Сборник "Чистая фэнтези" - Генри Олди

Совсем другой человек стал, спасибо за внимание…

— Так мы идем, милочка? — перебил ее воспоминания Фрося.

Анри кивнула.

К вечеру небо очистилось. Высыпали первые, самые любопытные звезды. Светлячки, мерцая, всматривались в суетные дела, творившиеся на тверди земной. Присев на крыльцо, медля встретиться с Германом лицом к лицу, барон в ответ любовался сияющим чудом. В городе редко смотришь на небо; куда чаще клянешься Овалом Небес, поминая к месту и не к месту. Сейчас небосвод походил на бархотку королевы, подмигивая из глубины россыпью бриллиантов.

Величие тайны, спел бы трубадур.

Тишь да гладь, отметил бы скромный мещанин.

Скоро ночь, почесал бы в затылке случайный путник, застигнут во чистом поле.

У каждого нашлось бы, чем помянуть уходящий день. Зато несколько часов назад, когда над гиблым перекрестком разверзлись хляби небесные — слов не хватало, да и не нужны они были, слова…

…Складывалось впечатление, что там, наверху, косорукая поломойка взялась драить шваброй грязные облака. Раз за разом дуреха выкручивала тряпку в подставленное ведро, на дне которого по нелепой случайности оказалась земля. Мокрые до нитки, рыцари Вечерней Зари траурной процессией удалялись к берегу Титикурамбы, унося раненых на носилках, сделанных из копий и плащей. Черные страдали: им до одури хотелось забрать и хромого пульпидора, но в итоге пришлось уйти несолоно хлебавши.

«Уж не чурихцы ли дождь наслали? — отстраненно думал Конрад, стараясь привести в чувство племянника: Герман сполз с коня ему на руки и потерял сознание. Должно быть, от радости видеть любимого дядю. — Вполне могли: воякам пыл остудить. Если так, колдун-темпестор у них на редкость бестолковый. Сидит небось в башне, лентяй, и в ус не дует. Битва закончена, пора бы и солнышку выглянуть…»

С усилием приподняв молодого стратега, барон расстегнул ремни, стащил с Германа мятую кирасу, разодрал, не церемонясь, ворот рубахи. Усадил, прислонив спиной к валуну — настоящему, не ложному камню, случайно отбившемуся от общей «кладки». Дождь, наивный лекарь, старательно поливал контуженого; пыль превращалась в грязь. Барону приходилось держать племянника, чтобы тот не соскользнул в лужу. Грудь стратега тяжело вздымалась и опадала, лицо коверкали неприятные судороги, искажая знакомые черты; глаза под веками жили отдельной жизнью, как у спящего, который видит страшный сон.

Рядом, ничуть не стесняясь, по-волчьи зализывала порез на руке рыжая девица, абсолютно голая после обратного превращения. «Агнешка Малая», — вспомнил Конрад, отметив, что девица хороша собой и нагота ей к лицу, поскольку выглядит совершенно естественной. Рука девицы для постороннего зрителя воспринималась скорее как левая передняя лапа, но это Агнешку не портило. Словно подслушав чужие мысли, рыжая со значением подмигнула барону и принялась наконец одеваться во что попало. Как ни странно, частично одевшись, рыжая стала смотреться гораздо более вызывающе, чем раньше.

— Позвольте, я помогу вам.

Над Конрадом, серебристым тополем над кустом ракиты, навис благообразный старец. Раздражающе высокий, прямой, с аккуратной бородкой, где еще сохранились смоляные нити. Смотрел старец с искренним сочувствием. По вышитому тюбетею, седым кудрям и халату незнакомца струилась вода, но он не обращал на ливень ни малейшего внимания, словно аскет-дождевик из секты «Aqua-vita».

— Буду весьма признателен… — пробормотал барон, вставая и машинально отряхивая колени.

Старец ничего не стал делать или говорить. Он внимательно посмотрел на Германа — и тот открыл глаза! Взгляд у горе-командора был мутный, бессмысленный. Фон Шмуц-младший зашевелился, но как-то невпопад: жужелица вдруг забыла, для чего ей нужны лапки.

Вспомнив репутацию здешних чародеев, барон вздрогнул.

— Не беспокойтесь, прошу вас, — улыбнулся старец с большой долей иронии. — Юноша жив. А мы не делаем бидриоганов из живых. Эти конвульсии — последствия удара в голову… м-м… метательной булавой, если не ошибаюсь. Головокружение, потеря координации движений, расфокусированный взгляд. Все симптомы налицо. Ваш родственник?

— Племянник.

— Рада вас видеть, барон! Какими судьбами?

Впервые Конрад имел счастье лицезреть вигиллу при исполнении в одном шелковом халатике и босиком. Халатик Генриэтта без особого успеха пыталась запахнуть, но делала это не слишком убедительно, с заметной кокетливостью. Прикрыться личиной она и не подумала.

Барон отметил сходство поведения Генриэтты Куколь и рыжей хомулюпусицы Агнешки, после чего слегка покраснел.

— Разрешите представить вам, гроссмейстер: барон фон Шмуц, обер-квизитор первого ранга. Мы с его светлостью знакомы по службе. Барон, перед вами — Эфраим Клофелинг, глава Совета Высших некромантов Чуриха.

Барон церемонно поклонился. И вот этот вымокший до нитки улыбчивый старикан, разодетый, как евнух в ла-лангском серале, — величайший из ныне живущих некромантов?!

— Рад, душевно рад знакомству, — возликовал гроссмейстер, словно всю жизнь мечтал прижать к груди сотрудника Бдительного Приказа. — Господин барон, вы не в курсе: по какому поводу стряслось побоище?

— Позвольте сперва выразить вам свою благодарность, мессир…

«Ваше чернокнижие!» — зловещим шепотом подсказала Анри, лучше осведомленная в титуловании волшебников.

— Когда б не своевременное вмешательство вашего чернокнижия… — обер-квизитор уже сообразил, кто был тот огромный ворон, который так лихо спикировал на поле боя, ввергнув сражающихся в ступор.

— Полноте! — заскромничал Эфраим Клофелинг. — Здесь все свои. Не меня благодарите, а госпожу Куколь. Она первая заметила неладное…

«Госпожа Куколь» с самым серьезным выражением лица сделала официальный реверанс, отчего ее халатик… Конрад торопливо уставился на гроссмейстера.

— Причина баталии, ваше чернокнижие, связана с проводимым мной расследованием, и я не очень-то уполномочен…

— Конечно, друг мой! Тайна следствия превыше всего!

— Но, принимая во внимание неоценимую помощь вашего чернокнижия…

Рассказ занял не более трех минут. Барон был лаконичен: правда, одна правда и ничего, кроме правды. Письма от «доброжелателя». Прозрачный намек на связь квесторов с Чурихом. Побоище в «Приюте героев». Сбор обеспокоенных родственников. Следствие и предположение об инсценировке. Выезд наперехват; столкновение на перекрестке.