Леди полночь - Кассандра Клэр

-Только несколько убийц соответствовали личному делу, - сказал Тай.

Ему очень нравилось использовать словосочетание "личное дело".

-Примерно по одному телу в месяц за этот год. Получается двенадцатый - это тот, кого нашла Эмма.

-А больше года назад ничего нет? - спросила Эмма.

Тай кивнул.

-Получается интервал в четыре года с убийства моих родителей. Кем бы ни был убийца, он один и тот же - останавливается и начинает снова.

-Есть что-нибудь общее у всех этих людей? - спросил Джулиан, - Диана говорила, что некоторые из них были фейри.

-Ну, это новости примитивных, - сказала Ливви, - они не могут это знать? Они подумали, что тела человеческие, даже если это были фейри. А что до общего, то никого из убитых не смогли опознать.

-Это странно, - проговорила Дрю, - а что с кровью? В фильмах они опознают людей по крови и СГТ .

-ДНК, - исправил её Тай, - согласно газетам никого не опознали. Даже если они и провели тесты, то кто-то изменил их кровь. Или распались слишком быстро, как родители Эммы. Тогда это существенно сократило улики следователей.

-Однако, кое-что есть, - сказала Ливви, - во всех опубликованных историях указаны места, и мы отметили их на карте. У них есть связь.

Тай достал одну из своих карманных игрушек, массу перемешанной проволоки, и начал её распутывать. Тай был обладателем одного из самых быстрых умов, которые знала Эмма, и он искал способы выплеснуть излишки скорости и энергии.

-Все тела были найдены на энергетических линиях. Все они, - сказал он.

Эмма уловила в его голосе возбуждение.

-Энергетические линии? - нахмурила брови Дрю.

-Это сеть, распространяющаяся по всему миру, древние магические пути, - сказал Малкольм, - они усиливают магию, веками жители Нижнего мира использовали их для создания порталов к фейри, что-то типа того. Аликанте построен на пересечении этих линий. Они невидимы, но можно научиться чувствовать их.

Он наклонился, уставившись в экран, где появилось сделанное Кристиной фото из Святилища.

-А ты можешь сделать эту штуку? - попросил он, - знаешь, когда картинка становится больше?

-Ты имеешь в виду приблизить? - уточнил Тай.

До того как Малкольм смог ответить, раздался дверной звонок Института. Это был не обычный, пронзительный звонок. Звук был словно гонг, проходящий сквозь здание, потрясающий стекло, камень и гипс.

Эмма за секунду оказалась на ногах.

-Я схожу, - сказала она, мчась по лестнице вниз, в то время как Джулиан только наполовину поднялся из кресла.

Но она хотела побыть одна хотя бы несколько секунд. Ей нужно было обдумать факт, что убийства начались с её родителей. Они были первыми.

Эти убийства связаны. Она видела, как части складывались воедино, формируя образец, который начал проявляться, но она уже знала, что всё было правдой. Кто-то сделал это. Кто-то пытал и убил её родителей, нацарапал дьявольские знаки на их коже и бросил в океан разлагаться. Кто-то лишил Эмму детства, отобрал её дом, оставив холодной и незащищённой.

И виновный заплатит. "Месть - это блюдо, которое подаётся холодным", - говорила Диана, но Эмма не верила в это. Месть даст вдохнуть ей полной грудью. Месть позволит ей думать о родителях без холодного комка в животе. Она сможет спать без кошмаров, где её родители тонут и кричат о помощи.

Она достигла парадной двери и распахнула её. Солнце только село. Угрюмый вампир стоял перед дверью со стопкой связанных коробок. Он выглядел как подросток с короткими каштановыми волосами и покрытой веснушками кожей, но это ничего не значило.

-Доставка пиццы, - сказал он тоном, будто только что умер его ближайший родственник.

-Серьезно? - проговорила Эмма, - Малкольм это не придумал? Ты правда разносчик пиццы?

Он безучастно посмотрел на неё.

-А почему я не могу доставлять пиццу?

Эмма нащупала деньги на столике рядом с дверью.

-Я не знаю. Ты же вампир. Я думала, что вы получше проводите свою жизнь. Или не жизнь. Или как там...

Вампир обиженно посмотрел на неё.

-Знаешь, как трудно найти работу, когда твои документы говорят, что тебе сто пятьдесят лет, и ты можешь выходить только ночью?

-Нет, - согласилась Эмма, забирая коробки, - Я этого как-то не учла.

-Нефилимы никогда не учитывают.

Когда он засовывал пятьдесят баксов в джинсы, Эмма заметила, что на нём серая футболка с ОС поперёк.

-Офигеть Сколько информации ? - попыталась она расшифровать.

Он просветлел.

-Орудия Смерти. Это группа из Бруклина. Ты слышала о них?

Эмма слышала. Лучший друг и парабатай Клэри - Саймон. Он играл в этой группе, когда был примитивным.

Именно так они получили имя самого священного предмета в Сумеречном мире. Сейчас Саймон стал Сумеречным охотником. Она думала о том, что он чувствовал, когда видел, как группа играет без него. Как всё идёт без него.

Она поднималась обратно по лестнице, размышляя о Клэри о других обитателях Нью-Йоркского Института. Клэри узнала, что она является Сумеречным охотником, в 15 лет. Это было в то время, когда она еще думала, что жила жизнью примитивных. Она говорила об этом ранее, в присутствии Эммы, - о пути, который ты не избираешь сам, а который тебе дается. Многое из ее предыдущей жизни она привнесла с собой в Сумеречный мир, в том числе и ее лучшего друга – Саймона. Но она могла сделать другой выбор – продолжать свою жизнь в качестве примитивной.

В один прекрасный момент, Эмма захотела поговорить с Клэри о том, что же это могло означать. Саймон являлся лучшим другом Клэри на протяжении всей ее жизни, как и Джулс для Эммы. Затем они стали друг для друга парабатаями, а Саймон стал Сумеречным охотником. Но что изменилось? Это был тот самый вопрос, которым задавалась Эмма. Что ты должен ощущать, переходя от статуса лучших друзей к парабатаям, никогда не зная, что вам предстоит это?

И почему она сама себе не может ответить на этот вопрос?

Вернувшись в компьютерную комнату, она застала неподалеку от стола Малкольма, который осматривал комнату своими лиловыми глазами.

- Посмотри, это вообще не похоже на защитный круг. – Сказал он, затем замолчал, увидев вошедшую Эмму. – Да это же пицца!

- Этот круг не может быть пиццей. – Сказал Тай, рассеянно уставившись на экран компьютера. Своими длинными пальцами он распутывал ершики для чистки курительных трубок. Когда он заканчивал это делать, то спутывал их обратно и начинал все снова.

- Хорошо, достаточно. – Сказал Джулс. - Возьмем небольшой перерыв, отвлечемся от убийств и подготовимся к обеду. – Он забрал коробки у Эммы, одарив ее благодарным взглядом, и поставил их на журнальный столик. – Меня не волнует, о чем вы все сейчас хотите поговорить, главное чтобы это не включало убийства и кровь. Совершенно никакой крови.

- Но это же вампирская пицца. – Заметила Ливви.

- Нематериальная. – Ответил Джулиан. – На диван всем. Быстро!

- Можем ли мы посмотреть фильм? - Спросил Малкольм, прозвучал также звонко, как обычно Тавви.

- Мы можем посмотреть фильм. – Сказал Джулиан. – А теперь, Малкольм, меня не волнует, что ты Верховный маг Лос-Анджелеса, поэтому сядь смирно и не рыпайся.

Вампирская пицца была на удивление хороша, поэтому Эмма даже не стала заморачиваться о том, что содержал в своем составе соус: мышиные головы, тушеные части тела, да что угодно, - пицца была потрясающей. Она имела хрустящую корочку и достаточное количество свежей моцареллы. Слизывая сыр со своих пальцев, она недовольно косилась на Джулса, который демонстрировал прекрасные манеры за столом.

Но фильм заставил их поразмыслить. Оказалось, что владелец книжного магазина и был влюблен в известную женщину, и только Эмма смогла сделать верное предположение, в отличие от остальных. Кристина смотрела весь фильм с большим недоумением в глазах, Тай оставил свои наушники в покое и прикрыл глаза, Дрю и Ливви сидели по обе стороны от Малкольма, успокаивая его в те моменты, когда он плакал.

- Любовь прекрасна. – Сказал Малкольм, смотря на человека с экрана, бегущего сквозь поток машин.

- Это не любовь. – Сказал Джулиан, откинувшись на спинку дивана. Свет с экрана мерцал на его коже, делая ее совсем неузнаваемой, покрывая ее веснушками от темных до гладких и бледных мест, освещая тени под скулами и впадинкой на горле. – Это всего лишь кино.

- Я вернулся в Лос-Анджелес, чтобы вернуть свою любовь. – Сказал Малкольм, в его глазах виднелась скорбь. – Все самые великие фильмы всегда о любви. Любовь теряется, потом снова находится. Разрушается и восстанавливается. Покупается, затем продается. Умирает и вновь рождается. Мне нравятся фильмы, но, кажется, мы стали забывать, о чем они должны быть на самом деле. Взрывы, спецэффекты – это не то, что я на самом деле увидел в этом фильме. А увидел я сигаретный дым, исходящий из подкуренной сигареты, который небесным огнем освещал очертания женщин, предавая им облик ангелов. – Малкольм вздохнул. – Я пришел сюда, чтобы возродить истинную любовь.