Путешествие Руфи. Предыстория «Унесенных ветром» Маргарет Митчелл - Дональд Маккейг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Джеху…
– Мистер Джеймисон, в Саванне полно строителей, которым нужна работа. Мне нужны люди, которые будут делать то, что я сказал, без всяких оговорок.
– Этот ниггер…
Джеймисон открыл кошелёк, чтобы отсчитать монеты:
– Ваша зарплата.
– Вы увольняете белого человека…
– Мистер Маккуин, мне нужен мастер по лестницам. Джеху Глен учился у англичанина, лучшего в Низинах.
– Ну что за… выходит – я последний болван!
Чтобы Маккуин ещё больше не набедокурил, его схватили за руки, когда он проходил за спиной у Глена, склонившегося над работой, поэтому ирландец только в сердцах плюнул в опилки. Джеху даже не поднял головы.
Руфь прошептала:
– Ты видела, малышка Полина? Верить ли своим глазам?
Темнокожий лестничный мастер наклонился к Джеймисону, о чём-то тихо предостерегая, но при этом не прервал работы. Джеймисон, судя по всему, собирался сказать что-то ещё, но потом, обернувшись к остальным, произнёс:
– Сегодня ведь не суббота? Если так, беритесь за дело.
По пути домой Руфь принялась напевать мелодию, которую где-то слышала очень давно. На следующее утро в Рейнолдс-сквере няня Сериз, услышав тот же мотив от неё, нахмурилась:
– Нечего петь песню повстанцев.
– Повстанцев? – переспросила Руфь.
– Не вздумай больше её напевать!
Руфь насупилась.
– Разве не знаешь, – прошептала Сериз, – что это песня гаитянских повстанцев? Белые господа приходят в ярость, когда слышат эту песню.
После обеда Полина спала во дворе в тени зонтика от солнца.
Создания прекраснее Джеху Глена Руфи встречать не приходилось. Где родился этот человек, как природа отлила такую совершенную форму? Ни одного лишнего движения, лишь точность и стремительность, когда стружка завивалась из рубанка и солнечные лучи вспыхивали золотом на его руках. Когда он сбривал волоски с них, чтобы проверить остроту стамески, Руфь хотелось крикнуть:
– Осторожней! Не порежьтесь!
Интересно, думала она, не проверял ли он так каждое лезвие напоказ для неё?
Назавтра и на следующий день она снова пришла на стройку. Однажды, когда Джеху зачем-то зашёл в дом, она коснулась лезвия его рубанка, тут же порезалась и сунула палец в рот, ощущая вкус горячей, сладкой крови.
В другой раз она спрятала в передник завиток вишнёвой стружки, и легкий аромат вишнёвого дерева витал той ночью у её лежанки.
Остальные няни тоже стали подвозить коляски к большому строившемуся дому. Старшие дети сооружали из обрезков форты и корабли.
Няня Сериз кое-что знала о свободном чернокожем мастере:
– Отец его был белым. Как-то он купил себе хорошенькую служанку – и вскоре повелось, как обычно. Когда подрос мальчик, отец освободил его и отдал в учение одному англичанину, который построил все большие дома в Чарлстоне. Когда англичанин умер, Джеху стал делать всё сам. Он о себе высоко думает.
– Так и есть, – улыбнулась Руфь.
– Но такой скаредный. Спит на скамье в каретном сарае, чтобы только не тратиться на комнату.
– Он практичный. Копит на свадьбу.
– Девочка, лучше тебе не заходить в каретный сарай, как стемнеет.
– Да я даже ни словом с ним не обмолвилась, няня Сериз. Ни единым словечком.
Соланж полагала, что Уэсли слишком долго задерживается на работе, и в один октябрьский вечер так и сказала ему за ужином. Она также считала, что он слишком много пьёт, но не стала говорить об этом.
Уэсли потёр глаза:
– Всем этим новоявленным агентам и покупателям непременно нужно «видеть меня», или «купить мне стопочку», или «понаблюдать, как я веду дело», то есть разобраться в области, где я хорошо понимаю, а они нет. Плантаторы из Верховий уже стонут от наплыва этих новоявленных агентов, которые предлагают цены, не оставляющие надежды на прибыль.
– Может, тебе следует поменьше работать. Больше перепоручать свои обязанности другим.
– Все стоящие люди при теперешнем буме завели своё дело.
Соланж сменила тему:
– Наша маленькая нянюшка влюбилась в твоего мастера по лестницам.
Уэсли осклабился:
– Он вовсе не мой, дорогая. Я бы и не узнал его, повстречайся он мне на улице. Это человек Джеймисона или, поскольку ты распоряжаешься этими делами, может быть и твой.
– Джеху – свободный цветной, поэтому сам по себе.
Он пожал плечами:
– А сколько сейчас Руфи? Пятнадцать или около того? Вполне взрослая, чтобы перескочить через метлу[23], если ей так хочется.
– До этого ещё не дошло. Она лишь мечтает о нём, вот и всё.
– Дойдём до реки – тогда и переправимся.
Он поднял бокал:
– Еще пару безоблачных лет, и я сколочу состояние для тебя с Полиной.
– Только с Полиной?
Он нахмурился:
– А что?..
– Скоро ты снова станешь отцом, дорогой. Если прежде не уморишь себя на работе.
Он протянул руку:
– Милая Соланж, давай поднимемся наверх и отпразднуем это замечательное известие.
Руфь с Полиной стали носить ужин в каретный сарай, где штукатуры изготавливали модели лепнины, а Джеху Глен составлял секции винтовой лестницы.
Однажды после обеда, когда все были заняты делами в доме, Руфь на цыпочках подошла к нему так близко, что почуяла запах его разогретого тела.
Мастер, не поднимая головы от перил, которые шлифовал песком, сказал:
– Неумелому работнику и платить-то не за что. Тот человек ничем не лучше вора.
– Ох, – вырвалось у Руфи, отступившей назад.
В другой раз, днём, Руфь подвинула к Джеху свою корзинку с провизией.
– Ешьте, – предложила она. – У нас много всего.
Джеху без всякого выражения порылся в корзинке, в которую она всё так аккуратно уложила, достал кусок сыра с яблоком и направился к дому, ворча на штукатуров, леса которых стояли на пути.
Три дня Джеху угощался припасами Руфи, не утруждая себя словами благодарности и не прерывая работы. На четвёртый день, в субботу, когда все отдыхали, он вернул ей корзинку:
– Кто ты, девушка?
Руфь ответила.
– Ты из французских негров?
– Меня вывезли ребёнком из Сан-Доминго.
– Х-м-м.
В следующий понедельник, когда в солнечных лучах, проникавших в каретный сарай, летали пылинки, а Полина спала с открытым ртом, Джеху стянул скобами склеенную деталь и положил на верстак.
– Скажи-ка, девочка, – начал он. – Джеймисон платит мне доллар в день. А сколько я ему обхожусь?
– Джеху…
– Больше или меньше доллара?
– Думаю, ровно доллар.
Улыбка слегка осветила его лицо.
– Если рабочий получает доллар, то он должен это заслужить. К чему бы Джеймисону нанимать человека, который не делает работы больше, чем Джеймисон ему платит? Вероятно, сам он получает больше за мою работу, иначе почему бы не сделать её самому? А лишние деньги откладывает в свои Сбережения.
– Я не думаю…
– Конечно, не думаешь. Конечно, нет. Ты не беспокоишься о деньгах. Слугам нечего волноваться насчёт денег. Об этом беспокоятся свободные. Только они.
Джеху произнёс «Сбережения» с большой буквы, словно говоря о Господе Боге или Соединённых Штатах Америки. И говорил о них, как господа о красивой женщине или быстрой лошади. Его собственные Сбережения, его Капитал составлял четыреста семьдесят один доллар. У него были собственные стамески и рубанки, угольники и отвесы, и ящик с инструментами из орехового дерева, который он сделал своими руками. Он прикасался к каждому отделению с такой любовью, словно у каждого из них было своё имя. Этот ящик с инструментами занимал почётное место на его верстаке, и каждый вечер Джеху смахивал с него пыль. Дотрагиваясь до этого совершенного творения, он говорил Руфи:
– Прежде чем стать Мастером, нужно создать свой Шедевр.
Капитал Джеху хранился в сейфе мистера Хавершема, откуда никто не мог его украсть, и в один прекрасный день Джеху намеревался использовать его, чтобы самому стать главным строителем, подобно мистеру Джеймисону. Он будет нанимать цветных в городе, поскольку они работают за меньшую плату и не так нахальны, как свободные или ирландцы. С более низкими расценками его работа и стоить будет меньше, и белые просто вынуждены будут обращаться к нему.
Джеху поджал губы:
– Пастор Веси говорит, что моя идея не сработает. Веси говорит, что белый человек никогда не позволит чёрному подняться. Они боятся этого. Скажи, девочка, как ты считаешь, белые боятся нас?
– Конечно, – выпалила Руфь, удивившись собственным словам, и прикрыла рот рукой.
Он пропустил это мимо ушей:
– Да нет, чего им бояться? У негров нет ни армии, ни флота, ни больших пушек. Ни один белый не прислуживает чёрному, вот это уж точно.
После работы и в воскресенье днём свободные цветные и ирландцы ходили в прибрежные таверны в доках, но Джеху никогда не ходил с ними.
– Если не сохранять Капитал – никогда ничего не добьёшься, – говорил он Руфи.
Руфь была единственным другом для Джеху в Саванне, а из остальных он упоминал по имени только Веси из Чарлстона. Денмарк Веси[24] был «просто грубым плотником, понимаешь? В механике ничего не смыслил. Он прекрасный проповедник, так и пышет пламенем, да-да. Когда он поучает, прямо чувствуешь жар Преисподней!»
