Отпуск с ворами - Кирилл Казанцев

Сегодня Антону не снилось ничего. Тем не менее проснулся он с хорошим настроением и предчувствием, что его ждет удача.

Быстрые сборы с короткой зарядкой, душем и калорийным завтраком. Прибор молчал и демонстрировал только березу с яркими желтыми листьями. За ночь аккумулятор зарядился и можно было надеяться, что день будет плодотворным.

Однако ни в восемь, ни в десять, ни в двенадцать часов сигнализация у могилы не сработала. В половине первого Антон сам прошел, наступив ногой на скрытые под рыхлой землей контакты. Приемник послушно завибрировал и замигала красная точка – прибор работал исправно. И снова предстояло ходить среди могил, по улице возле кладбища и ждать. И вообще можно поесть…

Прибор завибрировал в кармане, когда Антон собрался в кафе сделать заказ. Бросив удивленной официантке извинения, он сорвался со стула и выбежал на улицу. Дрожал не только приемник в его кармане, дрожали даже руки, которыми он никак не мог его достать. Ну же, ну! Волнение оказалось не напрасным, Антон его сразу узнал. Тот же крупный нос, близко посаженные глаза и родинка на правой бровью. Глаза! Карие, глубокие или это у него сейчас такое выражение лица? Скорбь, чувство вины? Сожаление.

Лицо впечаталось в память накрепко, приемник уже лежал в кармане, а Антон бежал по улице ко входу на кладбище. Вот, значит, ты какой, Умник. А ведь действительно умный, паршивец, по глазам видно, что интеллектуал. Что же его заставило воровством заниматься? Антон перешел на быстрый шаг возле ворот. Убедившись, что на него никто не обращает внимания, он быстро достал приемник и посмотрел на экран. Парня там, конечно же, не было, и теперь надо его найти, определить его маршрут и… решить, что же делать дальше.

От мысли преследовать, как и от мысли поговорить по душам Антон как-то сразу отказался. Интуиция подсказывала, что это ничего не даст. Он только засветится со слежкой, раскроет карты, а результата может не быть. Тогда? Тогда опять чисто технические приемы? Наверняка! Все-таки, как говорит полковник Быков, двадцать первый век на дворе!

Микрофон Антон держал в пальцах, готовый в любой момент воткнуть миниатюрную иголочку в воротник вора. Это даже не иголка, а шип, крючок, как у застежки липучки. Умник шел быстро, но он не убегал, не торопился. Антону показалось, что это его стиль, его манера ходить. И в этом прослеживался характер Умника: деловой, энергичный.

Дважды Антон чуть было не попался парню на глаза, когда тот неожиданно оборачивался на поворотах дорожек кладбища. А потом повезло. У калитки образовалась небольшая толпа. Хоронили какую-то знаменитость, и было очень много людей. Все, кто выходил с территории кладбища, вынуждены были пропустить наплыв народа с улицы. Антон догнал Умника и протиснулся под тихий возмущенный ропот старушек к его спине. Теперь следовало выждать удобный момент и сделать все так, чтобы Умник ничего не заподозрил.

И вот, когда проход освободился, Антон легким прикосновением прилепил микрофон на воротник куртки Умника слева от подбородка. Все, теперь нужно отстать, затеряться и слушать. Достав из кармана миниатюрный наушник, Антон сунул его в ухо.

Периодически сверяясь с показаниями прибора, Антон шел за Умником по улице в сторону электрички. Но на станции Первомайская преступник не остановился, а пошел дальше, в сторону парка имени Энгельса. До метро далеко, остановки общественного транспорта Умник проходил. Как будто специально позволял следить за собой. Потом Антон подумал, что этому парню нужно просто пройтись, побыть наедине с собой, подумать о чем-то. Ведь приходил же он на кладбище на могилу Михася, значит, что-то есть у него на душе.

Звонок мобильника Антон услышал очень хорошо.

– Да, – приятным баритоном ответил Умник, – слушаю.

«Интересно, номер ему неизвестен или он так всегда общается? Как-то не очень любезно он ответил», – подумал Антон.

– Сейчас? – снова спросил Умник в телефон. – Хорошо, я тут рядом. Минут через пять буду. Давай у входа в парк… Какая машина? Ладно.

Встреча. Незапланированная. С человеком, который этому парню неприятен, если не сказать большего. Выводы были очевидны. Антон весь подобрался, пропустить такое было нельзя.

Несколько минут быстрого движения, и впереди показался парк. Антон сбавил шаг и пристроился за спинами трех высоких девушек. Он хорошо видел, как Умник покрутил головой, потом увидел серую «Хонду» и решительно направился к ней. Так же решительно он открыл переднюю пассажирскую дверь и сел на сиденье.

– Ну, здорово, Веня! – насмешливо сказал мужской голос. – Гуляешь, воздухом дышишь? Или как?

– Чего надо, Африка? Звал, так говори.

– Конечно, скажу, раз звал, – в тон Умнику ответил мужчина. – Чего такой недовольный? Не выспался или живот болит?

– Сам знаешь, – отрезал Умник. – И в душу мне не лезь! У нас с тобой соглашение, деловые отношения.

– Ну, тогда давай о деле, – согласился мужчина. – Значит, так, мне на этой неделе нужно немного побольше. И вообще ты ленишься. При твоих-то талантах, да я бы как сыр в масле катался. Давай, увеличивай обороты на пятьдесят процентов.

– Ты что, спалить меня хочешь! – разозлился Умник. – Жадность твоя до добра не доведет. И меня повяжут, и…

Вениамин чего-то недоговорил, видимо, от злости у него аж скулы свело. Антон даже слышал, как он тяжело дышит.

– Ты на меня фонарями не свети! – тоже со злостью ответил мужчина. – Я сказал, значит, так и будет!

Разговор переходил в перепалку. В такой ситуации он мог мгновенно прекратиться. Разозлится этот Вениамин, хлопнет дверью и уйдет, плюнув на деловые отношения. А машина с визгом резины рванет с места и исчезнет. Допустить этого Антон не мог. Поправив на пальце перстень с камерой, он походкой подвыпившего человека двинулся к «Хонде». Справа сразу кто-то двинулся ему наперерез, но Антон шел быстрее.

– Э, земеля! – с пьяной развязностью потребовал он, открыв рывком дверь машины. – Подбрось до вокзала!

Локтем левой руки Антон облокотился о крышу машины, и теперь кисть удачно прикрывала нижнюю часть лица. Правая рука с перстнем на пальце жестикулировала в воздухе, трижды замерев в положении, удобном для фотографирования человека за рулем, которого Умник назвал Африкой.

На Антона глянули злые глаза матерого уголовника. Это почувствовалось сразу. А потом на плечо Антона легла крепкая рука. Он не успел ничего возразить, как его оторвали от машины и развернули на сто восемьдесят градусов. Антон успел только разглядеть мощную челюсть и маленькие глазки, как вдруг почувствовал удар в подбородок. Он отшатнулся и грохнулся на асфальт.

Упал Антон умышленно, потому что пришлось изобразить пьяного. Еще не хватало получить полновесный удар в челюсть. Громила быстро сел в «Хонду» на заднее сиденье, и машина сорвалась с места, увозя и Африку, и Вениамина-Умника.

Последнее, что Антон успел услышать, пока машина не удалилась на предельное расстояние действия передатчика, это слова уголовника в адрес Умника. Что-то на тему, что он его бережет и от всех прячет. И что этот Африка специально так делает, чтобы информация не просочилась в уголовную среду, потому что стукачей что-то много развелось. Уголовка мгновенно узнает про делишки Вениамина, и тогда колпак всем обеспечен.

Отряхнувшись и промокнув платком скулу, Антон быстро скрылся в парке. Кожу на лице саднило, но на душе было хорошо. Теперь идентифицировать этого Африку можно. А личность он известная, судя по всему, обязательно на него что-нибудь найдется. А уж с фотографиями тем более не составит труда опознать его.

А ведь врал Африка, и это Антон уловил сразу. И врал уголовник умышленно, чтобы успокоить Вениамина. Что за дела их связывали, что Африка пытается скрыть от уголовного мира? Может, этот Умник работает на Африку, для него крадутся банковские карточки, потрошатся банкоматы? Почему? Этот уголовник не выглядит интеллектуалом, а преступления, совершаемые Вениамином, высокотехнологичные. При чем тут Африка? Крыша?

Малахиту было трудно вставать без посторонней помощи. Светочка, доченька родная, была на работе. Как ни крутился Малахит, а внятно объяснить дочери, почему ей не надо работать, он не смог. Знала она, что он в прошлом вор, но предложить ей доживать век на скопленное от украденного он не мог. Язык не поворачивался. Она был такая чистая, светлая, любящая, что не хотелось ее осквернять грязными деньгами.

Именно теперь Леня Малахит стал думать о своем прошлом ремесле, как о чем-то грязном, постыдном. Он по ночам думал о том, как бы повернулась его жизнь, узнай он о дочери тогда, сразу. А может, и не поменялось бы ничего, потому что тогда он был молод, тогда он был в почете и при фарте. Это теперь он стар и болен, это теперь его беспокоит душа.

Светлана ворвалась с шумом, и в доме как-то сразу стало светлее и звонче. Может, это оттого, что квартира теперь чистая и ухоженная, и стекла на окнах и в шкафах сверкают чистотой. Но хотелось думать старому вору, что это от присутствия его доченьки так преображается мир.