподалеку от его любимого чайного домика на горе Оберзальцберг. Хедда, остановившая свой велосипед, на всякий случай пересчитала охранников в кожаных пальто. При Гитлере также была собака, от которой шарахалась лошадь.

Хедде в конце концов удалось переспать с шофером Гитлера. Возможно, шофер Гитлера, тайно влюбленный в Еву Браун, не устоял перед поразительным сходством. Хедда Хемслер переспала с ним трижды. Шофер Гитлера не был полным идиотом. По крайней мере ему хватило ума на то, чтобы оты-меть Хедду в автомобиле фюрера только один раз. Второй раз он это сделал в сосновом лесу, а третий – в кабинке подъемника.

– Первый раз, на черном кожаном сиденье «мерседеса» Гитлера, было лучше всего. Я, можно сказать, окончательно почувствовала себя Евой Браун. Хотя, если подумать, я сомневаюсь, что Гитлер имел Еву Браун в машине.

Этот первый контакт, вполне вероятно, привел к беременности, о которой она незамедлительно сообщила шоферу Гитлера. Шофер Гитлера, называвший Еву Браун исключительно Е.Б., оставаясь наедине с Хеддой Хемслер, обращался к ней ласково Е.Б.2. Но в это же время он, параллельно, спал с другой официанткой из кафе «Алойнер», которая если и напоминала ему кого-то, то – отчасти – жену Геббельса, Магду. А к жене Геббельса шофер Гитлера решительно ничего не испытывал.

Шофер Гитлера устроил Е.Б.2 поездку в Базель. Но она отказалась:

– Я не поеду.

Он решил отправить ее в Вену.

– И в Вену не поеду. У меня другие планы. Он предложил отправить ее в Дахау.

– В Дахау я тоже не поеду. В мои планы входит изменить карту Европы.

Тогда шофер Гитлера послал в гостиницу «Тиволи» Хельмута Шпрангера, Теозиса Ворцлера и Курта Хайгеля, и те сделали Хедде аборт в ее скромном номере. Для этого они воспользовались вешалками из платяного шкафа. С собой они прихватили ее нижнее белье, духи и золотое колечко ее матери с выгравированными нотами «FA» и «SO», которые также являлись первыми буквами имен ее родителей – Фаласто и Софии. Фаласто Ахеман и София Охреман преподавали музыку в Дрездене и регулярно посещали синагогу на Хоклыптрассеплац.

Хедда Хемслер умирала, истекая кровью. Ее нашел в номере почтальон, находившийся в связи с женой консьержа. Стараниями консьержа они устроили тихие похороны, и в течение трех месяцев на могиле Хедды Хемслер можно было видеть красный керамический горшок с геранью и картонку от коробочки из-под сахара с написанными от руки инициалами Х.Х.

– Что за Х.Х.? – спрашивали посетители кладбища, которым случалось пройти мимо свежей могилы в одно из солнечных воскресений. К октябрю кто-то забрал цветочный горшок с засохшей геранью, а ветер унес маленькую картонку. Посмертная слава Х.Х. продлилась недолго.

Говорят, шофер Гитлера сыграл одну шутку. По словам Курта Хайгеля, он устроил так, что Ева Браун надела трусики Хедды Хемслер. Как известно, консьерж иногда приносил жене грязное белье от Гитлера. Если шоферу Гитлера удалось провернуть эту операцию, то можно сказать, что Х.Х. добралась-таки до Е.Б.

Золотое колечко с музыкальными инициалами пролежало во внутреннем кармане пиджака Теозиса Ворцлера около месяца.

Пиджак висел в его спальне, в платяном шкафу из орехового дерева, а жил он на Томен-штрассе. Потом колечко куда-то пропало. Ворцлер не прочь был подраться. Может, он потерял его во время очередной драки. А может, сестра нашла, когда лазила по карманам в поисках денег на домашние расходы. Так или иначе, приметное колечко обнаружилось в ящичке кассового аппарата на бензозаправочной станции в Гёдеринге, у подножия Восточной горы. Покойная Хедда Хемслер не водила машину, но любила автомобили. На бензозаправке колечко ушло за семь пачек американских сигарет. Покойная Хедда Хемслер не курила. Кольцо прибыло в Байройт и находилось в сейфе билетной кассы местной оперы в то самое время, когда Гитлер смотрел постановку «Зигфрида», в ту самую ночь, когда Гитлер с Герингом одобрили четырехлетний экономический план развития Германии и решили оказать поддержку Франко в Испании с помощью операции «Волшебный огонь», названной так в честь чудесного спасения Зигфрида из рук Брунгильды. Связь с байройтской оперой подтверждает тот факт, что в сейфе театральной кассы колечко лежало в конверте с контрамарками, а на конверте стояла дата: 25 июля 1936 года. Покойная Хедда Хемслер не любила оперу. Она предпочитала Эла Джонсона.

Музыкальные инициалы не только персонифицировали, но и обессмертили колечко Хедды Хемслер. Положенное кассиршей Имогеной в сейф вместе с контрамарками, оно предназначалось баритону, чьей любви она жаждала и чьи голые ягодицы и болтающееся хозяйство она однажды видела через неплотно прикрытую дверь в гримуборную, где он надевал костюм Тангейзера. Баритон забрал свои контрамарки, обнаружил сувенир, догадался, кто за ним скрывается, и купил Имогене бежевое крепдешиновое платье, а «музыкальное» колечко, с ее согласия, подарил своей матери на пятидесятилетие. У него были толстые пальцы, так что оно все равно бы не налезло. У покойной Хедды Хемслер были тонкие пальцы. Вдовая мать баритона, итальянка из Модены, скрывавшая от сына свою бедность, продала необычное колечко владельцу ломбарда в Берне, большому меломану. Во время облавы гестаповцы забрали у него все золотые изделия, после чего они попали к ганноверскому кузнецу. При температуре 1061 градус по Цельсию нотные инициалы благополучно расплавились, само же колечко вошло в состав золотого слитка TGH78, каковой был отправлен в Мюнстер, а оттуда в Баден-Баден. Его обладателем, вместе с почти сотней других слитков, стал Густав Харпш. Своей временной коллекции он лишился вследствие автомобильной катастрофы, когда 92 золотых слитка разлетелись по всему заднему сиденью его черного «мерседеса». Харпш не любил оперы. Он тоже предпочитал Эла Джонсона. Два поклонника Эла Джонсона оказались, таким образом, косвенно замешаны в одной аварии неподалеку от Больцано, где не умеют готовить настоящие спагетти. Эл Джонсон, кстати, не любил спагетти.

– А, собственно, откуда нам это известно?

– Ну…

37. Три медведя

Некий зеркальщик спрятал коллекцию золотых монет в трех игрушечных медведях. Эта троица, покрытая желтой шерстью, с красными бисерными глазками, в представлении его дочери Эммелины имела непосредственное отношение к истории Златовласки. У медведя, отца семейства, на шее была желтая шелковая нитка, у медведицы в ушах серебряные сережки, а у медвежонка одна лапа белая, после того как его случайно искупали в воде с отбеливателем. Семьдесят римских золотых монет относились к эпохе, начавшейся после правления римского императора Адриана.

Нацисты, уверенные, что жена зеркальщика еврейка, устроили в доме погром. Его жена и дочь были арестованы и, судя по всему, отправлены в Треблинку. За пару часов до своего ареста они навестили зеркальщика в больнице, где тот приходил в себя после приступа аппендицита, вызванного отравлением. Они принесли ему коробку чая «Липтон», розовый шарф из Реймса и американский роман Клемента А.Дж. Макартура «На фоне неба». До конца войны зеркальщик, ложась спать, клал рядом с собой эти три предмета – неиспробованный, ненадеванный, непрочитанный. Зато они гарантировали ему нормальный сон.

Между тридцать шестым и сорок пятым годами зеркальщику довелось ночевать в разных постелях, сооруженных из ветхих пальто, мешковины и старых газет, в погребах и бомбоубежищах, в армейских бараках и канавах, и лишь за пять дней до окончательного прекращения огня он провел ночь в бывшей пятизвездочной гостинице «Кенигсберг» в Бремене. Он спал на белых простынях, пахнувших фиалками, под теплым пуховым одеялом с синими звездами. В девять утра в гостиницу попала бомба. Обрушившийся потолок похоронил гостиничную кровать вместе с коробкой чая, розовым шарфом и американским романом. В это время в другом конце коридора зеркальщик травил завтрак в фарфоровую ванну с медными кранами в виде ныряющих дельфинов. Второй раз спазмы кишечника спасли его от смерти. Однако утрата любимых предметов совсем лишила его сна, не говоря уже о душевном покое. Он оставил свою профессию. Он зарабатывал на жизнь, но не жил. Он устроился бухгалтером в базельское отделение шведской фирмы по производству зимнего спортивного инвентаря и часто ездил по делам в Женеву.