Колыма - Том Роб Смит

Глядя в окно, Раиса пыталась определить, где они находятся. На город опускался вечер. Загорелись уличные фонари. Она не привыкла ездить домой на машине, и поэтому ей было трудно сориентироваться. Но они явно ехали не в ту сторону, куда нужно. Подавшись вперед и постаравшись ничем не выдать своей тревоги, она поинтересовалась:

— Куда мы едем?

Офицер на переднем сиденье обернулся к ней. Лицо его ничего не выражало, и лишь кожаная портупея скрипнула от резкого движения.

— Мы везем вас домой.

— Но почему этой дорогой?

Зоя вскочила со своего места.

— Выпустите нас!

Охранник недоуменно уставился на нее.

— Что?

Но Зоя не стала просить дважды. Несмотря на то что автомобиль не снизил скорости, она повернула ручку и распахнула заднюю дверь прямо посреди дороги. В окна ударил свет фар встречной машины, которая резко свернула в сторону, чтобы избежать столкновения.

Раиса обхватила Зою за талию и втащила ее обратно как раз в ту секунду, когда мимо с ревом пронесся грузовик, зацепив распахнутую дверцу, отчего та с лязгом захлопнулась. От удара железо смялось, а стекло разлетелось вдребезги, засыпав салон мелкими осколками. Офицеры что-то кричали, Елена плакала. Автомобиль ударился о бордюр и вылетел на тротуар, прежде чем остановиться у обочины.

В салоне воцарилось ошеломленное молчание. Оба офицера обернулись к пассажирам, бледные и задыхающиеся.

— Что с ней стряслось?

Водитель покрутил пальцем у виска:

— Да она просто спятила.

Но Раиса не обратила на них внимания. Она осматривала и тормошила Зою. Девочка не пострадала, а вот глаза ее сверкали. В ней проснулась дикарка: первобытная энергия ребенка, воспитанного волками и попавшего в плен к людям, била через край, отказываясь повиноваться нормам цивилизации.

Водитель вылез наружу, чтобы осмотреть поврежденную дверцу, задумчиво почесывая в затылке и качая головой.

— Мы везем вас домой. Чего вы взбесились?

— Мы едем не той дорогой.

Офицер вытащил из кармана листок бумаги и протянул его Раисе в зияющую дыру, образовавшуюся на месте окна. На нем почерком Льва был написан адрес. Она несколько секунд тупо смотрела на него, прежде чем сообразила, что он означает. Охвативший ее гнев тут же испарился.

— Здесь живут родители Льва.

— Я не знаю, кто там живет, а просто выполняю приказ.

Зоя вырвалась из ее объятий, перелезла через сестру и выскочила из машины. Раиса окликнула ее:

— Зоя, все в порядке!

Но девочка и не думала возвращаться. Водитель шагнул к ней. Видя, что он собирается схватить ее, Раиса закричала:

— Не трогайте ее! Оставьте ее в покое! Мы пойдем пешком, здесь осталось совсем немного.

Водитель отрицательно покачал головой.

— Мы должны оставаться с вами до тех пор, пока не придет Лев.

— Тогда идите следом.

Елена, по-прежнему сидевшая сзади, горько плакала. Раиса обняла ее за плечи и прижала к себе.

— С Зоей все в порядке. Она не пострадала.

Ее слова, кажется, дошли до сознания Елены, которая тут же взглянула на сестру. Видя, что Зоя и впрямь жива и здорова, она перестала плакать. Раиса вытерла ей слезы с лица.

— Мы пойдем пешком. Здесь недалеко. Ты можешь идти?

Елена кивнула.

— Мне не нравится ездить домой на машине.

Раиса улыбнулась.

— Мне тоже.

Она помогла девочке выбраться наружу. Водитель лишь всплеснул руками, доведенный до отчаяния выходками своих пассажиров.

Родители Льва жили в невысоком доме современной постройки в северной части города, приютившем многих престарелых родственников государственных чиновников, этаком привилегированном доме престарелых. Зимой жильцы заходили друг к другу поиграть в карты, а летом опять же играли в карты, только уже на лужайке. Они вместе ходили по магазинам, вместе готовили и жили коммуной, соблюдая одно-единственное табу: никогда не говорить о работе своих детей.

Раиса вошла в здание и подвела детей к лифту. Двери кабины закрылись перед самым носом у офицеров милиции, отчего тем пришлось подниматься по лестнице. Зоя ни за что на свете не осталась бы в замкнутом, тесном пространстве с этими двумя мужчинами. Доехав до седьмого этажа, Раиса и девочки вышли в коридор и поспешили к последней квартире. Дверь открыл Степан — отец Льва — и с удивлением поздоровался с ними. Но удивление на его лице быстро сменилось тревогой.

— Что случилось?

Из гостиной вышла мать Льва, Анна, встревоженная не меньше супруга. Обращаясь к ним обоим, Раиса ответила:

— Лев хочет, чтобы мы остались у вас.

Она кивнула на двух офицеров милиции, которые только что поднялись по лестнице, и добавила:

— Мы не одни, а с сопровождающими.

В голосе Анны прозвучал страх:

— Где Лев? Что происходит?

— Не знаю.

Офицеры тем временем подошли к двери. Старший из двух, водитель, запыхавшийся после быстрого подъема, спросил:

— Из квартиры есть другой выход?

Ему ответила Анна:

— Нет.

— Тогда мы останемся здесь.

Но пожилая женщина не унималась:

— Вы можете объяснить мне, что происходит?

— Кто-то начал мстить. Это все, что я могу вам сказать.

Раиса захлопнула дверь, но услышанное отнюдь не удовлетворило Анну.

— Но со Львом все в порядке, правда?

Стиснув зубы, Зоя слушала пожилую женщину, глядя, как трясутся у нее на подбородке складки кожи, когда она говорит. Она разжирела от безделья, разжирела оттого, что сыночек таскает ей редкие и вкусные продукты. Ее тревога вызвала у девочки приступ жаркой ненависти, особенно ее сдавленный голос, в котором звучала трогательная забота о ее проклятом сыне-убийце:

— Со Львом все в порядке? Со Львом все в порядке, правда?

А люди, которых он арестовывал, семьи, которые разрушал, — с ними все в порядке? Родители кудахтали над ним так, словно он был несмышленышем. Но куда хуже этой тревоги была их гордость — они жадно ловили каждое сказанное им слово и восхищались его рассказами. От этих проявлений любви и заботы ее тошнило: поцелуйчики, объятия, шутки. И Степан, и Анна с готовностью включились в затеянную Львом игру, притворяясь самой обычной семьей, планируя прогулки и походы по магазинам — магазинам для ограниченного контингента лиц, а не тем, в которые выстраивались длинные очереди к полупустым полкам. У них все было хорошо. Их квартира была такой уютной. Здесь все было предназначено для того, чтобы скрыть убийство ее матери и отца. Зоя ненавидела их за то, что они любят его.

Анна переспросила:

— Мстить?

Она повторила это слово с таким видом, будто не могла уразуметь, что оно означает, словно ни у кого не могло быть ни малейшего повода ненавидеть ее драгоценного сыночка. И Зоя не удержалась, вмешалась в разговор и обратила свой гнев на Анну:

— Месть за аресты невинных людей! Чем, по-вашему, занимался ваш сыночек все эти годы? Или вы не читали доклада?

Степан и Анна одновременно обернулись к ней, пораженные злобой, звеневшей в ее голосе. Они еще ничего не знали. Они не читали его. Чувствуя свое превосходство, Зоя злорадно улыбнулась. Степан спросил:

— Какой доклад?

— Доклад о том, как ваш сын пытал невинных жертв, как силой выбивал у них признания, как калечил их. О том, как ни в чем не повинных людей отправляли в ГУЛАГ, тогда как виновные оставались жить в таких вот квартирах.

Раиса присела перед ней на корточки, словно пытаясь своим телом заслонить ее слова.

— Я хочу, чтобы ты замолчала. Я хочу, чтобы ты замолчала немедленно.

— Почему я должна молчать? Ведь это правда. Не я же написала доклад. Мне лишь прочли его на уроке. И я всего лишь повторяю то, что услышала. И не тебе подвергать цензуре слова Хрущева. Он-то наверняка хотел, чтобы мы говорили об этом, потому что иначе не дал бы нам прочесть свой доклад. Это уже не тайна. Об этом знают все. Всем известно, что сделал Лев.

— Зоя, послушай меня…

Но Зоя разошлась и не желала никого и ничего слушать.

— Ты думаешь, они не должны знать правду о своем замечательном сыночке? Том самом замечательном сыночке, который нашел им эту замечательную квартиру, который помогает им с покупками, — их замечательный сыночек-убийца.

Степан побледнел, и голос его задрожал от сдерживаемого волнения.

— Ты сама не понимаешь, о чем говоришь.

— Вы мне не верите? Спросите Раису: доклад — самый настоящий. Все, что я сказала, — правда. И теперь все будут знать о том, что ваш сын — убийца.

Анна едва слышно пролепетала:

— Что это за доклад?

Раиса покачала головой:

— Не стоит говорить об этом прямо сейчас.

Но Зоя не собиралась сдаваться. Девочка вовсю наслаждалась обретенной властью.

— Его написал Хрущев и прочитал на двадцатом съезде. В нем сказано, что ваш сын, как и все остальные офицеры, похожие на него, — убийцы. Они действовали незаконно. Они — не слуги народа! Они — преступники! Спросите Раису, спросите у нее, правда ли это. Спросите у нее!