Абсолютная вера в любовь - Джессика Гилмор

– Неужели? А я до сих пор не могу поверить, что у тебя ушло полтора часа на лесные снимки. Думал, ты отправилась вздремнуть где-нибудь в сторонке, свалив на меня основную работу.

– Так и было. Свернулась на куче листьев, птички спели мне колыбельную, белочки принесли орешки, как Гензель и Гретель. А известно мне все, поскольку сексуальный фотограф то и дело становился предметом беседы, и не думаю, что имели в виду меня.

– Завидуешь?

– На самом деле да, немного. Какая-то часть меня рвалась сообщить им, что ты вне доступа, ты – мой. – Кровь бешено стучала у нее в висках, словно река, разбуженная наводнением. Зачем сказала? Еще не поженились, а она уже давит на него. Себ застыл, глядя на нее не отрываясь. – Очень глупо, поскольку это не так. – Она тут же пошла на попятную, изо всех сил желая, чтобы слова звучали легко и естественно. – Может, это беременность и гормоны не дают мне спокойно думать о том, что отец моего малыша будет заниматься сексом с кем-нибудь еще.

– У меня не было намерения переспать с кем бы то ни было. Обещаю, Дейзи, что буду тебе верен. Насколько я вообще на это способен. – Вот оно. Известное, ожидаемое. Но все равно обидно. – Никого больше и не будет, так что тебе вовсе не стоит беспокоиться на этот счет.

– Спасибо. Непросто сохранять разницу между общественным и частным. Знаю, сама просила тебя притвориться, но не думала, что это может оказаться так трудно.

– Почему?

– Почему – что?

– Почему нам нужно притворяться? Почему тебе не хочется быть честной?

– Это не просто домашняя шутка, что я всегда нахожусь только в двух состояниях – влюбленности и любовного разочарования. Считается, что я безнадежный романтик. Еще совсем маленькой девочкой я знала, что хочу выйти замуж, иметь детей. Но мне хотелось не просто устроить свою судьбу. Мне хотелось того, что есть у отца и матери.

– Они такие одни на миллион, Дейзи.

Жаль.

– Возможно, но мне известно, что так бывает. Не то чтобы они не приняли нашего решения пожениться из-за ребенка или не поддержали его. Но тогда они будут знать, что я предала свою мечту. Мне бы не хотелось, чтобы они так обо мне думали. И о себе так думать тоже. Единственное, чего мои родители хотят для меня, – счастья. И не просят от меня больше ничего. Когда меня сфотографировали, а потом выгнали, они были разочарованы, да, очень, хотя не ругали и не наказывали меня. Хотя и не удивились. Просто понимали, что я ошиблась. И вот снова влипла. А мне так хотелось, чтобы все шло правильно и они видели, что я могу справляться сама.

– Думаю, ты слишком строга к себе и к ним. Они тебя просто обожают. Да понимаешь ли ты, насколько тебе посчастливилось? Рядом есть люди, которые так о тебе заботятся, которым хочется только одного: чтобы ты была счастлива!

Дейзи, оторопев, смотрела на него.

– Я…

– Могу согласиться с тем, что врать твоей семье не слишком благородное занятие. Мне неприятно. Но, знаешь ли, боюсь, ты права. Если ты расскажешь правду, они постараются тебя остановить, станут доказывать, что с такой семьей, как ваша, вполне можно послать меня к черту, ты с малышом и так будешь всем обеспечена, и я тебе не нужен.

– Нет, ты отец ребенка, и с этим ничего не поделаешь. Конечно же малышу будешь нужен именно ты. – Она много еще не знала, так много, что это пугало, но уж в этом была совершенно уверена.

Она могла бы нуждаться в нем. Если бы позволила себе. Сегодня он был идеален: помощь, поддержка, понимание без лишних слов. Но она знала, что это только сегодня. Следовало научиться наслаждаться такими днями и не ждать их частого повторения.

– Я тоже на это надеюсь. В конце концов, Дейзи, ты оступилась, когда тебе было всего шестнадцать. По крайней мере, это научило тебя, чего ожидать от собственной жизни, как позаботиться о себе. Ты не единственный член семьи, кому приходилось мелькать на газетных страницах. Твои сестры некоторое время красовались на первых полосах.

– Знаю.

Стоит ли признаться в том, что чувствует вину?

– Вайолет подставили. Ужасно, жестоко, бессердечно подставили и предали. Думаю, это не простое совпадение, потому что прошло совсем немного времени после неприятностей со мной. Мне даже кажется, что это из-за меня. Когда я исчезла из заголовков, они набросились на нее. И уничтожили.

– Это из-за положения ваших родителей. Никаких других причин быть не может. Вы богаты и прекрасны. – Ее пронзила дрожь от желания, которое загорелось в его глазах, когда он произносил последние слова. – Вы связаны друг с другом. Людям это нравится, а потому нам надо быть осторожными, нельзя допустить даже намека на скандал. Иначе они никогда не оставят нас в покое.

Дейзи знала, как опасна гласность, у нее очень болезненное знакомство с прессой. Кроме того, одной из сестер пришлось уехать в чужую страну, а другой прятаться. В течение восьми лет им приходится жить так, чтобы не привлекать излишнего внимания. Но ей далеко до того ужаса, который гнездится в душе Себа. И он прав, нельзя позволить ребенку расти под тем же гнетом. Значит, ей следует придерживаться совместно принятого соглашения. Цивилизованный, деловой, свободный от лишних эмоций брак. Пора наконец повзрослеть.

– О чем ты думаешь, Дейзи?

– О том, что ты прав. Я могу это сделать.

– Брак может оказаться намного проще, чем я предполагал, если ты продолжишь думать, что я прав.

– Это относится к конкретному случаю, и не думай, что я дам тебе карт-бланш.

– И насколько я прав?

– Что ты имеешь в виду?

Но она знала. По тому, насколько тяжелым стало его дыхание, насколько густым казался его голос, его глаза смотрели в ее глаза. Она знала по жару, который разливался внутри, и холодку предвкушения, бегущему по коже. Это уже бывало с ними прежде. Воспоминание о той ночи пронизывало каждый нерв, каждую клеточку. Дейзи горела от предвкушения его поцелуев и прикосновений, словно отпечатавшихся на коже. О, это желание и необходимость повторения!

– Как ты, Дейзи?

Жар разливался все шире, туман желания мешал ясно мыслить. Они имеют право сделать тот самый, последний, заключительный шаг. Он ее не любит? Прежде это не имело значения. Взаимного влечения в сочетании с шампанским и щемящего чувства горькой радости от участия в чужой свадьбе, казалось, достаточно. Да и не настолько она глупа, чтобы влюбиться в кого-то за неделю, проведенную под одной крышей. Тем более, он дал понять очень ясно, что любовь не входит в его планы. Он не любит, хотя хочет ее. Сейчас. Все говорит об этом. Женский инстинкт. И – о боже! – она хочет его. Пытается побороть, спрятать желание. Невозможно. Память о каждом случайном прикосновении, каждом взгляде, доходящем до самой глубины ее существа. Этот его рот, способный на многое. Боже правый! Ее воображение разыгралось вовсю. Захотелось пройтись языком, поцеловать бьющуюся на шее жилку, двигаться выше, покусывая кожу. Распробовать его. Также как он хотел распробовать ее. Поглотить. Жар усиливался, заболела грудь. Напряжение в теле делало расстояние невыносимым! Не осталось ничего, что могло бы остановить ее. Они собираются пожениться. Прикасаться к нему, целовать его – ее право. Когда-то она зациклилась на романтических отношениях и не собирается больше от него отказываться.