И только тихий шёпот звёзд - Владимир Владимирович Юргель

Все-таки «листы» есть «листы». Вот что значит самое лучшее на планете образование. Воспитание с детства в особых условиях. Порода. Каста. Вроде бы вот только сейчас передо мной сидел пьяный, раздраженный дурачок, а через мгновение я увидел настоящего Гектора. Не туповатого, компанейского клоуна с паршивым чувством юмора, а серьезнейшего и опасного как Черная мамба офицера Академии и члена Совета 300. Он молча разлил нам опять, поднял бокал, выпил, сжал губы и негромко сказал:

– Объясни. Только без эмоций. А я решу, как тогда дальше с тобой разговаривать.

Я пригубил и продолжил:

– Гек, без обид. Ты не кадет, а я не девочка из L.A., которая отсосет тебе в ближайшем баре, увидев золотые нашивки. Ну какая свобода у «отказников»? Все это игрушки. Иллюзия. Вооруженные формирования любого типа под запретом в любой части планеты. «Отказники» они или нет, у Совета ответ быстрый. Свалят даже не тысячу. Штук пятьсот боевых андроидов. Утопят пару городов в крови, и вся эта игра в «свободу», «равенство» и «братство» закончится сразу же, как и началась. И все это прекрасно понимают. Когда Земля в каркасе «квантонов» шаг практически абсолютно любого можно предугадать и проконтролировать. Поэтому в Княжестве вас и ненавидят. Люто. Ведь вы дали планете лишь подобие «свободы», а если толком разобраться, – я махнул рукой.

Гектор покачал головой.

– О чем ты вообще говоришь? О жалкой кучке мрази, мечтающей устроить всю ту заваруху после которой планета еле оклемалась? Даже еще ста лет не прошло, а уже снова, – он скривился в отвращении – только гребаные споры о том, нужен ли Совет. Как сложно жить под тотальным контролем. Крики об утерянной свободе, словоблудие и вечное брюзжание, что Конфы мрази и убийцы. Постоянно всем недовольные детишки со злобными, старыми лицами. Страх? Ну что ж. Если порядок и хоть какое-то подобие морали на Земле можно удержать только страхом, пусть будет так.

Я спросил с сарказмом.

– Ну то есть, без аристократии, без Совета 300, планета превратится в хаос. Ты меня к этому подводишь?

Гек с вызовом ответил:

– А ты как будто этого не понимаешь? Влад, на долю нашей цивилизации уже хватило «великих» идей. Вся история человечества замешана на крови и костях невинных жертв. И все проблемы всегда были из-за того, что маленькая кучка проходимцев пыталась вырвать власть у другой кучки проходимцев, а их грязные игры, волей-неволей, вовлекали в себя простой люд. Вот эта накипь человеческая нас до сих пор и ненавидит. Что больше нельзя захватить власть и вдоволь порезвиться, насилуя женщин и убивая несогласных с ними. Им просто завидно, что раз ты не входишь в Совет, значит не видать тебе роскошных домов и гаремов с кучей наложниц. Тупое быдло. Откуда они вообще взяли, что у нас есть гаремы? – Гектор закатил в возмущении глаза.

– А русские… То, что вы нас ненавидите, уже давно секрет Полишинеля, – он махнул рукой. – Не в нас проблема, а в вас. Вы друг друга ненавидите. И всегда ненавидели. Не потому что, как ты говорил папе, над вами вечно кто-то сидел и вами управлял, а потому что раб не хочет стать свободным. Раб хочет иметь собственных рабов. И поэтому эта ваша извечная зависть и злоба к тем, кто был успешней вас. Ненависть к тем, кто отличался от вас цветом кожи, любил человека своего же пола или думал по-другому. Ведь только свободный человек никогда не судит жизнь кого-либо и не кричит по поводу и без повода: «Ату его! Ату!» А вам о свободе приходилось только мечтать.

Я взял бутылку, налил себе и ему. Мы чокнулись и выпили. Я сказал:

– Ага. Только именно миллионы русских полегли в войне с Халифатом. Те, кто завидовал. Те, кто ненавидел. Разве страхом их заставляли вербоваться на войну, и положить свои кости под Парижем и Римом?

Гек выпил и задумался.

– Знаешь, в древности жил один герой. Спартак. Слышал о таком? – Я отрицательно покачал головой. – Он тоже стал рабом, а потом поднял восстание, и умер героем. Утолив свою жажду свободы кровью тех, кто его оскорблял и над ним издевался. Поэтому вас всегда боялись и Европа, и Америка. Люди Запада жили по раз и навсегда заведенному шаблону. Родился, честно работал, вышел на пенсию, умер. Уютная, хомячья жизнь. Если не нарушаешь закон и не выбиваешься из толпы, то все будет тип-топ. А вы… Вы жили, да и до сих пор живете, как человек стоящий перед крутым обрывом над рекой и думающий: «А может прыгнуть?» Бесшабашный кураж человека, который способен в любой момент отдать свою жизнь за что угодно. За это вас всегда уважали и боялись. Вот даже ты. Ты ведь прекрасно понимаешь, кто я такой. А послал меня, как будто роботу сказал еще вина принести.

Мы оба рассмеялись. Гектор продолжил:

– Осталось только узнать, какую дорогу выбрал ты. Я уважаю твое решение, но неужели тебе действительно нравится такая жизнь? Работать сраным оператором добычи руды и спать с андроидом? Неужели человек, которого я знал, превратился в простого обывателя, думающего как насобирать на еще одну модификацию тела?

Я серьезно ему ответил:

– Гек, просто ты даже не представляешь сколько внутри меня живет демонов. И если я разбужу их опять, если получу возможность распоряжаться жизнями других людей, я могу нацедить столько крови, что тебе даже и не снилось. Тогда в Каракасе, я выстрелил этой девчонке в голову, и ничего, слышишь, действительно ничего не шевельнулось во мне. А потом, по прошествии некоторого времени, я осознал в какое чудовище превратился. Но теперь, для себя я окончательно решил, лучше я останусь «обывателем», живущим в лесу со стареньким андроидом или вставлю искусственные жабры и перееду на Острова, но больше никогда не сделаю того, о чем потом буду жалеть. Годами. Пожирать себя бессонными ночами и думать о том, как тот мальчишка, из семьи всемирно известного хирурга, который часами лежал в стогу сена и смотрел на звезды, мечтая покорять космос, смог в итоге превратиться в монстра, готового без малейшего промедления выстрелить из лучемета в голову девчонке младше его всего лишь на несколько лет. Пусть сепары живут как хотят, я им не судья, но я выбрал свой путь. И моя спокойная совесть важнее мне, чем чье-либо мнение. И это мое последнее слово.

Гек с интересом посмотрел на меня. Разлил остатки коньяка,