Вертоград старчества. Оптинский патерик на фоне истории обители - Монах Лазарь (Афанасьев)
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Приобретя великую веру, безгневие, кротость и другие добродетели, которые по учению святых отцов способствуют молитве и воскриляют ее, отец архимандрит был великим любителем и делателем и сей царицы добродетелей: пребывал всегда в молитвенном соединении с Господом, ради Которого и нес описанные нами и оставшиеся от нас сокрытыми многие труды благочестия. Стоя в храме и внимательно слушая Божественную службу, нередко так углублялся в молитву, что не замечал, когда кто из братии подходил к нему и кланялся, испрашивая его благословения или прощения… <…> Отец игумен Антоний однажды так выразился об отце архимандрите Моисее: “Все, что поют и читают в церкви, он там слышит”, — указывая рукою на глубину сердца»70.
В одной из откровенных бесед с близким человеком отец Моисей признался, что если сам служит, то готовится к этому с великим трепетом. «Когда я готовлюсь служить, — говорил он, — меня всегда озабочивает помысл: все нам Бог посылает; мир не оставляет нас приношениями; но есть, может быть, человек, которого я оскорбил неумышленно, отказал ему в чем-нибудь, лишил его, может быть, крова, не дал ему дневного пропитания, и он держит гнев на меня. А я не знаю его и не примирился с ним. Поэтому, когда я приступаю к служению, первый поклон пред престолом я всегда кладу за таких и молю моего Господа: укажи мне его, чтобы я имел возможность примириться с ним и седмерицею воздать за все, чего я лишил его»71.
Таков был этот человек — истинный монах, старец-настоятель, при котором и во многом благодаря которому зародилось и процвело в Оптиной пустыни то знаменитое старчество, которым она известна в истории Церкви.
Глава 7. О русском старчестве
Старчество на Руси не могло входить в жизнь без труда. Это происходило с преодолением тяжких искушений. Не будем здесь говорить о его древних истоках, лежащих в Египте, Палестине и на Святой горе Афон, скажем только, что отцы православной монашеской древности, великие аскеты и мудрецы, стяжавшие благодать Святаго Духа, оставили после себя писания, где, исходя из личного аскетического опыта, поучают читающего, указывают пути примирения с Богом, достижения вечного спасения. Русское старчество черпало из этих писаний живую воду истинно православного учения, которое помогало им достигать духовной высоты и возможности наставлять на истинный путь других. Кроме того, в монашестве нельзя достигнуть никаких положительных духовных результатов без послушания, действиями по своей воле, а не по благословению наставника, духовного отца, старца.
Митрополит Трифон (Туркестанов; 1861–1934)72 в своей работе о старчестве, написанной в 1895 году, рассматривает это явление всесторонне и дает его ясную и сжатую картину. Старчество основано Самим Богом. Он был Сам наставником первых людей. Когда они были в полном послушании у Него, то благоденствовали. После же грехопадения человек утратил эту прямую связь и стал нуждаться в посреднике. «В Новом Завете, — пишет митрополит Трифон, — домостроительством Боговоплощения средостение между людьми и Богом разорено Великим Ходатаем и Посредником Господом нашим Иисусом Христом, и непосредственное научение Богом стало вновь для всех возможным. Ибо в крещении нам дарована совершенная Божия благодать к исполнению всех заповедей, но разбойник (грех) и после этого имеет возможность входить в душу и делать что хочет, ибо природа наша удобоприемлема и для добра и для зла. <…> Человек стоит среди двух путей, то есть праведности и греха, и на какой хочет, вступает и идет по нему, ибо в крещении ветхий наш человек, влекущий нас от Бога на сторону диавола, плоти и мира, поражен смертельно, но не так, чтобы он — этот человек — не имел силы прожить еще несколько мгновений в предсмертных содроганиях, чтобы нельзя было подкрепить, восстановить и изменить его в себе сродными ему пособиями, лечением, пищею, то есть служением плоти, миру и диаволу, чтобы, ожив в нас, он не мог ослабить и даже убить в нас нового чистого человека, порожденного в нас крещением»73.
«Духовное действие Божией благодати в душе совершается с великим долготерпением, премудростию и таинственным смотрением ума… <…> Но как ныне, с одной стороны, наше с детства отклонение от доброго и уклонение к худому, с другой — обольщение и непримиримая вражда против нас лютого велиара научают нас, отвратившись от спасительных и благотворных заповедей, носиться по душепагубным стремнинам и, что всего плачевнее, возбуждают нас против самих себя и мудрствовать, и действовать до того, что, по слову Божию, несть разумеваяй или взыскаяй Бога (Пс.13:2), и мы все, уклонившись от правого пути, стали неключимы, плотяны и безблагодатны: то крайнюю имеем нужду во взаимном друг друга направлении к добру и содействии в том. Таково основание старчества в Новом Завете»74.
«Из указанного общего основания старчества естественно вытекают и следующие, от него зависимые: невозможность достигнуть без него требуемого от нас христианского совершенства, ограниченность человека и важное значение примера в нашей жизни. Каждое из них тесно связано с падением, ибо или непосредственно от него возникло, или, по крайней мере, им в значительной степени усилилось…
Первое, то есть невозможность достигнуть христианского совершенства без руководителя, будет для нас ясно, если обратим внимание на то, что, с одной стороны, потребны великая рачительность и внимательность ума, чтобы человеку отличать чуждые помыслы, внушаемые сопротивною силою, ибо ум человеческий по причине неотлучного с нами и обольщающего нас зла ходит лукаво, а душу окружает целый лес помыслов, внушаемых сопротивною силою. С другой — князь лукавства, будучи некоею мысленною тьмою греха и смерти, каким-то сокровенным и жестоким ветром, обуревает и кружит весь на земле человеческий род непостоянными помыслами и мирскими пожеланиями, уловляя человеческие сердца, и тьмою неведения, ослепления и забвения наполняет всякую душу, не рожденную свыше и мыслию и умом не переселившуюся в иный век. Всего же чаще сатана как бы под видом добрых помыслов,
