Око силы. Четвертая трилогия (СИ) - Андрей Валентинов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вы разрешите?
Отвечать не стал, отвернулся. Ольга, особенно не чинясь, присела, запустила руку в карман, к папиросам ближе, но вовремя опомнилась. На таком сонмище не покуришь. Мало того, что начальство придет, так еще зал переполнен. Окна же еще с осени закрыты, и без табачного дыма дышать трудно.
Совещание вначале решили собрать на Воздвиженке, в главном здании Центрального Комитета, но передумали, и теперь народу приходилось тесниться в Малом зале Сенатского корпуса. Пришли только «самые-самые», не ниже заведующих секторами и отделами, но и таковых оказалось немало. А еще товарищи из Центральной контрольной комиссии, из ревизионной, несколько военных в светлых гимнастерках с «разговорами» из руководства Столичного округа. И с Лубянки тоже — сам товарищ Бокий пожаловал при двух заместителях.
Стол президиума пока пустовал. Прошел слух, что в Столицу приехал товарищ Зиновьев, что само по себе было событием. Гришка Ромовая Баба в последнее время неохотно высовывал нос из своей цитадели в Питере.
Бывший замкомэск щелкнула крышкой часов, поморщилась. Начальство не опаздывает, задерживается. На соседа поглядела.
— Обижаетесь, товарищ Москвин?
Глава Орграспреда, дернув белесыми бровями, поглядел кисло:
— Есть немного, товарищ Зотова. Меня могли бы и предупредить, что вас посылали в Париж со специальным заданием. Кадры — моя епархия, а уж такого уровня контакты, тем более.
Ольга сделала вид, что все поняла, улыбнулась.
— Мир?
И руку протянула. Иван Москвин, характер выдержав, пожал протянутую ладонь, даже на улыбку ответил.
— Мир, товарищ Зотова. Читал ваши докладные. Храбрый же вы человек! Жизнью рисковать нам согласно партийному долгу положено, а вот…
Что именно «а вот» так и осталось невыясненным. Дверь в дальнем конце зала со стуком растворилась. Кто-то в первом ряду поспешил вскочить, ударил в ладоши, аплодисменты тяжелой волной покатились по рядам.
— Культы личности! — недовольно скривился непримиримый Москвин-Орграспред. — Скоро аллилуйю петь будем!
Аплодировать Ольга не стала, наблюдала молча. Товарищ Каменев, Гришка Зиновьев, товарищ Ким, Предревовоенсовета Сталин, «Иванычи» — Рыков с Бухариным.
Товарищ Куйбышев…
За стол президиума «культы» все-таки вместились, хотя для товарища Рыкова пришлось искать дополнительный стул. Лев Борисович Каменев, вальяжным жестом попросив тишины, откашлялся, золотые очки поправил:
— Товарищи…
* * *
Зачем собрались, тайной не было. Слухи о Вальпургиевой ночи и грядущем перевороте уже второй день захлестывали кабинеты ЦК. Поговаривали о подметных письмах с указанием точных планов штурма Главной Крепости, о списках тех, кого надлежит расстрелять у ближайшей кирпичной стенки, и даже об обращении Великого князя Николая Николаевича к народам СССР в связи с грядущим свержением большевизма. Выходила форменная, но довольно опасная ерунда, и Зотова ничуть не удивилась внеочередному совещанию. Что именно предстоит услышать, она тоже догадывалась. Само собой, враг не дремлет, распускает мерзкие слухи, дабы сорвать пролетарский праздник 1 мая…
Именно об этом товарищ Каменев и заявил. Выслушав про врагов внешних и внутренних, народ согласно загудел, проводив оратора аплодисментами, но удовлетворенным отнюдь не остался. Для передовицы в «Правде» такое в самый раз, но после чтения расстрельных списков хотелось чего-то более убедительного. Вероятно, понимая это, Лев Борисович поглядел на товарища Кима. Тот, неторопливо встав, заговорил прямо с места:
— Ждем переворота, товарищи? Почта, телеграф, телефон, вокзалы, мосты в первую голову…
Народ понимающе закивал. Именно этого и ждали. Мосты — ладно, а вот когда средь ночи начинают молотить прикладами в дверь…
— Переворот в СССР можно совершить только внутренними силами. Через границу просочатся единицы, а десять врангелевецев власть не захватят. А кто может захватить? Рабоче-крестьянская Красная армия?
Товарищ Сталин, уловив на себе заинтересованные взгляды, неопределенно улыбнулся. Ким Петрович выждал паузу, кивнул:
— Да, смешно. А чтобы все посмеялись, давайте спросим у присутствующего здесь командующего Столичным округом товарища Муралова…
Несколько смущенный Муралов встал и четко доложил. Вслед за этим оратор обратился к товарищу Бокию по поводу войск ЧОН, расквартированных возле Столицы. Начальник ОГПУ тоже не оплошал, после чего товарищ Ким поинтересовался лично у товарища Каменева, не собирается ли он штурмовать Столицу частями стратегического резерва, подчиненными непосредственно ЦК. Лев Борисович после некоторых раздумий подобную мысль отверг.
— Остаются марсиане с боевыми треножниками, — подытожил секретарь ЦК. — У кого-то есть сведения о высадки десанта с планеты Марс?
Зал зашумел, затем взорвался аплодисментами. Рукоплескал даже товарищ Зиновьев, что само по себе было явлением чрезвычайным. На этом можно было и разойтись, но внезапно слово попросил председатель ОГПУ.
Зотова вновь покосилась на сидящего рядом Ивана Москвина, по слухам — доброго приятеля товарища Бокия. Тот глядел серьезно. Ольга и сама почувствовала тревогу. Уж больно просто все получается.
Бокий тоже улыбаться не стал. Признав, что слухи о перевороте — чушь и провокация, он вместе с тем посоветовал не расслабляться и бдительности не терять. Десять врангелевцев — это десять возможных терактов. К сожалению, белое подполье в стране продолжает действовать. Более того, по сведениям ОГПУ, агенты генерала Кутепова сумели проникнуть в святая святых, в Центральный комитет…
На этот раз шумели долго. Не просто шумели — кричали, требуя назвать имена. Многие, однако, помалкивали. Об убитом при аресте сотруднике Общего отдела Василии Касимове был наслышан каждый.
Председатель ОГПУ смотрел на зал с каменным лицом, наконец, словно нехотя, заметил, что по тем же сведениям в Центральном комитете сложилась целая белогвардейская организация. Во главе ее стоит высокопоставленный сотрудник, получающий указания непосредственно от своего хорошего знакомого — все того же генерала Кутепова. ОГПУ бдит, но и всем прочим рекомендует держать ухо востро.
Ольга не выдержала — привстала, окинув взглядом шумящий зал. Это кто же такой вражина, что с самим Кутеповым дружбу водит, не стыдится? Где спрятался?
Рядом негромко хмыкнул белесый товарищ Москвин.
Глава 9
Коан
1
Господин Чопхел Ринпоче наставительно поднял к самому небу худой длинный палец и что-то негромко проскрипел. Толмач в желтой накидке поспешил с переводом:
— Мудрость не терпит суеты. Терпение — не только величайшая добродетель, но и верная дорогая к сокровищам знания, святости и спасения.
Иван Кузьмич Кречетов молча воззрился на посольский перст, затем перевел взгляд на невозмутимого товарища Мехлиса. Оказывается, не только посланцам ЦК дозволено пальцами тыкать. Надо бы еще подсказать толмачу насчет «ибо».
— Вы, люди Запада…
— Мы — коммунисты! — резко дернул губами Лев Захарович. Толмач немедленно отозвался негромким шелестом. Господин Ринпоче, выслушав, позволил себе еле заметную улыбку:
— А разве вы не считаете, что марксизм вобрал все лучшее, что создано человечеством? Но ваши учителя не были знакомы с учениями Востока, ваш путь — западный. А Запад молод, горяч и нетерпелив. Поэтому начните с малого. Вот, скажем, самый простой коан…
При слове «коан» товарищ Мехлис издал странный звук, отдаленно напоминающий рычание. Иван Кузьмич, напротив, благодушно кивнув, поудобнее перехватив кружку с душистым зеленым чаем. Вечерняя беседа у костра начинала ему нравиться.
— Учитель спросил ученика: «Как звучит хлопок одной ладонью?» Но учтите, для постижения всей мудрости этого коана требуется очень многое. Прежде всего, надо постичь душевное состояние учителя…
Мехлис поморщился.
— Товарищ Кречетов, не откажите в помощи. Разрешите вашу ладонь…
Иван Кузьмич еще не успел ответить, а его кисть оказалась сжата твердыми комиссарскими пальцами. Негромкий хлопок — Мехлис легко шлепнул одолженной ладонью по собственному предплечью.
— Благодарю!
Разжал пальцы, поднес кружку ко рту.
— Еще вопросы будут, гражданин Ринпоче?
Желтые монахи, безмолвно сидевшие у костра, многозначительно переглянулись.
Визит господина посла был уже не первый. Еще в Пачанге, сразу же после возвращения из пещеры Соманатхи, товарищ Кречетов честно доложился «сотоварищу по посольству». Подробности оставил при себе, но факт знакомства с таинственным товарищем Белосветовым не утаил. Иван Кузьмич ожидал всякого, если не обиды на то, что с собой не взяли, то подробных расспросов. Случилось иначе. Господин Ринпоче заявил, что ему требуются уединение и сосредоточенность для постижения случившегося, после чего поспешил откланяться, оставив «сотоварища» с открытым ртом.
