В прицеле «Бурый медведь» - Беляков Петр Алексеевич

Миусские будни

28-й армии, теперь уже Южного фронта, приказано занять оборону по берегу реки Миус правее Матвеева Кургана. Оборона здесь была сложной. Обрывистый правый берег реки господствовал над левым, и это давало возможность фашистам, занимавшим позиции на высотах, организовать хорошее наблюдение. По всему Миус-фронту – так гитлеровское командование окрестило оборонительный рубеж на Миусе – была вырыта сплошная линия траншей, а впереди нее сделаны ячейки для стрелков, пулеметчиков, снайперов, связанные ходами сообщения.

Из рассказов командиров, а также разведчиков, в том числе Вани Гурова, нам стало известно, что оборона на этом участке фронта имеет свои особенности и приметы. За тобой следят сотни глаз из щелей дзотов, дотов, всякого рода железобетонных колпаков и многих других сооружений. Местность пристреляна. Созданы тщательно замаскированные снайперские точки. Тут нужна исключительная осторожность и внимание.

Четвертой ротой теперь командовал старший лейтенант А. П. Похитон – кадровый офицер. Привыкнув к Тузу, я переживал его уход. Впрочем, комбат не забывал нашу роту, он часто бывал в ней, интересовался ее жизнью. Вот и сейчас Туз в роте, и по его приказанию мы со снайпером Павлом Хромовым прибыли к нему.

Павел Хромов – мой одногодок, юноша невысокого роста, с цепким взглядом карих глаз. В роту он прибыл совсем недавно из госпиталя. Я с ним быстро сдружился.

Хромов чем-то походил на моего друга Павлика Дронова, метко стрелял и имел на счету семь гитлеровцев, уничтоженных в боях за Ростов.

Как комсорг роты, я нередко давал Хромову поручения. Он относился к их выполнению очень добросовестно: выпускал боевые листки об отличившихся, подбирал интересные статьи о снайперах, которые читал боевым друзьям. Из 47 членов ВЛКСМ роты он был, пожалуй, самым активным и инициативным.

Комбат Туз, теперь уже старший лейтенант, повел нас за обрыв, где можно было говорить громче.

– В обороне боевой тон должны задавать снайперы, – начал Туз. – Вот хотя бы такая возможность: гитлеровцы – а это я знаю по опыту – не всегда отрывают траншеи в полный рост. Нет-нет, и над траншеей покажется немец. Одному лень пригнуться, другой по пьянке неосторожен, третий просто бравирует. Вот и ловите их на мушку!

Мы внимательно слушали Туза. Действовать в столь прочной обороне приходилось впервые, но задача ясна: бить фашистов при любом удобном случае.

– Сейчас всем спать, – приказал Туз. – А с рассветом – на «охоту». Ни один враг не должен безнаказанно смотреть в нашу сторону. Будьте хозяевами земли.

Утро встречает нас удивительной тишиной. Никто не стреляет. Я занимаю позицию и оглядываюсь вокруг. Вот пулеметчики готовят свои позиции к бою, а рядом стрелки маскируют валежником и сухой травой свежевырытый грунт. Два дюжих бойца в касках прилаживают противотанковое ружье. Не торопясь они рассовывают по нишам гранаты, патроны, котелки. Подразделения бригады буквально зарылись в землю и, подобно сжатой пружине, готовы в любое время вырваться наружу и ударить по врагу.

Снимаю защитный колпачок со снайперского прицела.

Не спеша, по одному, заряжаю пять патронов в магазинную коробку. Припадаю к окуляру.

Вот они, вражеские траншеи… Совсем близко. Над землей поблескивает каска, мокрая от утреннего тумана. Может быть, фашист созерцает восход солнца. Ой как опасно любоваться зорями на чужой земле! Перекрестье прицела уверенно ложится на гитлеровца. Тишина… И вот дернулся, как живой, в руках приклад. Эхо выстрела троекратно отразили высотки, лес, стены разрушенных домов. Серо-зеленая фигура фашиста выпрямилась, качнулась влево и рухнула в траншею. За бруствером замелькали каски.

– Зашевелились, гады! – шепчет мне Хромов.

Вскоре прогремел другой одиночный выстрел, и там, во вражеской траншее, у пулеметной точки, судорожно взмахнул руками солдат, намеревавшийся поднести к пулемету коробку с патронами.

Я поздравляю Напарника с успехом.

В первые часы того дня фашисты еще ходили по траншее во весь рост. Голов не прятали. Выглядывали из-за бруствера. Однако к полудню они стали осторожнее, показывались все реже и реже. Предпочитали, видимо, наблюдать через перископы. Что ж, это делает нам честь. Но мы, снайперы, терпеливо высматривали гитлеровцев и, как только появлялась голова, стреляли.