Время не ждёт - Ваграм Апресян

— Я почувствовал что-то роковое в нем, хотя он и пролетел мимо меня метеором, — сказал взволнованный Михаил Александрович.

— Сегодня что, первое апреля? О, как бы я хотел, Толя, чтобы твоя весть была злой первоапрельской шуткой!—воскликнул Александр.

— Шурочка, Толя, — обратился к ним еще более взволнованный Михаил Александрович, — вы в этом...— хотел спросить «не замешаны?», но выговорил другое:— вы ничего не знали?

— Не беспокойся, отец, — успокоил сын.

— Я, Шурочка, ничего... только спрашиваю.

— Эх, наверное эсеры проклятые завлекли Володю! Ведь, кроме лютой ненависти к царизму, он не имел никаких законченных партийных взглядов. У него все поступки шли от чувства, от слишком легко воспламеняющегося чувства, — с досадой сказал Александр.

— Вспоминаю, Шура, твои слова насчет коня и трепетной лани и что это не приведет к добру.

— Погиб, погиб наш Володя...

Вечером Анатолий и Александр снова встретились. Беседовали до полуночи. Вспомнили про убийство в присутствии царя дворцового цветовода, очевидцем которого был Володя; про ночную охоту на фазанов и безумно смелое бегство от егерей в море; вспомнили про неудачную любовь Володи к учительнице и его поединок с бушующим морем. Говорили спокойно. На как только касались ареста Наумова, Анатолий резко менялся в липе. Он без устали шагал из угла в угол, энергично жестикулировал. На бледных сухих щеках его нервно двигались желваки. Говорил Анатолий неспеша, но громко, обрушивая проклятия на всю царскую семью. Высокий, худой, он, казалось, -за день похудел и вытянулся еще больше. Глядя на него, Александр заметил, что Анатолий переживает трагедию как-то особенно, словно сам был замешан в этом. Мысль эта, не приходившая ему раньше, поразила и испугала его. Опасаясь, что Анатолий совершит нечто опрометчивое и непоправимое, Александр попытался повлиять на него, но безрезультатно.

— Да, жалко, жалко Володю, — неопределенно откликнулся Анатолий, взглянул на часы, заторопился и уехал.

Недели через две Игнатьев сидел в лаборатории отца с Березиным. Иван Иванович рассказывал о микроскопических исследованиях свиного мяса и новых бактериях, очевидно болезнетворных, найденных Михаилом Александровичем и им самим. Игнатьев задавал ему вопросы, обнаруживая не пропавший интерес к проблемам биологии. Разговор прервал сильный стук в двери. В лабораторию влетел перепуганный Федор.

— Ночью Белоцерковца арестовали за покушение на царя, — выпалил он.

Спустя некоторое время Игнатьев узнал о том, что Белоцерковца арестовали по другому делу, не связанному с делом Наумова.

...«Летучий отряд» эсеров готовился убить Николая-второго. Члены этого отряда уговорили Белоцерковца, как начальника электросигнализации Царскосельской железной дороги, оказать им услугу. Белоцерковец мог дать сведения о том, когда и куда следуют царские поезда. Однако дело до исполнения не дошло. В результате провокации Азефа «Летучий отряд» был арестован и предан суду. В числе других подсудимых суд приговорил Белоцерковца к смертной казни через повешение. В высшей инстанции было доказано, что Белоцерковец лишь обещал помочь эсерам, но фактически не помог им. Смертную казнь ему заменили пожизненной каторгой. Закованного в кандалы Анатолия Белоцерковца отправили в Александровский централ.

Иначе обстояло дело с Наумовым. Уже в день ареста Володи семью Наумовых выселили из Петергофа. В городе Александр встречался с Николаем Наумовым, который рассказал ему некоторые подробности истории ареста брата.

Не договорившись с Игнатьевым и порвав отношения с пропагандистом-большевиком Сергеевым, Володя в тот же день решил готовить убийство царя единолично. Но осуществить этот замысел одному оказалось не под силу ввиду усиленной охраны. Тогда Володя начал уговаривать близкого своего приятеля-конвойца — осетина Ратимова, обещав ему в случае удачи скрыть его от властей и дать большое вознаграждение. Ратимов «согласился» с Наумовым и доложил о его замысле офицеру конвоя. Офицер приказал Ратимову поддерживать связь с Наумовым, с тем чтобы узнать детали его плана и выведать — нет ли сообщников. Конвоец выполнил приказание офицера. Наумов поверил в искренность конвойца и назначил время и место для передачи ему свертка — бомбы. В момент передачи Наумов и был схвачен. Следствие по его делу затянулось.

Над лугами медленно тает голубоватое зарево утра, проясняются лазоревые дали, ветерок доносит аромат ромашки, запевают птицы, пробуждается жизнь. Отталкиваясь лопастями весел от воды, тихо плывет лодка, пересекая реку Разлив. Теплое воскресное утро манит людей в лес. «Петр» и «Магда» везут с собой самовар, гитару и завтрак. В другом месте реку пересекает вторая лодка. Из нее высаживаются Поваляев и Игнатьев. Пассажиры двух лодок берут с собой посуду, завтрак и гитару и в разных местах скрываются в лесу. На большом отдалении от реки они сходятся. «Петр» развертывает лист бумаги с начерченными на нем концентрическими кругами и схематическим изображением головы жандарма в форменной мерлушковой шапке.

— Стрельба с расстояния в сорок шагов, — говорит он.— Бросайте самовар и гитару!

Участник Обуховской обороны, «Петр» переправлял через германскую границу револьверы, — не раз бывал в вооруженных столкновениях с полицией и хорошо знал огнестрельное оружие. Второй год он обучает стрельбе сестрорецких рабочих, выезжая с ними тайно в лес труппами по два, по три человека. Особенно настойчиво учит он «Магду», которая, не обнаруживая большого таланта в этом деле, дает повод к шуткам.

— Да что же это у вас, Мария Леонтьевна, мушка вздрагивает? Держите ниже дуло, ниже, чтобы «окаянный» уперся подбородком на самый кончик мушки.

Раздается выстрел, рассеивается синий дымок. Поваляев бежит к мишени и, смеясь, кричит оттуда:

— «Магда» пробила край уха «жандарма».

— Три с минусом, — оценивает «Петр».

Она стреляет более десяти раз, попадая в шапку, воротник, подбородок, наконец, в лоб «жандарма».

— Четыре с плюсом!

На позиции — Игнатьев. С ним учителю легче. Полтора года назад Игнатьев не очень успевал в меткости, но он быстро овладел искусством стрельбы. Тремя выстрелами он ставит три точки: на щеке, на лбу и на зубах «жандарма». «Петр» награждает его высшей отметкой — пять. На линию огня выходит Поваляев. Лес оглашается эхом выстрелов. Мишень покрывается черными точками, и издали кажется, будто изображение жандарма засижено крупными мухами. Наконец, целится, прищурив левый глаз, сам «Петр». Он стоит, вытянувшись во весь свой высокий рост, чуть расставив ноги, заложив за спину левую руку. «Петр» делает подряд семь выстрелов без корректировки. Семь точек возникают в треугольнике носа и глаз «жандарма».

— Много бы вы, «Петр», побили черносотенной сволочи, случись у нас большая драчка. Прямо талант пропадает, — с сожалением говорит Поваляев и добавляет раздумчиво: — А крепко задираются, подлые. На Васильевском острове недавно — слыхали? — разгромили квартиры дружинников. Недавно там убили двоих наших, и наши, говорят, в долгу тоже не остались... Может, и случится скоро большая драчка-то?

— Нет, друг мой, видимо еще не так скоро, — отвечает «Петр».

После занятий стрелки забирают свой холодный самовар, гитару и врозь направляются к реке. Игнатьев шагает за «Петром», перекинув через плечо гитару на голубой шелковой ленте. Вдруг «Магда» оглядывается и замечает, что спутник их сильно отстал. Он стоит на четвереньках с гитарой на спине и что-то рассматривает в земле.

— Что это вы там потеряли? — кричит «Петр».

— Жука какого-нибудь нашел, — отзывается «Магда». — Бедный, революция оторвала его от букашек. Пускай немного повозится, соскучился он по ним.

Через несколько минут Игнатьев догоняет их и начинает рассказывать о любопытном виде насекомых, промышляющих воровством яичек из чужих гнезд. До самого Сестрорецка он посвящал их в удивительные тайны жизни букашек.

— Вот что, дорогой «Григорий Иванович», — перебивает его «Петр», равнодушный к жизни насекомых, — мы пока остаемся здесь и вам советуем сделать то же самое.

— Нет, я поеду в Териоки, а завтра буду в Петербурге, — отвечает Игнатьев, прощаясь.

Александр поехал в Петербург через день, рано утром. Первое, что бросилось ему в глаза на улицах, — это люди, жадно читающие на ходу «Русские ведомости». Навстречу бежал мальчик-газетчик, громко выкрикивавший:

— Сын дворцового почтмейстера хотел убить государя!" Начался процесс по делу Наумова, Никитенко, Синявского! Опубликовано обвинительное заключение!..

Игнатьев кинулся к юноше, налетел на зеленщика, чуть не сбил с ног полную даму, но газету купить так и не сумел. На продавца газет наскочил городовой и отнял у него нераспроданную пачку «Русских ведомостей». Налетели казаки и устроили облаву на тех, кто успел приобрести газету. Они вырывали ее из рук людей, не щадя даже и почтенных господ чиновников, бесцеремонно запускали руки в их боковые карманы. Запоздалая конфискация тиража «Русских ведомостей» вызвала невиданную сенсацию вокруг процесса Наумова. Следствие по делу Наумова длилось около пяти месяцев. Военный суд заседал при закрытых дверях, но судьи «под строгим секретом» делились с женами, жены с подругами, и весь город знал о ходе процесса.