В память о Саре - Крис Муни

Фил обронил:

— Что-то ты белый, как стенка.

— Ты сможешь сам поднять его по лестнице?

Фил прикинулся оскорбленным.

— Чаки, долларовая бумажка и то весит больше этого старика.

— Вздремни, если хочешь. Я подежурю первым.

Чаки взял свой бушлат, надел его и вышел на заднее крыльцо. Потом, когда он будет лежать в больнице и врачи сумеют унять нестерпимую боль, он еще успеет подумать о том, как череда самых незначительных событий может сложиться в торпеду, которая к чертовой матери взорвет устоявшийся порядок твоей жизни.

Вызванный морфином психоз. Джоуна не помнил простых вещей, например, куда он положил свои очки и ключи, зато с легкостью мог вызвать в памяти воспоминания о детстве или статье в журнале месячной давности. Очень странно. Впрочем, Чаки уже приходилось сталкиваться с этим раньше. Когда рак груди у Труди, его мачехи, вступил в последнюю стадию, она иногда не могла вспомнить, кто он такой. А потом, ни с того ни с сего, вдруг начинала без запинки перечислять ингредиенты рецепта, который вычитала сто лет назад в «Книге о вкусной и здоровой пище». Морфин вырывал отдельные воспоминания, перемешивал их в кучу и создавал некое подобие памяти.

Слава богу, ночной воздух был прохладным, сладким и чистым. Стоит провести хотя бы час в этом доме с закрытыми окнами, когда плинтусное отопление разогревает все чихи и кашли Джоуны, и начинаешь ценить свежий воздух. Сейчас здесь было тихо, на улице не теснились машины репортеров — по крайней мере, он не видел ни одной. Бесконечный поток корреспондентов ненадолго прервался и иссяк. Прошлой ночью, примерно в это же самое время, Джоуна решил прогуляться. И он опять отказался воспользоваться ходунками. Они стояли на своем обычном месте, в углу у верхней ступеньки.

Чаки наклонился, взял их и потянулся. После первой передозировки Шейла ослабела настолько, что только с их помощью могла добрести до туалета. Она испробовала все процедуры детоксикации и лечения, какие только существуют на свете, но в конечном итоге все заканчивалось иглой. Она не могла жить без укола, и Чаки знал это. В глубине души он сознавал, что это лишь вопрос времени, и рано или поздно ему придется сказать «прощай». Он начал готовиться к неизбежному заранее, полагая, что заблаговременная печаль, если можно так выразиться, смягчит боль потери, которая ждала его в будущем. Он ошибался. Когда случилось самое худшее, избежать скорби и горя не удалось. Все равно приходится выделять кусочек души, в котором хранится память об утрате, и придумывать способ, как дальше нести свою любовь к этому человеку, чтобы не утонуть в ней. Чаки Бреслер не услышал сухого щелканья зажигалки, как не увидел и вспыхнувшего огонька, зато до него донесся хруст снега под чьими-то тяжелыми шагами. Когда он вскинул голову, стеклянная бутылка уже вдребезги разбилась о перила, обрызгав бензином его лицо и одежду, и пламя поглотило его.

ГЛАВА 18

Самодельный «коктейль Молотова», — пояснил Меррик. — Стеклянная бутылка разбилась от удара о перила крыльца, обрызгав лицо и одежду пострадавшего. К счастью для себя, он мгновенно нырнул в снег и стал кататься по нему, сбивая пламя.

Майк загрузил ящик с инструментами в кузов своего грузовичка. Они стояли на подъездной дорожке дома Маргарет Ван Бурен в Ньютоне. Была суббота, начало второго пополудни, и Майк закруглялся, хотя мог бы работать до самого вечера.

— Но целью нападавших был отнюдь не телохранитель, — продолжал Меррик. — У него просто оказался бушлат, как две капли воды похожий на тот, что носил Джоуна. Кто-то выкрутил лампочки в светильниках с датчиками, установленных на заднем крыльце. Бреслер оказался там в полной темноте. Они с Джоуной примерно одного роста, одет он был в такой же бушлат, вдобавок и стоял он возле ходунков, так что его вполне могли принять за Джоуну. Если бы Бреслер обратил внимание на то, что освещение на крыльце не зажглось, он сейчас не боролся бы за жизнь в ожоговом отделении Центральной больницы штата Массачусетс.

Майк с лязгом закрыл задний борт.

— Мне неприятно задавать вам этот вопрос, — заявил Меррик, — но я должен знать, где вы были прошлой ночью.

— Что там с курткой моей дочери?

— Она все еще в лаборатории. Мы ждем результатов.

Майк вытащил из кармана ключи. Голос Меррика неприятно зудел ему в уши.

— Значит, вы ничего не знаете.

— Пока не знаю, — уточнил полицейский. — Но скоро буду знать.

Майк сдерживался из последних сил. Отчаянный крик уже готов был сорваться с его губ. Он протиснулся мимо Меррика, открыл дверцу своего грузовичка и залез в кабину. Меррик остановился рядом с опущенным стеклом.

— Я задал вам вопрос.

— Знаете, я, пожалуй, последую примеру Джоуны, — сообщил ему Майк. — Как это у вас называется? Обставиться адвокатами?

— Можете объяснить, какая муха вас укусила?

— Прошу прощения, но это — вопрос к моему адвокату.

Майк завел мотор, раздумывая, отважится ли Меррик прямо сейчас защелкнуть на нем наручники и отволочь по в участок. Тот выглядел достаточно взбешенным для этого.

— Предлагаю вам отправиться домой, — сказал Меррик. — Там вас будет ждать детектив с ордером на обыск.

— Ключ лежит под ковриком на переднем крыльце. Чувствуйте себя как дома, офицер Коджак[10].

Выпуск новостей по радио не обошел ночное происшествие вниманием.

— После покушения, при совершении которого, по словам полиции, убийца обознался и произошла трагическая ошибка, Чарльз Бреслер, один из двух телохранителей, приставленных к Фрэнсису Джоуне, находится в критическом состоянии. Он получил ожоги кожных покровов третьей степени и дыхательных путей в результате взрыва зажигательной бомбы. Фрэнсис Джоуна, бывший священник, которого полиция считает причастным к исчезновению трех маленьких девочек, последней из которых стала Сара Салливан из Белхэма…

Майк выключил радио и так крепко стиснул рулевое колесо, что у него побелели костяшки пальцев. Чертов Меррик! Этот малый преследует его, приезжает к нему на работу, требуя ответа на свои дурацкие вопросы и рассчитывая, что Майк бросит все дела, чтобы сделать ему приятное, а сам лжет насчет лабораторного исследования.

И как там Джесс? Сейчас она должна уже знать о том, что здесь происходит. Историю с обнаружением куртки Сары упомянули все средства массовой информации — и газета USA Today, и CNN. Ведь в Париже продается USA Today, правильно? A CNN есть наверняка, тем более что эту историю последние два дня повторяют все выпуски новостей. И даже если Джесс не читает газет и не смотрит телевизор, кто-нибудь из ее подруг должен знать, что происходит, и она непременно позвонила бы ей в Италию, или где она там проводит медовый месяц со своим новым ухажером.

Майк остановился на светофоре. По спине под рубашкой сбегал пот, во рту пересохло. На другой стороне улицы виднелся бар. Майк как завороженный уставился на неоновую вывеску и большое черное окно, выходящее на улицу, но тут у него в кармане зазвонил телефон. Это был Тугодум Эд.

— Ты что, совсем рехнулся?

— Ты тоже думаешь, что это я бросил бутылку?

— Это ты мне скажи. Это ведь ты вел разговоры о том, что Джоуна должен гореть в аду.

— Знаешь что, Эд… А не пошел бы ты куда подальше!

— Тогда что за фигню я слышу насчет того, что ты вдруг пожелал обставиться адвокатами? Меррик только что звонил сюда, чтобы получить ордер на обыск.

— Меррик приперся ко мне на работу и начал задавать вопросы насчет того, где я был вчера ночью.

— Правильно. Это называется полицейским расследованием, Салли. Кто-то пытался превратить Джоуну в свечной огарок, но ошибся адресом. Учитывая историю ваших взаимоотношений, ты стал тем, кого мы называем главным подозреваемым.

Майк плотнее прижал к уху телефон, утапливая в пол педаль газа.

— Я от вас в восторге, ребята. Выходит, по первому вашему требованию я должен бросить все и отвечать на вопросы, но стоит задать вопрос мне, как вы ведете себя так, словно языки проглотили.

— Салли, мы с тобой это уже проходили.

— Я спросил Меррика о результатах лабораторного анализа.

Тугодум Эд молчал.

— Я ничего не говорил ему о нашем с тобой разговоре прошлым вечером, — продолжал Майк. — Я просто хотел знать…

— Не верю своим ушам.

—.. говорит ли он правду, а Меррик, как всегда…

— У тебя большие проблемы со слухом, приятель.

— У меня есть право. Вы все время забываете, что мы говорим о моей дочери.

— Да, тут ты абсолютно прав, Салли. По-твоему, мы — никчемное сборище бессердечных уродов. Именно поэтому мы поначалу держали тебя в курсе, вот только ты взял и выбил все дерьмо из нашего главного подозреваемого, потому что счел, что мы, видите ли, плохо делаем свою работу.