Наследница огненных льдов (СИ) - Ванина Антонина

– Не понимаю, – когда он затих, сказала я. – Все восемь лет ты ездил по империи один?

– Не один. С Аймо.

– А твоя жена? Она всё это время жила в поместье твоих родителей?

– Да. Ещё в родном городе её частенько мучали боли в сердце, усталость и сонливость. Доктора сказали, что морской воздух жизненно необходим ей, как и ежедневные прогулки по гавани. А меня как назло отправляли в гарнизоны вглубь континента.

– И вы редко виделись.

– Намного реже, чем следовало бы.

– И вы охладели друг к другу.

– Она охладела, не я. Были долгие командировки, но были и регулярные письма, телеграммы и звонки домой. Я не чувствовал себя одиноким или вольным человеком, я всегда знал, что дома меня ждут. Да, были другие женщины, но всё это на время и не всерьёз. Всякий раз, когда я возвращался домой, я шёл к Хельге, говорил, как скучал, как люблю её, а в ответ с каждым годом её ответные слова становились всё скупее и холоднее. Да, я всё понимал, она устала подолгу быть одна, болезнь отнимала у неё всё больше сил. В конце концов, у неё мог появиться кто-то ещё, но у меня язык не поворачивался упрекнуть её в этом, сам я кристальной честностью тоже похвастаться не мог. Половина нашего брака прошла мимо нас, а другая половина с каждым разом становилась всё пресней и серее. Днём ей не хотелось ни гулять со мной в саду, ни ездить в город к гавани, даже разговаривать и сидеть за одним столом особо не хотелось. А по ночам ей не хотелось даже попытаться сделать вид, что она рада концу нашей долгой разлуки. В последний раз я не выдержал и месяца домашней жизни, поэтому отправился в штаб, и попросил отослать меня в очередную командировку.

– Ты сбежал?

– Я уехал туда, где всё привычно и понятно, где я могу быть собой и не испытывать постоянное чувство вины за то, что у меня есть служба и больная жена, которой нельзя подолгу отлучаться от богатого йодом морского воздуха. В общем, я уехал, думал, что надолго, а через пару месяцев ко мне пришли люди из контрразведки и начали задавать странные вопросы о моём отце, потом о моих ежегодных поездках на Полуночные острова. С их слов я понял, что у отца крупные проблемы, из его домашнего кабинета то ли пропали важные документы, то ли где-то объявились копии секретных донесений, которые кроме него и императора никто не должен был видеть. Я сказал им, что ничего не могу об этом знать, меня давно не было дома, а в ответ услышал вопрос – а когда в последний раз я говорил по телефону со своей женой и когда в последний раз делился с ней разведданными.

– Разве ты разведчик?

– Вот именно, что нет. А вот Хельга… – тут я отчётливо услышала, как Мортен скрежещет зубами, а после цедит, – а вот она, оказывается, очень хорошо знакома со шпионами. Хаконайскими.

– Она? – не могла поверить я. – Она шпионка?

– Я как дурак убеждал контрразведчиков, что Хельга всего лишь дочь провинциального историка, что она больна и слаба, что она ничего не понимает в политике, а в ответ они заставили меня написать прошение об отставке, потом под конвоем привезли во Флесмер, отвели в ведомственный изолятор и показали протоколы её допросов и чистосердечное признание. Я думал, со мной случилось помрачение рассудка, что все эти буквы на бумаге мне просто мерещатся. И почерк Хельги тоже. А в том признании моя жена чётко и без сантиментов писала, как познакомилась с сыном советника императора, как переехала в столицу, как проникла в поместье советника, чтобы тихо и без лишнего шума выведывать все планы высших чинов империи. А потом она не менее подробно описывала, как все восемь лет передавала раздобытую информацию приставленному к ней связному. Я не поверил ни единой строчке этой писанины. Я был уверен, что у отца действительно проблемы, кто-то ретивый хочет выслужиться перед императором, потому и метит на его место, и этот кто-то заварил всю эту кашу, хорошенько припугнул Хельгу и заставил её под диктовку написать эту ахинею про шпионов. Я потребовал, чтобы мне дали встретиться с женой. И мне пошли навстречу, привели к её камере, а там… Там была она и будто не она. Лицо и фигура Хельги, а голос не моей кроткой птички, а надменной стервы, с которой я даже не знаком. Первое, что она мне сказала, были слова о том, как она рада, что всё закончилось, что её раскрыли, и она теперь не обязана быть моей женой. Не обязана быть женой, представляешь? Оказывается, наше с ней знакомство не было случайностью. Она прекрасно знала, кто мой отец, хотя я никогда этого не афишировал. Но она знала о его положении при дворе, и это было главной причиной, почему она закрутила со мной роман. Она со мной, а не наоборот. В тот момент я почувствовал себя последним идиотом. Восемь лет я жил и верил в брак, который оказался всего лишь медовой ловушкой. А ведь я любил Хельгу, я искренне обожал её, потом страсть сменилась уважением, но я и подумать не мог, что всё это время жил с женщиной, которая делила со мной постель по принуждению. У Хельги был любовник. Всё это время. Вернее, его она назвала единственной любовью всей своей жизни. Так вот, этот подлец когда-то и втянул её в грязные игры разведок. Окрутил неискушённую девчонку, заставил спать с теми, на кого укажет, а как только на горизонте появился я, он поставил перед Хельгой задачу женить меня на себе, чтобы оказаться поближе к поместью моего отца. Представляешь, что значит почувствовать себя придатком к отцовскому дому? А там Хельга смогла развернуться на всю катушку. Она даже умудрилась симулировать болезнь, которой у неё никогда не было, лишь бы не покидать приморский Флесмер, вернее, загородное поместье. Вот так огромный кусок моей жизни оказался изощрённой ложью.

Мортен замолчал. А я боялась пошевелиться. Казалось, от нахлынувших воспоминаний он бы с радостью свернул шею этой Хельге, но вместо неё в опасной близости лежу я и…

– Она передавала все скопированные данные из кабинета моего отца своему любовнику, – внезапно продолжил Мортен. – Он-то и был хаконайским связным. Но я уверен, что во всей этой истории не обошлось без моего бывшего тестя – отца Хельги. Не может так быть, что дочурка оказалась шпионкой без ведома папеньки, а он так просто устраивал свои приёмы для всего офицерского состава приграничного гарнизона. Контрразведке нужно было заняться ещё и им, но они взялись за меня.

– За тебя? Но почему? Ведь это ты пострадавшая сторона, ты ничего не знал, тебя обманули.

– А вот Хельга сказала следователю, что лично завербовала меня и надоумила собирать информацию о приграничных территориях, чтобы передавать данные хаконайцам.

– Но зачем? Зачем она солгала и оговорила тебя?

– Она меня ненавидит. Просто ненависть и ничего больше.

– За что ей тебя ненавидеть?

– За то, что восемь лет был её мужем и тем самым разлучил с любимым мужчиной. Мне тогда показалось, что Хельга не в себе, когда говорила всё это. А её уже было не остановить. Там, сидя в клетке, она вывалила на меня все, что копила на душе долгие годы. Оказывается, я не просто рогоносец, а ещё и насильник. Вот оно как, приезжал из командировки к любимой жене, в первую же ночь тянул её в спальню, чтобы приласкать, а годы спустя оказался грязным животным, которому ничего в жизни не надо, кроме податливого тела в койке. А вот её ненаглядный любовник, он не такой, он любит её самой чистой и бескорыстной любовью и ради него она готова на всё, что он ни попросит. Если честно, теперь я точно уверен, что Хельга сошла с ума, не справившись со своей двойной жизнью и постоянной ложью. Она призналась мне, что мой Аймо умер не просто так. Это она отравила его, и сделала это из мести, просто, чтобы мне было больно. Она же знала, как я любил этого пса, сколько всего с ним вместе пережил. Да Аймо провёл со мной больше времени, чем Хельга. И какая, казалось бы, ей разница, к кому я привязался больше, к ней или собаке, если Хельге я безразличен? Но нет, она посчитала, что раз не может быть счастлива из-за меня – её ответственного задания – то, стало быть, она лишит единственной неизменной радости в жизни и меня. Если бы только всё ограничилось отравлением Аймо… Нет, ей этого было мало.