Ай да Пушкин, ай да, с… сын! - Руслан Ряфатевич Агишев

какую-то деталь платья. В другом месте, напротив, ткань подозрительно напоминала бесформенную кучу, выброшенную за ненадобностью. Вдобавок, под ногами валялись клубки с нитками, тянувшиеся между ножками стульев.

— Прежде здесь нужно убраться, — недовольно пробурчал Пушкин, разглядывая этот «свинарник». — И чего стоим, кого ждем?

Модистка со своей помощницей, которым платили просто «бешенные» деньги, переглянулись и принялись убираться. Он-же встал напротив манекенов с заготовками будущих бальных платьев и задумался.

— Гм…

Внимательно разглядывая то платья, то гравюры с изображениями женских и мужских нарядов в специальном альбоме, Александр совсем не обольщался. Его знания о том, как будет развиваться женское платье в будущем, хоть и было эксклюзивным, но, к сожалению, оставалось совершенно бесполезными. Ничего радикального в женском туалете поменять он не мог, ибо существовали строгие требования к бальному гардеробу. Императорская канцелярия ежегодно выпускалаособые предписания, в которого подробно прописывались все элементы бального дресс-кода. Нарушение правил было нонсенсом, преступление всех писанных и неписанных правил, что обязательно повлекло бы не только осуждение со стороны высшего света, но и совершенно материальные санкции.

— Значит, Зайцева из меня пока не получится, — пробормотал он себе под нос, продолжая стоять у одного из манекенов. — Жаль, конечно, но разве дело только в одежде? Не-ет, дорогие мои…

Внезапно для супруги, ее сестер и модистки с помощницей, все это время не сводивших с него напряженных взглядов, Пушкин широко улыбнулся. Резко взмахнул рукой, привлекая всеобщее внимание.

— Платье это лишь обрамление, оправа для того бриллианта, которым являетесь вы, милые дамы, — он обвел глазами женщин, вызывая их смущение. — Ташенька, девочка моя! Подойди ко мне.

Александр, правда, ею восхищался, чего было не скрыть. Любовался ее стройностью, скользя глазами по соблазнительной фигуре. Отмечал удивительную грациозность, больше подходящую для балерины.

— Думаю, одень тебя в рубище, и ты все равно будешь сражать наповал своей красотой, — Наталья, хоть и привыкшая к комплиментам, явно такого не ожидала. Глубоко задышала, краснея лицом, а через мгновение бросилась ему на шею. — Таша, Ташенька, ты чего, плачешь что ли? Не плачь, перестань. Давай, посмотри на меня. Вытри слезы…

Сейчас ему стало совершенно ясно, что ничего необычного и интересного с бальными платьями он не сделает. Для этого не хватит ни времени, ни, самое главное, знаний. Может быть позже, что-то и можно будет сделать. Сейчас, если в его силах что-то и можно изменить, то это лишь детали. Как говориться, наметить акценты…

— Успокоилась, а теперь покажи-ка мне свою косметику, — все еще шмыгая очаровательным носиком, Наталья недоуменно поджала губы. В глазах просто «пылал» вопрос: а зачем? — Будем экспериментировать с макияжем.

Дело было в том, что с макияжем, то есть искусство нанесения косметики, чтобы подчеркнуть красоту лица и, одновременно, скрыть его недостатки, в этом времени было не очень хорошо. Искусство украшение лица здесь и сейчас все еще находилось в плену уже от живших представлений о женской красоте, что бытовали в прошлом и позапрошлом веках. Главным, по-прежнему, считались аристократическая бледность лица, нарумяненные щеки. В глаза для придания взгляду глубины и проникновенности предпочитали капать ядовитый сок белладонны. Про губы же, веки, брови и ресницы все благополучно забыли, словно они были совсем не причём.

— Сейчас мы кое-что попробуем…

Тайна его же познаний, недавнего пенсионера, в этом очень и очень специфическом вопросе объяснялась весьма просто. Причем дело было отнюдь не в частом просмотре женских программ или посещений модных фэшен-показов. Просто его внучка, старшенькая из трёх других, проходила курсы по обучению визажистов, мечтая открыть салон красоты. Неимоверно гордая этим, Полинка прожужжала ему про это все уши. Мало того, больше двух месяцев водила к нему на квартиру своих подруг и с азартом тренировалась на них. Словом, почти каждый вечер он проводил под аккомпанемент девичьих криков о айдефайнере, бустере, глиттере, гоммаже, дрейпинге, контуринге и многом-многом другом тому подобном.

Оттого понемногу и нахватался.

— Не бойся, моя девочка, не бойся. Ты себя просто не узнаешь…

Александр мягко коснулся руки супруги, показывая на дверь.

— Все будет хорошо.

Ему не нужно быть опытным бьюти-мастером, нужно всего лишь кое-что знать.

Глава 9

Бал удался, если так можно сказать

* * *

Санкт-Петербург, Зимний дворец

Высокий черный экипаж с небольшой баронской короной на дверце проехал ярко совещенную мраморную лестницу Зимнего дворца и остановился чуть дальше. Двое крупных лакеев, больше напоминавших грузчиков с порта, живо спрыгнули с запяток и встали рядом. Лица каменные, кулаки пудовые. Стояли так, чтобы ни у кого и мысли не было подслушать разговор своих господ в экипаже.

— … Удивительно, что ты промахнулся. До сих пор не могу понять, как это случилось, — качал головой пожилой господин, откинувшись на спинку кожаного кресла. Его взгляд был полон упрека, чего он и не думал скрывать.–Ты же отменный стрелок. В своем полку лучший был. Как же так вышло?

У мужчины напротив лицо было скрыто полумаской, оставлявшей открытым волевой чисто выбритый подбородок и небольшие усики.

— Это совершеннейшая случайность. Мой выстрел был точен, как и всегда, — его рука дернулась к поясу, где у офицера обычно располагалась кобура с пистолем. — Думаю, у него было что-то под сорочкой. Возможно, это тонкая кираса. Ведь, я попал в него. Точно по…

Прерывая его, старик повелительно махнул рукой. Мужчина сразу же замолчал и опустил голову.

— Хватит. Мне все равно, что и как произошло. Ты должен доделать дело, — взгляд у него стал тяжелым, давящим. — Или наполнить о твоих долговых векселях? Поведешь себя неправильно, и тебя не станет. Я раздавлю тебя, а заодно всю твою семейку. Не веришь? Забыл, что бывает за растрату полковой кассы? Тебя будет ждать офицерский суд чести, а потом пуля в висок. Сестра станет шлюхой, чтобы выплатить долги.

— Я понял, понял, — глухо пробормотал мужчина, скрипнув зубами. — Я все сделаю, как надо.

Старик самодовольно причмокнул. Хорошо видно было, привык, что все решалось по одному его слову.

— Пусть все будет, как в прошлый раз, но уже с другим результатом. Ссора у всех на глазах, затем дуэль. Все должно быть открыто, на виду. Рифмоплета нужно наказать. И…

Он было задумался, но сразу же продолжил:

— Передай ему, что он больше не рыцарь розы и креста.

* * *

Санкт-Петербург, Зимний дворец

Вот и наступил этот день, который принёс семейству Пушкиных