Тайна пролива «Врата скорби». Том третий - Василий Лягоскин

– Кому говорил? – Профессор постарался отогнать от себя рассуждения на эту тему; вернулся к своей:

– Общая численность их невелика; по крайней мере, в части, нам уже известной.

– Откуда? – этот голос из глубины зала профессор не узнал, но ответил:

– Из рассказов наших гостей. Их прототипами оказались присутствующие здесь Виталий Дубов, его тезка Ершов, Игорь Малышев, Сергей Ежиков, Игнатов Роман Петрович, и Рубцов Николай Петрович.

– Все русские, – недовольно, но с каким-то внутренним злорадством проворчал все тот же Швидке.

Профессор услышал, и отреагировал; на первый взгляд, обрадовано:

– Совершенно верно! У них и фамилий взяты с неба, или жаркого солнышка; тоже вполне себе прогнозируемые – Дуб, Ерш, Малышок… про Рубцовского двойника говорить не буду – не очень прилично.

Зал теперь загудел заинтересованно; многие явно склоняли на все лады совершенно обычную фамилию, пытаясь отыскать ту саму пикантность. А ее на самом деле не было – фраза выскочила совершенно случайно; так Алексей Александрович проверил реакцию слушателей на свои слова. Оказалось, что магия слова уже пустила корни в зале; теперь профессор мог манипулировать аудиторией.

– Знать бы еще, в каком направлении? – тоскливо подумал он, взяв паузу, чтобы смочить пересохшее горло, – ну, ничего, что-нибудь само вылезет. А пока…

Он отыскал взглядом Швидке, и стал говорить, словно для него одного; такой прием в риторике тоже существовал, и часто блестяще оправдывал себя.

– Это племя так и называет себя – русы. Они вполне уверенно и чисто говорят на русском языке.

– И тоже прибыли сюда с миссией?!

Немец словно принял вызов, выкрикнул свой вопрос со всей возможной желчностью.

– Вот именно, – кивнул Алексей Александрович, – но об этом позже. Сейчас других племенах. Их всего шесть, и русы среди них – самые многочисленные. Увы, и их численность не превышает полусотни человек. Хотя времени с того знаменательного дня, когда они появились здесь прошло не так уж мало. По моим расчетам – больше семисот лет.

– Бедненькие, – вздохнула в первом ряду (с самого краешку – чтобы не мешать сидящим позади) Света Левина, – сколько же они натерпелись! Там же, за куполом, настоящий ад.

– Этот ад – их дом, – улыбнулся ей лектор, – и другого они не знают. Но продолжим. Второе по численности племя – еврогеи.

– Как?! – вскочил Швидке, – это вы сейчас хотите оскорбить меня, профессор?!

– Ну, вот, – подумал Алексей Александрович, доброжелательно улыбнувшись оппоненту, – вот так, по-простому, гораздо лучше.

Вслух же он сказал:

– Это они сами себя так назвали, дорогой Герхард, ну… или кто-то подсказал им такое название – так же, как другим группам, вполне узнаваемым. Всего племен семь. Другие называют себя неандерталами и африканами. Есть еще китаезы и чисто женская группа – жидовки-амазонки. Да, да – именно так. Мое личное мнение – эти название привнесены извне, одним, так сказать, из создателей. Возомнившим себя великим шутником. В чем я, кстати, сильно сомневаюсь. Но, тем не менее, факт есть факт. Племена живут на побережье моря, или океана; обустроили для жилья пещеры, и вполне приспособились и к солнцу, и другим реалиям нашего нового мира. Женятся, рождают детей, и умирают. От вполне естественных причин. Чаще всего не от старости. От побережья далеко не отходят; моря тоже не любят.

– Там тоже есть твари? – первым догадался Анатолий.

– Еще страшнее, чем на суше, – подтвердил его догадку профессор, – но, как и повсюду во вселенной, у этих обычаев есть исключение.

– Русские! – опять вскочил бывший тракторист.

– Русы, – поправил его, кивнув, Романов, – единственные, кто с самого начала воспринял ту самую миссию не только сердцем, но и реальным делом. А она, эта миссия, кстати, была предопределена для всех. И сохранилась до сих пор – в виде легенды, культа… как хотите, так и называйте.

Он не сводил взгляда с лица Швидке, даже поощрительно улыбался ему, но немец пока молчал.

– Итак, во всех племенах есть талисман, который называют половинкой ключа.

– И эти половинки…, – вместо немца опять вскочил Никитин.

– Должны обрести вторые – это естественно, – закончил за него лектор, – вот только вопрос – где эти вторые половинки?

– Где?

– В таинственных Железных горах, охраняемые волшебными драконами с дубинками в руках, и железными птицами, метающими с небес стальные перья!

– Ну, прям, как по писаному, – восхитился тракторист, – это же про наших знакомцев!

– Не писаному, а забитому в память каждого аборигена – на генетическом уровне. Я проверил у шестерых наших гостей. Легенду они знают слово в слово; причем с самого раннего детства. А может, и с утробы матери. И такая петрушка во всех племенах.

– А русским больше всех надо, – не выдержал все-таки Швидке.

– Вот именно так когда-то сказали вожди племен много лет назад, – профессор на выпад в очередной раз улыбнулся, – давайте, русы – если вам неймется – соедините две половинки своего ключа, а там и мы подтянемся…

– Вполне практичный подход, – сказал кто-то из дальних рядов.

Алексей Александрович даже не пытался разглядеть, кто это; кому надо – рассмотрят. Он продолжил горькую историю здешнего народа-миссионера.

– Прямая дорога от побережья до Железных гор – по моим прикидкам – не меньше трех тысяч километров. И добраться до них, на первый взгляд, практически нереально. Если бы кто-то не предусмотрел; не помог им. Каждые километров триста-четыреста вдоль на пути встречаются горы – с залежами угля, с пещерами, где можно передохнуть, и пополнить запасы воды… ну и поохотиться. Или спрятаться от грозы – вроде той, что сейчас бушует за куполом…

– Вот этого не надо было говорить, – попенял он себе, – договаривались же на Совете – не беспокоить народ. Или… это тоже элемент провокации, вырвавшийся невольно! Вон как Швидке вскочил; и не только он. Ну… про танк-то все слышали.

– Итак, – продолжил он, повысив голос, – русы с неимоверными усилиями, с примитивными технологиями – быть может, тоже подаренными создателями – строят танк. Уходит у них на это лет двадцать.

Зал еще раз ахнул; людям, привыкшим к волшебным свойствам пластмассы, к чудесам быстрого строительства, двадцать лет на один танк показалось чудовищной, просто космической прорвой времени.

– А потом в этот «Железный Капут» (еще одна улыбка Швидке, и обещание себе в будущем отыскать весельчака, и надрать ему уши) садятся старый вождь, и лучшие воины племени, и…

– А остальные? – теперь с возмущением вскочил тракторист, – ручками машут?

– Отчего же, – возразил ему лектор, – не только машут. Вполне себе серьезный праздник устраивают. Провожают по полному разряду. Скорее всего, искренне желают успеха. Увы – ни одна такая экспедиция не вернулась. Нынешняя, с вождем Дубом во главе, по дороге наткнулась на четыре остова танков.

– А потом…

– А потом вместо очередной спасительной горы наткнулась на наш город. Именно в том месте, где ожидала найти спасение.

– Так нашла же, – вполне резонно заметил Анатолий.

– Нашла, – кивнул профессор, – и теперь нам всем вместе надо решать – что со всем этим делать? С гостями, с миссией… А я свою на сегодня выполнил – если есть вопросы – пожалуйста, задавайте.

– Есть, как не быть, – первым, как обычно, поднял руку тракторист.

– Никаких вопросов! – рядом с небольшой трибуной лектора, водруженной на обычный обеденный стол, выросла фигура полковника Кудрявцева.

– Почему? – чуть обиженно вскинулся Анатолий.

– Потому что, друзья мои, – командир широко улыбнулся, – у Алексея Александровича только что родились две дочки.

Зал не успел отреагировать: Кудрявцев добавил – так, что Никитин, рванувшийся было к профессору с объятьями, рухнул обратно на стул:

– А у тебя, Анатолий – одна!

Глава 8. Виталька Дуб-младший. Магия крови

Виталька называл себя младшим по инерции. Вот уже который круг он был старшим в племени. После того, как отец захлопнул за собой крышку «Железного капута», и рычащее, плюющееся дымом чудовище отправилось в свой дальний путь, из которого еще никто не вернулся. Дуб почему-то был уверен, что именно эта миссия закончится успехом; что отец вернется и мешочек с половинкой ключа, который висел на груди, и к которому кожа еще не привыкла, вернется к своему прежнему владельцу. Ну, а сам Виталька – к обычной жизни, в которой один круг похож на другой.

В жизни племени было много слов, значения которых ни его вождь, и никто иной не знал; просто воспринимал, как нечто данное изначально.

– Вот, к примеру, – рассуждал он, глядя в далекое отверстие главной пещеры племени, – что значит круг? Что кружится? Ничего. Поспали, поохотились, поели… ну, еще кое-что – и круг прошел.