Абсолютное зло - Александр Мазин

– Мы, сатанисты, в больницы не ходим! – гордо заявила Джейна.– Мы… – она икнула.– Сами всё… У нас свои… Ик!.. Традиции.

– Какие? – Светка уже не очень верила, что толстуха скажет что-то дельное.

– Мы… ик… просто. Ложишься на бочок, Колька разбегается и к-а-ак вбенит бутсой в живот! Все… Ик!.. Как рукой. Поняла?

Светка стояла, окаменев. Даже дышать перестала.

– Да,– сказала Джейна.– Как рукой. Ик! Радикально! И, прикинь, больше никаких… Ик! Беременностей. Никогда, прикинь! Клево, да? Мы, ик, сатанисты! – Она шлепнула себя по жирному волосатому лобку.– Смерть жизни!

Светку выворотило прямо на толстуху.

– Эт ты чо? – удивилась Джейна, слизнула с руки блевотину.– Харч сметала, а, Светка? Ну ты даешь! – И захихикала.

Светка пулей выскочила в коридор, рванула дверь… И дверь открылась! Не веря еще своей удаче, Светка вылетела на площадку… Прямо в объятия Николая!

– И куда это мы так спешим? – спросил лидер.– Такие шустрые и такие голенькие!

Светка затрепыхалась у него в руках, но Николай держал ее крепко.

– Я домой хочу! – простонала Светка.– Отпустите меня! Пожалуйста!

– Сладкая моя ведьмочка! – Николай оттеснил ее в квартиру, ногой захлопнул дверь.– Тебе же русским языком сказано: от нас только один путь – туда! – И оттопырил большой палец книзу.– Окошко вон. Прыгай, может, взлетишь, а? – Он засмеялся.

Светка села на пол и заплакала.

– Съешь таблеточку,– посоветовал Николай, раздеваясь.

– У меня нет… – Светка всхлипнула.

– Я же тебе утром оставлял? – удивился Николай.

– Джейна все съела.

При упоминании своего имени толстуха открыла глаза и пукнула.

Николай пнул ее в бок:

– Тебя для чего тут оставили, свинина!

Джейна блаженно улыбнулась.

– Дерите меня,– промурлыкала она хрипло.– Дерите меня во все щели!

Кнут-удавка, с которым Николай никогда не расставался, свистнул в воздухе и хлестнул по дряблой ляжке.

Джейна пискнула, перевернулась на четвереньки и поползла к Николаю. Тот пнул ее, и толстуха опрокинулась навзничь.

– Я блядская ведьма! – заверещала она.– Я всех урою! Всех! Дерите меня! Во все щели!

Не обращая на нее внимания, Николай подхватил Светку, легко поднял (весу в ней сейчас было – чуть больше сорока кило) и поставил раком на диван. Затем черным жировым карандашом принялся рисовать на ее ягодицах. Светка терпела, покорно и бездумно.

Подползла Джейна. Николай отпихнул ее ногой, скинул брюки и, оглаживая фаллос испачканными черным пальцами, принялся читать выворотные молитвы.

Джейна опять подползла, и он опять ее отпихнул.

Тощие Светкины бедра пошли пупырышками гусиной кожи.

Николай взял черную сальную свечку и ввернул ей в анус.

– Аве Сатанас! – торжественно произнес он и приступил к соитию.

Подползшая Джейна тыкалась ему в ноги, пыталась лизнуть.

Светка дергалась в такт ударам. Она уже и не помнила, что чувствовала когда-то во время секса. Только саднящая боль в поцарапанных коленках и тупая – в прямой кишке.

Николай кончил, извлек – и Джейна тут же всосала его орган мокрым ртом, пыхтя и причмокивая.

Светка стояла на четвереньках, ожидая команды.

– Ляг,– разрешил Николай.

Светка повалилась набок, попыталась достать свечку, но пальцы скользили.

– Давай помогу,– сказал Николай.– Перевернись.

Светка легла на спину, задрала ноги. Николай выдернул свечку. Джейна висела на нем, присосавшись, как кенгуренок – к материнской сиське. Николай потрепал ее по спутанным волосам: поощрил.

Светка смотрела на них и думала:

«Наверно, я сошла с ума».

Думать было трудно, но можно. Это потому, что Джейна сожрала ее таблетки. А вечером придет Славка и будет ее мучить. А без таблеток ей будет больно, и Славка заткнет ей рот. Чтобы не орала.

Джейна отлипла от Николаева органа, зачмокала черными от краски губами.

– А Светка, дура, залетела! – сообщила она.

И гаденько захихикала.

Глава девятнадцатая

В кабинете Логутенкова наличествовало два стула. Третий вчера развалился от старости. Посему Жаров, как младший, расположился на подоконнике, от которого, впрочем, до стола в прямом смысле – рукой подать.

Бумаги на столе «важняка» были сдвинуты в сторону, а на освободившейся территории расположилась скромная закусь.

– Ну, за нас, хороших! – Онищенко свернул пробку и набулькал в пластиковые стаканчики.

Проглотили. Зажевали.

– Митя,– укоризненно произнес Онищенко.– До дна.

– Я же за рулем! – напомнил Жаров.

– Пока что ты за столом,– возразил опер.– Не порть компанию. Слышь, Генадьич, мне опять депутат наш звонил, Кренов.

– Что сказал?

– Ничего. Интересовался, как успехи. Я его маленько порадовал.

– Ты перед ним особо не распространяйся,– заметил Логутенков.– Депутаты – публика скользкая.

– Но полезная,– Онищенко поднял палец.– Мне выслуги всего ничего осталось. Может, я тоже в мэрию хочу, а не в какой-нибудь сраной шараге охранником стену подпирать!

– Не прибедняйся, Паша,– следователь поморщился.– Без работы не останешься. А успехами лучше со мной поделись.

– С успехами пока глухо,– ответил Онищенко.– Все фигуранты в розыске, но толку – ноль целых, ноль десятых. Есть у меня одна нехорошая мысль…

– …Что кто-то рубит концы?

– Примерно. Ты мне давеча сам литературку по сатанистам подбросил, так там прямо написано, что в целях конспирации клиентуру для жертвоприношений рекомендуется набирать из бомжей, беспризорных детей и малоперспективных адептов внешнего круга. Будем работать, товарищ следователь.

– Давай,– кивнул Логутенков.– А я займусь писаниной.

– Куда едем? – спросил Жаров.

– На Пороховскую. Митя, тебе деньги нужны?

– Деньги нужны всем,– философски ответил Дмитрий.– Но деньги бывают разные.

– Большие и маленькие,– хохотнул Онищенко.– Больших не будет. Поможешь?

– Я у вас в должниках,– сказал Жаров.– За колеса. Спасибо, кстати.

– Да ладно тебе! – Опер махнул рукой.– Для себя старался. Так поможешь?

– А что надо?

– Скорее всего – просто поприсутствовать. Давай, сворачивай. Дальше – дворами.

Фирмочка располагалась в пятиэтажном домике, выходившем окнами на неухоженный, заросший дикой растительностью двор. Называлась фирмочка «Нечай Кравец». Сам Нечай Кравец присутствовал тут же. Энергичный лысоватый мужчина слегка за пятьдесят. Чтобы подняться по лестнице, пришлось маневрировать между мешками с цементом. Зато в кабинете хозяина вкусно пахло древесиной – стены были забраны свежеошкуренной вагонкой.

Обменявшись рукопожатиями с Онищенко и Жаровым, хозяин плюхнулся в потертое кресло и сообщил:

– Народ я услал. Чтоб под ногами не путались.