Лошадиный остров - Эйлис Диллон

— Я очень люблю кошек, — сказал хозяин. — Если бы не они, куда бы девать все молоко от моей черной коровы?

— Вы ими хорошо обеспечены, — заметил Пэт.

— Это верно. Я их люблю за то, что они умеют меня слушать.

Я не смел взглянуть на Пэта: боялся, что не выдержу и прысну, чем нанесу еще одну обиду нашему хозяину.

— Меня в здешних местах зовут Люк — Кошачий Друг, — продолжал этот удивительный человек. — Неплохо придумано. Мышиный друг, на худой конец тараканий друг — все лучше, чем просто Люк Фейерти, как, по всей вероятности, будет стоять когда-нибудь на моем надгробном камне. Человек должен чем-то отличаться от других, иначе и жить не стоит!

У меня на языке вертелось, что он мог бы еще называть себя Люк — Консервной Фабрики Друг, но тут уж я промолчал.

Тем временем Люк — Кошачий Друг извлек откуда-то довольно страховидную миску с холодным вареным картофелем в мундире и плеснул в две надбитые кружки третьегодичной простокваши, налив при этом на пол целую лужу. Сидящие рядом кошки нагнулись и стали воровато лакать.

Затем Люк придвинул к черному от вековой грязи столу три табуретки и, поставив на него это скромное угощение, сказал:

— Идите сюда, садитесь и ешьте досыта. Простите, что не разделю с вами трапезу: у меня в обиходе всего две кружки.

Ничего не оставалось делать, как сесть за стол и приступить к еде. Люк из вежливости сел вместе с нами и ревниво следил за тем, чтобы мы ели и похваливали. Он дал нам свой нож, чтобы очистить картошку, и уговаривал нас макать ее в простоквашу, уверяя, что тогда картошка будет как посоленная.

— Картошка и простокваша — вот моя пища, — сказал он. — И, как видите, я крепок и здоров, как дуб.

И Люк принялся распространяться о том, что все беды на свете происходят от вкусной еды. Сладкая пища, говорил он, делает людей вялыми и безвольными, не умеющими за себя постоять. Во времена его деда мужчины были на двенадцать дюймов выше ростом и могли трое суток провести в море без сна. Мы с Пэтом были категорически не согласны с его теорией питания и просто кипели от возмущения, так что даже забыли, какую гадость едим. Проглотив несколько картофелин, мы, зажмурив глаза, выпили простоквашу.

Однако, когда мы вернулись к огню, я почувствовал, что еда хорошо подкрепила меня и я прямо-таки ожил. В глазах Пэта загорелись огоньки, он нагнулся ко мне и прошептал:

— В старое доброе время, Дэнни, великаны потому водились, что картошку с простоквашей заедали карликами.

Я не выдержал и фыркнул. Люк, вытиравший стол, обернулся ко мне. Я сделал вид, что одна из кошек поцарапала меня. Люк пристально поглядел: «Кошек дразнить нельзя», — говорил его взгляд, но долг вежливости удержал его от выговора. Положение спас здоровенный кот: он прыгнул ко мне на колени и, свернувшись калачиком, громко замурлыкал. Я погладил его в благодарность. Люк сразу смягчился и принялся снова вытирать стол.

Остатки еды Люк выбросил в деревянное корыто.

— Это вдове Джойс, — сказал он. — Очень достойная женщина, держит трех поросят. А я ненавижу выбрасывать хорошую еду. Сам было подумывал завести поросенка, но не могу ничего с собой поделать: не выношу свиней. Это мерзкие, хитрые твари. Ничего в них нет, кроме сала и лжи. Поросенок не постыдится родную мать, свинью, обмануть.

Все это было сказано с такой горячностью, что меня так и подмывало спросить его об опыте общения с этими животными. Но я опять ничего не сказал. Люк сел на табуретку прямо перед огнем и стал вопрошающе поглядывать на нас. Вид у него был растерянный и жалобный. До этой минуты он ни о чем нас не расспрашивал, кто мы, откуда, удовлетворившись на первых порах догадкой, что мы потерпели минувшей ночью кораблекрушение. Глядя на него, я вдруг подумал: а ведь лучшего помощника нам не найти. Он мог поехать куда угодно, и ему не надо ни перед кем отчитываться, кроме своих котов и коровы. Он, как я успел заметить, не любил сплетен. А самое главное — Люк человек с воображением, а значит, поймет с первого слова, почему нам так хотелось добыть дикого жеребенка, а теперь — вороную кобылу. Порукой тому был энтузиазм, с которым он так защищал свою консервную фабрику, хотя я и высмеял ее.

— Пэт, — сказал я, — по-моему, мы могли бы рассказать мистеру Фейерти все, что с нами произошло. Я уверен, что именно он сможет нам помочь.

Глава 11. Мы приобретаем замечательного друга

— Не называйте меня, пожалуйста, мистером Фейерти. Зовите просто Люк. Это куда приятнее.

Люк — Кошачий Друг подался вперед на своей маленькой табуретке и склонил голову набок, как умный пес, знающий, что его сейчас возьмут караулить овец. Вид у него был такой дружелюбный, что и Пэт решился довериться ему. Но, прежде чем начать рассказ, он все-таки попросил Люка держать в тайне все, что он сейчас услышит. Люк не задумываясь обещал.

Мы рассказали ему, как причалили на Лошадиный остров, как увидели там табун лошадей, как нас похитили двое злоумышленников, переодетых в полицейскую форму. Во время рассказа Люк то и дело вскрикивал и подпрыгивал от удивления, на что было очень смешно смотреть. Кошкам совсем не нравилось легкомысленное поведение хозяина, они потихоньку стали отодвигаться и наконец уселись полукругом возле огня в трех шагах от него.

— И вот теперь мы просто не знаем, что делать, — закончил свое повествование Пэт. — Мы хотим вернуться на остров и забрать оттуда вороную кобылу, но у нас нет лодки. А если бы и была, то как быть с бабушкой? Она умрет, если мы отправимся без нее. А тут еще жеребенок. Я рассказал этим негодяям на шхуне, где мы его спрятали. У нас с Дэнни просто голова идет кру́гом.

— Во-первых, — сказал Люк, — надо немедленно идти в полицию.

Сердце у меня упало. Глаза у Пэта на миг вспыхнули и погасли. Мы меньше всего ожидали услышать такой совет. Люк сразу это понял.

— Подождите расстраиваться. — Люк успокаивал нас. — Представьте себе, что этих двоих море тоже прибило где-нибудь неподалеку. Разве так уж плохо, если полиция их арестует?

— А какое они совершили преступление? — спросил я с сомнением.

— Какое? Выдали себя за полицейских. Наша полиция, если узнает об этом, придет в такое негодование, что из-под земли их выроет. Свяжутся с полицией и в Раундстоне, и в Каррароу, и в Клифдене, — словом, по всему побережью. Пусть-ка поработают. Праздность — мать всех пороков, — закончил он веско.

Теперь и нам с Пэтом эта идея понравилась. Еще Люк сказал, что хорошо знает Майка и не раз задавался вопросом, почему это Майк так смахивает на пирата.

— Нет, не случайно у него такая злодейская физиономия, — заключил он. — Что касается лодки, — продолжал Люк, — то у меня есть отличный парусник. Он, правда, маловат, но очень послушен. И не боится шторма. Небольшой ветерок ночью не причинил ему никакого вреда. Сейчас он стоит у причала. На нем можно прекрасно добраться до Лошадиного острова.

— А это далеко? — спросил Пэт.

— Одна ирландская миля отсюда. Но мы выйдем немедля и очень скоро будем на месте. А там и до полицейского участка рукой подать, он в центре поселка.

Поселок этот назывался Килморан. Я никогда не бывал в нем, но не раз видел, когда выходил рыбачить, россыпь белых и розовых домиков на берегу. Мы засыпали огонь золой, заперли в доме всех кошек и вышли на дорогу, ведущую в Килморан.

Дорога была песчаная, очень неровная, вся в рытвинах и колдобинах. По левую руку тянулись увалы, по правую — плескалось море. Через четверть мили мы подошли к месту, где у скал был отвоеван небольшой, в несколько акров, кусок земли. Заросли фуксии и терновника совсем заслонили длинный, невысокий белый домик. Мы свернули на тропу. Пройдя несколько шагов, Люк остановился и закричал во весь голос:

— Вы дома, миссис Джойс?

В дверях домика появилась аккуратно одетая немолодая женщина с веселым лицом. Она ответила звонким, высоким голосом, точно прокричал кулик:

— Дома, Люк! Вы же знаете, я всегда дома!

— Не подоите ли вы вместо меня мою корову? Будьте так любезны, миссис Джойс, мадам. И заодно уж покормите кошек. Смотрите, чтобы огонь в очаге не погас. Я буду в отсутствии несколько дней. В корыте у черного хода — еда для ваших хрюкающих разбойников. Не пускайте корову в капусту. Последите еще, чтобы коты не выпили все молоко, а то котята останутся голодными. Не забудьте закрыть на ночь дверь. Не то вернусь, а перед очагом греется лис, как добрый крестьянин. И свой курятник не забудьте запереть. Я вам рассказывал, миссис Джойс, мадам, я видел лису. Дою корову, а лиса сидит, глаза на меня уставила. Какая наглость! Как есть английский пастор. Рассказывал?

— Рассказывали, Люк, рассказывали! — ответила миссис Джойс. — Сейчас иду к вам и сделаю все, что сказано.

— Только не мойте, пожалуйста, мой кухонный стол! — крикнул Люк. — Мытье вымывает из дерева природный жир. И не пускайте детей к кошкам, они их покусают.