Вертоград старчества. Оптинский патерик на фоне истории обители - Монах Лазарь (Афанасьев)
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После смерти отца Паисия, когда в Нямецком монастыре начались неустройства, он возвратился в Россию и тут, спустя некоторое время, познакомился с отцом Леонидом, своим будущим ревностным учеником. <…> Искренняя любовь связала учителя с учеником, и затем до конца жизни отца Феодора эта сердечная связь между ними не только не прекращалась, но делалась все сильнее и крепче»87.
Отец Феодор искал безмолвия. Пережив в Белобережской пустыни тяжелую болезнь, он выразил желание поселиться в пустыньке, в одиночестве, где-нибудь в лесу. Отец Леонид с братией исполнили его просьбу, построив келию в лесных дебрях, в двух верстах от монастыря, где к отцу Феодору присоединился другой ученик старца Паисия — иеросхимонах Клеопа. А через год, в 1808 году, пришел к ним на житье и сам отец Леонид, сложивший с себя бремя настоятельства. Здесь, от этих великих старцев, он принял пострижение в схиму с именем Лев.
Молва о духоносных старцах стала привлекать к их пустынной келии множество народу. Однако отец Феодор, не считая себя достойным такой славы, тяготился нарушением молитвенного безмолвия и обдумывал возможности перемены жития. Господь решил это дело неожиданно и быстро: лесная келия вдруг подверглась пожару, так что старцы едва спаслись от огня. Отец Феодор направился на север, в Новоезерский монастырь, но пробыл здесь недолго: Санкт-Петербургский митрополит Амвросий перевел его в Палеостровскую обитель, расположенную на острове в Онежском озере. Тут старец провел три года.
В это время отцы Леонид и Клеопа отстроили в лесу новую хижину, куда к ним стали снова приходить миряне. Это не понравилось новому настоятелю Белобережской пустыни, и по его жалобе старцы должны были покинуть свое место. Они переселились на остров Валаам в скит Всех святых Спасо-Преображенского монастыря. Это было в 1811 году. Спустя год к ним присоединился и отец Феодор, переживший в Палеостровской обители ряд весьма тяжких искушений. Собравшись вместе на острове Валааме, старцы подвизались здесь около шести лет.
«Слава милосердому нашему Богу, — писал отец Феодор к отцу Афанасию, также ученику старца Паисия, в Площанскую пустынь, — что сподобил и меня, недостойного и скверного, сожительствовати со отцы моими в скиту валаамском. Уже теперь перед милосердым нашим Создателем и Искупителем не можем никакого извинения и оправдания принести. Он исполнил все наше желание… <…> Привел нас в место безмолвное, спокойное, от человек удаленное, молвы свобожденное. Отец Леонид определен у нас в скиту смотрителем»88.
Из монастыря приходило к ним много братии. Духовное окормление в монастыре не достигло тогда душеспасительного уровня, так как в основном заключалось в телесном, хотя и сурово-подвижническом делании. Иные братия проникались учением старцев о духовном делании и воспитании в себе внутреннего человека, другие, даже и благомыслящие, оставались в недоумении.
Настоятель монастыря отец Иннокентий полагал, очевидно, что духовным руководителем иноков обители должен быть он один (как, впрочем, и бывало в древности). Долгое время он крепился, ища какого-то исхода из неудобного для него положения, но наконец утвердился в мысли, что отцы Феодор, Клеопа и Леонид проявляют непокорность настоятелю и даже как бы вмешиваются в его управление. Их учение казалось ему подозрительным нововведением. И вот он принес жалобу митрополиту Санкт-Петербургскому и Новгородскому Амвросию, утверждая в ней, что пришлые старцы возмутили в обители мир. Однако при тщательном расследовании этого не оказалось. Присланный преосвященным отец Иларион предложил старцам тридцать вопросов и был удивлен их ответами. Он сказал, что нигде ему не приходилось читать того, что высказали ему в своих ответах простые монахи-старцы. Затем вступились за старцев святители — митрополиты Московский Филарет и Пензенский Иннокентий. Эти просвещенные русские богословы на основании тех же письменных ответов доказали невиновность старцев. Тем не менее старцы приняли решение оставить Валаам. Они не сочли игумена Иннокентия недоброжелательным, — это искушение он пережил по неведению и потом оставил по себе весьма добрую память. Отец Леонид отправился в Петербург к преосвященному Амвросию с общей просьбой от старцев о дозволении им перейти в другой монастырь.
Аскетическое учение, как видим, возрождалось в России с трудом. Делателей было мало, и они терпели во многих местах не только трудности, но и порой гонения. Не принятые в одном граде, они «бегали в другой»…
В 1816 году на Валааме скончался старец Клеопа. А в июне 1817 года отцы Феодор и Леонид переместились в Александро-Свирский монастырь. Здесь отец Леонид, по свидетельству старца Феодора, усовершенствовался в аскетическом делании особенно глубоко. 7 апреля 1822 года отец Феодор скончался во блаженном успении, сохраняя среди болезненных приступов не только мирный, но и радостный дух. Как он говорил, он увидел берег житейского моря.
К этому времени отец Леонид был уже широко известен как духоносный старец и имел учеников. В разных монастырях были у него и единомышленники, почти все ученики учеников преподобного Паисия. Отец Феодор в последнее время мечтал о том, чтобы им всем, единомышленным, сойтись вместе в какой-нибудь тихой русской обители, где бы они могли в безмолвии работать Господу. После его кончины отец Леонид писал иеромонаху П.: «Вы изволите писать, что в нынешние пребедные времена, кажется, нужно собраться нам всем воедино и выпросить у какого-либо монахолюбивого архимандрита куточек. <…>…Батюшка наш отец Феодор насчет соединения, дабы нам не разлучаться, но сожительствовать вкупе, неоднократно подтверждал. Особливо, когда дар прозорливства перед смертию получил, уговаривал отечески тако: “Отцы мои! Господа ради друг от друга не разлучайтесь, поелику в нынешнее пребедственное время мало найти можно, дабы с кем по совести и слово-то сказать. <…>…Собраться воедино, кажется, полезно для подкрепления друг друга»89.
Когда стало известно о намерении отца Леонида покинуть Александро-Свирский монастырь, его начали приглашать вместе с учениками в разные места. Усердно звали к себе его оптинский игумен Даниил и скитоначальник отец Моисей, с ними единодушен был в этом и преосвященный Филарет, архипастырь Калужский. Оптинский скит как раз и привлекал всего более отца Леонида, и он отпустил туда в 1823 году одного из своих учеников, монаха Гавриила. Его же самого начальство еще несколько лет удерживало в Александро-Свирском монастыре.
За это время несколько раз бывал отец Леонид в
