Ночные грехи - Тэми Хоуг

Пэйдж стояла рядом с ним, она была серьезна и очаровательна. Аромат ее духов, казалось, усилился под высокой температурой софитов — что-то терпкое и дорогое. Удушающее. Или это его собственное раздражение, поднимаясь из глубины, вырывалось наружу? Когда он закончил свое заявление, она тут же зацепила его вопросом, ловко препятствуя его бегству.

— Шеф Холт, вы называете это похищением. Значит, у вас есть доказательства, что Джош Кирквуд был похищен? И если так, то какие?

— Я не вправе разглашать информацию такого рода, мисс Прайс.

— Но тогда можно ли с уверенностью сказать, что вы опасаетесь за жизнь Джоша Кирквуда?

Митч холодно взглянул на нее.

— Кто-то похитил Джоша Кирквуда. Любой здравомыслящий человек опасался бы за его безопасность. Мы предпринимаем все возможное, чтобы найти его и вернуть домой к его семье невредимым.

— Это реальная надежда, принимая во внимание результаты таких случаев, как похищение Веттерлинга или исчезновение Эрстад у нас в Миннесоте? Или случаи, получившие тогда национальную известность, — Полли Клаас в Калифорнии и Сара Вуд в северной части штата Нью-Йорк? Не правда ли, что с каждой проходящей минутой шансы на благополучное возвращение ребенка уменьшаются?

— Каждый случай индивидуален, мисс Прайс. — Митч мысленно проклял ее за попытку сделать сенсацию из уже и так ужасной ситуации. Беспринципная сука. Но те случаи он знал из первых рук, это правда. — Нет никакой причины пугать людей, объединяя те преступления и их результаты с этим инцидентом.

Пэйдж не моргнула и глазом на это замечание. Она продолжала идти напролом к наиболее уязвимому месту.

— Этот случай имеет особое значение для вас, Шеф Холт, учитывая ваше личное…

Митч не стал ждать окончание вопроса. Интервью для нее закончено! Он резко развернулся на каблуках и направился к арене, не обращая внимания на протянутую ему руку. Ярость кипела в нем, шипела, как пар в скороварке. До него донеслись слова Пэйдж, которая пыталась как можно корректнее выйти из сложившейся ситуации.

— … впервые ужас большого города наносит удар в сердце этого тихого небольшого городка. С вами была Пэйдж Прайс, Новости ТВ7.

— Ну… понятно! Вот и все на данный момент, ребята! — раздался чей-то голос.

Митч услышал, как кто-то из телевизионщиков выругался в адрес холода. Затем позади раздался приближающийся резкий топот каблучков по тротуару.

— Митч, подождите!

Он засунул руки в карманы куртки и продолжил подниматься по ступенькам, не желая больше ее видеть. Но это не остановило Пэйдж. Она даже не удостоила вниманием тонкие намеки шефа полиции.

— Митч!

— Хороший ход, Пэйдж, — сказал он решительно. — Чуточку сенсационности, легкое сочувствие, дать зрителям понять, что вы — первый стервятник, прилетевший на жертву. Очень профессионально.

— Это — моя работа. — Каким-то образом ей удалось одновременно казаться и покладистой, и гордой собой.

— Да знаю я все об этом.

— Вы все еще сердитесь на меня.

Митч рывком распахнул дверь, приложив намного больше силы, чем это было необходимо, и вошел в тускло освещенный холл. Его раздражение нарастало из-за фальшивых нот обиды в ее голосе. Надо иметь адские нервы, чтобы так играть роль обиженной стороны. А это он был тем, кого распотрошили на кусочки прилюдно и анализировали с помощью метафорического скальпеля проницательного ума и острого языка Пэйдж Прайс.

Она сказала ему, что хочет сделать репортаж о полицейском из Флориды, переехавшем в Миннесоту, о полицейском из большого города, который должен приспосабливаться к провинциальной жизни небольшого городка. Безобидная история для любопытствующей публики. Но то, что вышло в эфир, оказалось его жизнью, выставленной на всеобщее обозрение. Она беспардонно эксгумировала его прошлое, которое он похоронил, казалось, навсегда, и организовала трансляцию репортажа по всему штату, выставляя его как драгоценный камень в своем первом прайм-тайме, специально для Новостей ТВ7. Трагический рассказ о Митче Холте, солдате правосудия, чья жизнь разрушилась случайным актом насилия.

— Запишите еще одно очко в журналистские расследования. — Его сарказм резко отозвался в фойе эхом. Улыбка, насмешливая и горькая, искривила его рот. Он включил ее, как прожектор. — Поздравляю еще раз проницательного очевидца.

Ее рот напрягся. Она смерила его взглядом, ее глаза сверкали.

— Все, о чем я сообщила, было публичной информацией.

Просто делаю свою работу. Общепринятая истина. Общественность имеет право знать! Оправдания пульсировали в его голове, как молоточками ударяя по его чувству порядочности. Давление разорвало красную линию, и его контроль рассыпался, как хрупкий ржавый металл.

— Нет! — проревел Митч, сдерживая шаг. Она попятилась, широко раскрыв глаза, а он преследовал, нацелившись в нее пальцем, как копьем правосудия. — То, о чем вы сообщили, была моя жизнь. Не фон. Не цвет. Моя жизнь. Я предпочитаю, чтобы моя жизнь оставалась моей собственной. Если бы я хотел, чтобы все в Миннесоте знали историю моей жизни, я написал бы сам эту гребаную автобиографию!

Пэйдж оказалась прижатой к стене, почти касаясь макушкой фотографии Горди Кнутсона, обменивающегося рукопожатием с Уэйном Гретцки. Никакой профессионализм не смог скрыть ее дрожи. Но тем не менее она не отводила от него взгляда, считывая все, впитывая все и складывая это на хранение в свой расчетливый мозг. Митч мог все, но только не видеть, как она даже теперь проводит исследование, которое потом обязательно использует, чтобы добавить оттенок «близких личных знаний» своему углу зрения на эту историю. Это было выше его сил. Митч узнал много репортеров за эти годы. Все они были ему неприятны, но большинство из них играло по правилам, все понимали ситуацию. Пэйдж Прайс игнорировала правила так небрежно, как большинство людей игнорирует ограничение скорости. Для нее не существовало границ.

Она умело собрала все свое хладнокровие и изобразила глубокое раскаяние.

— Я сожалею, если мой репортаж расстроил вас, Митч, — сказала она спокойно. — Но это не было моим намерением.

Митч заставил себя отступить, его лицо исказила гримаса глубокого отвращения. Ему нестерпимо захотелось сжать свои руки на прекрасной лебединой шее Пэйдж и потрясти ее, как тряпичную куклу. Он представил себе, как в попытке вразумить ее и пробудить в ней чувство приличия он колотит ее красивой головкой по блочной стене, пока фотография Горди не упадет на пол. Но он отлично понимал, что не мог бы сделать этого.

С усилием он старательно запихнул свой гнев в небольшую комнатку у себя в груди и захлопнул дверь.

— Я знаю ваши намерения, мисс Прайс, — сказал он жестко. — Затронуть некоторые сердца и выиграть местную новостную дерьмовую версию «Эмми». Я надеюсь, она будет отлично выглядеть на вашей полке трофеев. Я мог бы предложить несколько более творческих мест, куда бы следовало ее поместить, но я, пожалуй, оставлю это на ваше усмотрение.

Она прикоснулась ладонью к его руке.

— Митч, мне бы хотелось, чтобы мы были друзьями.

— Господи Иисусе! — рассмеялся Митч. — Не хотел бы я видеть, как вы относитесь к своим врагам!

— Ладно, — соглашаясь, сказала она бархатным голосом, не отводя от него пристального взгляда своих серьезных сапфировых глаз. — Мне следовало бы предварительно оговорить с вами детали. Теперь-то я понимаю это.

— Ага! Задним… числом!

Она проигнорировала его сарказм.

— Разве вы не дадите мне второго шанса? Мы могли бы пообедать. Сесть рядом и объясниться, рассеять все недомолвки, снять любые сомнения в том, что произошло, когда это дело будет закрыто, конечно.

— Конечно, — усмехнулся Митч. — И поскольку вы подвешиваете передо мной свои обещания как морковку на палке, я, как предполагается, должен дать вам небольшие сенсационные новости по этому делу, правильно? Разве это не ваш метод? — Его глаза сузились от негодования. — Я уже обедал с вами однажды, Пэйдж. И до сих пор сыт.

Она моргнула, как если бы он причинил ей боль. «Как будто я смог бы», — подумал Митч.

— Это могло бы быть больше, чем обед, — прошептала она, выражение ее лица смягчилось, она нежно погладила его руку. — Это все еще могло бы быть. Вы мне нравитесь, Митч. Я знаю, что совершила ошибку. Давайте забудем все это. Позвольте мне искупить свою вину.

Казалось, она не чувствовала необходимости даже пококетничать. Ее эго, вероятно, позволяло ей полагать, что любой человек, живой ниже пояса, страстно ее хочет, независимо от менее привлекательных аспектов ее индивидуальности.

Митч покачал головой.

— Поразительно! И вы точно пошли бы на все, правда? — Он бросил презрительный взгляд на ее руку и резко сбросил ее со своей. — Если честно, я бы скорее провернул свой член в мясорубке. А теперь, если вы позволите, я должен искать пропавшего ребенка. Возможно, вам будет очень сложно понять, но он важнее для меня, чем вы.