Полюс вечного холода - Александр Руж

Забодяжный не смутился.

– Лабынкыр, говоришь? Эвона куда закинуло, триметилксантин… Я, вообще-то, к Магадану пробирался. Там у меня скупщик знакомый, выгодно берет… Да не глядите вы так! Кто в наше время золото государству сдает? Смехота… Шел, значит, к Магадану, сбился с дороги. В тундре все тропинки одинаковы, в особенности если их нет.

– А рана откуда? – вставил и свое слово Арбель.

– Рана – это, братцы, отдельная песня. Иду вчера впотьмах через лес. А на меня сзаду кто-то как сиганет!.. И когтями! Чуть скальп не содрал, падла… Я оборотился, из обреза выпалил. Он наутек. Я до озера дополз, чую, кровью истекаю. Как сумел, рану промыл, замотал чем пришлось. Ноги не держат, лихоманка бьет. Думаю, отлежусь денек-другой, а потом дальше двину. Золотишко на косе припрятал, а сам в укрывище. Всю ночь культяпки сводило, боялся, что подохну… Хорошо, вы подоспели.

– Повязка надо меняйт, – сказал Фризе тоном, не допускавшим возражений. – Может бить сепсис, гниль… Ихь хабэ бинт, вата, йод. Сделайт в зупер вид.

Он извлек из аптечки означенные медицинские причиндалы и приступил к перевязке. Сначала отодрал от раны облепленную кровавой коростой тряпку, для чего пришлось отстричь часть слипшихся волос. Федор Федорович терпел мучения стоически. На его затылке и ниже, на шее, обнаружились вспухшие борозды с рваными краями, Фризе обработал их йодом.

– Ничего себе лапища! – подивился Вадим. – И кто это был?

– Не заметил я! – протолкнул страдалец меж стиснутых зубов. – Тьма-тьмущая была. Когда стрельнул, вроде показалось, что тигр… но гарантии не дам.

– Тигры водятся в Приамурье, – припомнил энциклопедист Арбель. – Далековато… Хотя после двухголовых собак я уже ничему не удивляюсь.

– Двухголовые собаки? А что, и такие бывают, один-пропил-два-бутилен?

– Бывают…

Новичка, которого Фризе старательно перевязывал бинтом, переложенным клочками ваты, ознакомили с особенностями озера и прилегающей тундры. Недоверия он не выразил – может, потому что сам едва избежал смерти, подвергнувшись нападению зверя с неопределенными приметами.

– Чуднó у вас… Прямо как в иллюзионе.

Подкрепившись салом и выпив две кружки чаю с сахаром, Забодяжный признался, что его тянет в сон. На тундру уже опустилась ночь, пощипывал мороз. Убежища соорудить не успели, поэтому пришлось расположиться под открытым небом. Окружили костер еловыми и сосновыми ветками, на них и улеглись. Вадим перезарядил ружье, пистолет и сел дежурить.

За полночь, когда все уснули, к нему пододвинулась Генриетта, задышала над ухом:

– Что мы будем делать с этим Федором Федоровичем?

– А что с ним делать? Побудет с нами, подлечится. А после сам р-решит.

– Не нравится он мне. Говорит складно, а глаза бегают… И вот что. Золото на косе он спрятал еще до того, как на него зверь накинулся.

– Почему?

– Мы кровь только в лесу видели, а возле камня – ни капли. И подумай: как он мог без сил, весь подряпанный, такую махину своротить, а после на место поставить? Враки…

Наблюдательная! От внимания Вадима эти нестыковки тоже не ускользнули, но он предпочел держать их при себе.

– И ты пока тоже молчи, – попросил Генриетту. – Если он не тот, за кого себя выдает, мы его скоро р-разоблачим. Ты – милиционерша, Арбель в р-розыске р-работал, да и мы с Фризе не швейцарами служим. Четыре профессионала!

Они условились, примолкли, но Генриетта так и пригрелась у него под боком, не захотела отодвигаться. Он и не гнал. Зачем? Мировая девчонка. В ресторан с ней не пойдешь, засмеют, но в разведку – железно. На память пришла Аннеке. Как она там, в Москве? Поди, горюет. Слева, за ребрами, стало поднывать, и он подавил вздох. Затягивается командировочка, и развязку не предугадать. Одному Улу Тойону ведомо, отпустит ли путешественников якутская тундра или разделается с ними так же беспощадно, как с горемыкой Юргэном.

Встали рано. Продлить очарование сна помешал мороз, облекший к утру в узорчатый иней и стебли травы, и ворс на шапках, и древесную кору. Костер припекал только с одной стороны, а с другой немилосердно глодал холод.

– Руссише винтер! – жалился Фризе, пряча в рукава иззябшие руки. – Дас ист дубак… Кто не находит дом, тот околевайт.

– Это еще не зима, а р-ранняя осень, – внес поправку Вадим. – Но не поспоришь: холодрыга.

Зато Федор Федорович проснулся бодрячком. Рана беспокоила его гораздо меньше, он даже попросил Фризе снять бинт.

– Я дубленый, на мне все в два счета присыхает, аш-два-эс-о-четыре!

Но немец воспротивился, долдонил про «леталь микробен». Пришлось недохимику остаться с коконом на голове.

Завтрак состоял из трех сижков, пойманных Арбелем на утренней зорьке. Их зажарили в угольях прямо в чешуе, а после отламывали запашистые, обжигающие куски и ели, присыпая солью. Еда не препятствовала обсуждению текущей повестки дня.

Первым слово взял Фризе. Ему не терпелось поскорее пустить в ход сработанный родичем детектор и завершить обследование восточного побережья. Против выступили двое – Арбель и Забодяжный. Они настаивали на том, что проверка Лабынкыра на радиацию – никчемная трата времени.

– Я ее с прииска приволок! – кипятился Федор Федорович. – На кой ляд здесь искать?

– А страшилища? – пискнула Генриетта. – Если они не от радиации такими уродились, то отчего?..

Ее не услышали. В разгар перепалки Забодяжный едва не заехал своему лечащему врачу кулаком в шнобель. Распрю прекратил Вадим.

– Р-радиацию поищем позже. Морозы усиливаются, следующей ночью можем окочуриться. Поэтому в первую очередь нужно подумать о жилье. Но для начала выбрать место, где не застигла бы никакая вражья сила.

– Ты знаешь такое место? – взмахнула ресницами Генриетта.

– Помните избу Мышкина? Подойти к ней по суше затруднительно, а плеск весел я за пять верст услышу. Предлагаю перебазироваться туда.

– Но у него же изба махонькая… Мы все не поместимся! Волхвовал волхв в хлеву с волхвами.

– Ютиться у него мы не станем. На берегу р-рядом просторно, там и р-разместимся. Только для этого предстоит переправиться на западный берег.

– Опять кругаль давайт? – приуныл Фризе. – Туда-сюда, туда-сюда…

– Пешком не пойдем, поедем по воде.

– Ист эс ви?

– Сделаем плот. Переплывем напрямик, на берегу р-разберем его и поставим что-нибудь наподобие индейского вигвама.

Для реализации этой идеи вернулись на отмель, где Забодяжный зарыл свой золотой запас. Здесь ширина озера составляла около четырех километров – сущий пустяк, как выразился Арбель. За березняком высился сосновый лесок, стволы нужной толщины подобрали быстро. В распоряжении экспедиции имелись топоры, но не было ни молотков, ни гвоздей, поэтому плот скрепили при помощи разрезанного на полосы брезентового полотнища.

Пока товарищи обкатывали получившееся транспортное средство, Вадим прошелся в рощицу. По кровавой дорожке вышел туда, где когтистая зверюжина напала на Федора Федоровича. Орошенный красным ягель местами был