Джузеппе Бальзамо (Записки врача) - Александр Дюма

— Да, вы правы, — согласилась графиня, — однако надо еще это доказать… Вот если бы я могла это сделать!

— А что для этого нужно? Самую малость!

Маршал подул на ногти.

— Ну да, малость, — насмешливо сказал он.

— Секретное письмо, например, — продолжал Бальзамо.

— Всего-то! Такой пустяк…

— Письмо госпожи Грамон, не правда ли, господин маршал? — проговорил граф.

— Колдун, мой добрый колдун, найдите же такое письмо! — вскричала графиня Дюбарри. — Вот уже пять лет я пытаюсь его найти, трачу на это сто тысяч ливров в год, и все безуспешно.

— Надо было обратиться ко мне, — отвечал Бальзамо.

— Как? — удивилась графиня.

— Ну, конечно! Если бы вы обратились ко мне…

— Так что же?

— Я бы вас выручил.

— Вы?

— Да, я.

— Граф! Неужели я опоздала?

Граф улыбнулся.

— Вы не можете опоздать.

— Дорогой граф… — сжав руки, проговорила г-жа Дюбарри.

— Так вы желаете получить письмо?

— Да.

— Госпожи де Грамон?..

— Если это возможно.

— Которое скомпрометировало бы господина де Шуазёля по трем перечисленным мною пунктам?

— Я готова за него отдать… глаз.

— Ну что вы, графиня! Это слишком дорогая цена. Тем более что это письмо…

— Это письмо?..

— Я готов отдать вам его даром.

Бальзамо достал из кармана сложенный вчетверо листок.

— Что это? — спросила графиня, пожирая бумагу глазами.

— Да, что это? — повторил герцог.

— Письмо, о котором вы просили.

Среди гробовой тишины граф прочел двум очарованным слушателям уже известное читателям письмо.

По мере того как он читал, графиня все шире раскрывала глаза и уже едва владела собой.

— Это клевета, черт побери! Будьте осмотрительны! — прошептал Ришелье, когда Бальзамо дочитал письмо.

— Это, герцог, точная копия письма герцогини де Грамон; отправленный нынче утром из Руана курьер везет его сейчас герцогу де Шуазёлю в Версаль.

— Неужели это правда, господин Бальзамо? — воскликнул герцог.

— Я всегда говорю только правду, господин маршал.

— Неужели герцогиня могла написать такое?

— Да, господин маршал.

— Как она могла так неосторожно поступить?

— Я согласен, что это невероятно, но, тем не менее, это так.

Старый герцог взглянул на графиню: она была не в силах вымолвить ни слова.

— Ну что же, — заговорила она наконец, — мне, как и герцогу, трудно в это поверить. Простите меня, граф! Но чтобы госпожа де Грамон, умная женщина, так скомпрометировала себя, равно как и своего брата, таким откровенным письмом… Кстати… Чтобы поверить в существование подобного письма, нужно его прочесть.

— Кроме того, — поспешно прибавил маршал, — если господин граф прочитал это письмо, он должен был бы его сохранить: ведь это бесценное сокровище.

Бальзамо медленно покачал головой.

— Сударь, — сказал он, — это нужно тем, кто распечатывает письма, чтобы узнать их содержание… а вовсе не тем, кто, как я, читает сквозь конверт… Бог с вами!.. Да и потом, какой мне интерес в том, чтобы погубить господина де Шуазёля и госпожу де Грамон? Вы пришли просить моего совета… по-дружески, я полагаю? Я вам отвечаю тем же. Вы пожелали, чтобы я оказал вам услугу — я вам ее оказываю. Надеюсь, вы не собираетесь предложить мне за совет деньги, словно гадалке с набережной Железного Лома.

— Ну что вы, граф! — проговорила г-жа Дюбарри.

— Так вот я вам даю совет, но мне показалось, вы меня не поняли. Вы сказали мне, что намерены свергнуть господина де Шуазёля и ищете для этого способ. Я вам его предлагаю, вы одобряете; я даю его вам прямо в руки, а вы не верите!

— Но… но… граф, послушайте…

— Я вам говорю, что письмо существует, потому что у меня его копия.

— Да, но кто вам об этом сказал, граф? — вскричал Ришелье.

— Вопрос непростой! Кто мне сказал? Вы сразу хотите узнать столько же, сколько я, труженик, ученый, посвященный, проживший три тысячи семьсот лет.

— Вы хотите испортить прекрасное впечатление, которое у меня о вас сложилось, граф, — разочарованно произнес Ришелье.

— Я не прошу вас мне верить, герцог, и это вовсе не я разыскивал вас во время королевской охоты.

— Он прав, герцог, — заметила графиня. — Господин де Бальзамо, умоляю вас, не надо терять терпения!

— У кого есть время, тот никогда не теряет терпения, графиня.

— Будьте добры… Присовокупите эту милость к тем, что вы мне уже оказали, и скажите, как вам удается раскрывать подобные тайны.

— Нет ничего легче, графиня, — медленно отвечал Бальзамо, словно подыскивая слова для ответа, — эти тайны сообщил мне голос.

— Голос! — одновременно вскричали герцог и графиня. — Все это вам сказал голос?

— Он сообщает мне все, о чем бы я ни пожелал узнать.

— И голос вам сказал, что госпожа де Грамон написала брату?

— Уверяю вас, графиня, что это именно так.

— Непостижимо!

— Вы мне не верите.

— Признаться, нет, граф, — вмешался герцог. — Как можно верить подобным вещам?

— А вы поверили бы мне, если б я вам сказал, что сейчас делает курьер, у которого в руках письмо к господину де Шуазёлю?

— Еще бы! — воскликнула графиня.

— А я поверил бы в том случае, если услышал бы голос… — признался герцог. — Но господа некроманты, или волшебники, обладают даром видеть и слышать чудеса в одиночестве.

Бальзамо взглянул на г-на де Ришелье с особенным выражением, заставившим графиню вздрогнуть, а у себялюбивого скептика, как называли герцога де Ришелье, пробежал холодок в затылке и заныло сердце.

— Да, — продолжал Бальзамо после продолжительного молчания, — только я умею видеть и слышать сверхъестественное. Однако, когда я имею дело с людьми вашего ранга, вашего ума, герцог, вашей красоты, графиня, я раскрываю мои сокровища и готов ими поделиться… Итак, вы бы хотели услышать таинственный голос?

— Да, — ответил герцог, сжав кулаки, чтобы унять дрожь.

— Да, — затрепетала графиня.

— Хорошо, герцог! Хорошо, графиня! Сейчас вы его услышите. Какой язык вы предпочитаете!

— Французский, если можно, — попросила графиня. — Я не знаю никакого другого языка, и к тому же чужая речь слишком бы меня напугала.

— А вы, герцог?

— Как и графиня… французский. Я бы хотел иметь возможность повторить потом то, что скажет сатана, и посмотреть, хорошо ли он воспитан и умеет ли грамотно изъясняться на языке моего друга господина де Вольтера.

Наклонив голову, Бальзамо пошел к двери, выходившей в малую гостиную, из которой дверь, как помнит читатель, вела на лестницу.