Из мухи получится слон - Дарья Калинина

Оставалась надежда, что на станции, где выйдут эти трое, будет продаваться какая-нибудь снедь, не требующая дополнительной термической обработки. В моем организме, ослабленном многочасовым голоданием и шатанием по холодным улицам, происходили досадные изменения. Началось с настроения. Оно быстро падало. Желудок издавал недвусмысленные звуки, требуя еды. Голова болела. Все тело замерзало. Наташа, похоже, испытывала сходные с моими ощущения.

В мозгу проносились страшные видения. Вот мы на заснеженной поляне в лесу пытаемся развести огонь, чтобы поджарить куски колбасы, купленной в случайном ларьке, и согреться. Газ в зажигалке заканчивается, а дрова упорно не желают разгораться. И мы с похолодевшими сердцами и замерзающими ногами отказываемся от борьбы с одной их четырех древних стихий, печально жуем обледенелую колбасу и плетемся из последних сил к железнодорожному полотну, которое вырисовывается за лесом. А вокруг сгущается темнота, и вьюга впивается в наши бледные лица.

— Возможно, они заметили слежку за собой и теперь заманивают нас подальше от города, чтобы разделаться без помех на природе, — поделилась своими соображениями Наташка.

— Ты прямо читаешь мои мысли.

— Но мы ведь не отступим?

Я вспомнила о шедеврах печатного слова, которые мирно хранились в недрах библиотеки и подвергались опасности быть украденными этими типами. И даже если я ошибаюсь относительно намерений, то все равно один из этой тройки взломал мой дом, перевернул все вверх дном, а двое других следили за мной с непонятными целями. Я была намерена получить объяснения их странным поступкам. И твердо решила докопаться до правды, чего бы мне это ни стоило.

— Не отступим, — подтвердила я вслух.

И мы утвердились в своих рискованных намерениях разоблачить преступную шайку, члены которой вламываются в квартиры к незнакомым девушкам, а когда их пытаются остановить, ввязываются в драки, подозрительно кружат по Эрмитажу и Публичной библиотеке, обманывают доверчивых особ, забирая их накопления и воруя предметы чужого наследства. Такие люди заслуживают всеобщего порицания, наказания и просто напрашиваются на то, чтобы их вывели на чистую воду.

— Мы уже долго едем, — сказала Наташка. — Вторая зона должна располагаться вблизи города. Может, они давно вышли?

— Подозреваемые все на месте. Не волнуйся.

Троица действительно великолепно просматривалась через стекла раздвижных дверей вагона.

— Они едут не во вторую зону, а за тридевять земель. А тот билет, из-за которого мы решили, что они ездят исключительно во вторую зону, был чистой случайностью. Скоро мы попадем в третью зону, а потом в четвертую. Потом придет контролер и потребует штраф, а так как денег у нас хватит только на покупку необходимого провианта, то штраф мы не заплатим и нас высадят где-нибудь в пустынном месте, где не каждая электричка делает остановку. Мне это только что пришло в голову, — тут же нашла новый повод для беспокойства Наташка.

Словно в ответ на ее трепыхания те трое поднялись и гуськом направились в тамбур.

— Выходят, выходят! — громко шипела Наташа, порываясь кинуться в противоположный тамбур.

— Спокойней, прошу тебя! — шипела в ответ я. — Не привлекай их внимание. Если мы сразу сорвемся с места, то неминуемо обратим их внимание на нас, а это было бы нежелательно. Особенно если учесть, что нам с тобой придется их еще пасти на почти безлюдных пригородных улицах, где каждый человек виден за версту.

Обратившись к голосу разума, я поступила верно. Наташа успокоилась и перестала подпрыгивать на деревянной лавочке. Мы медленно подъезжали к станции. Название в темноте разобрать не удавалось, но общий ее вид порадовал. Она была большая и многолюдная. Стекла вокзала светились мягким электрическим светом, было много фосфоресцирующих рекламных щитов, которые тоже добавляли света. Светились также продуктовые ларьки и магазинчики, столь необходимые нам с Наташей для подкрепления угасающих сил.

— Мы потеряли их из вида! — в ужасе воскликнула Наташа, которая положительно впадала в истерику.

— Говори за себя, — посоветовала я ей. — Я отлично вижу голову Амелина.

— А, да-да, теперь и я ее вижу.

Мне некогда было болтать с ней, так как все мое внимание занимали две вещи. Во-первых, что я сейчас съем, и, во-вторых, как бы не упустить в сумерках ту троицу. Из этих двух плавно вытекал третий вопрос: как умудриться успеть наесться, если подозреваемые не сбавят темпа? Те неслись, словно скаковые лошади на финишной прямой, и даже на секунду нигде не останавливались.

— О-о-о! — дружно заголосили мы с Наташкой, когда эти мерзавцы не притормозили даже возле последнего на их пути ларечка, где продавали благоухающую чесноком, пряностями и политую кетчупом шаурму.

Увы, перспектива сытно перекусить исчезла вместе с вокзальным шумом, а мы, влекомые своими собственными глупостью и безрассудством, растворились в окружившем нас безмолвии и темноте. По вечерней улице деловитой трусцой передвигались пять теней. Три, которые вырвались несколько вперед, шли уверенно, чего нельзя было сказать о двух последних. Эти две тени явно старались слиться с окружающим пейзажем. Они держались все больше в тени деревьев. Когда же им попадался ярко залитый фонарным светом участок дороги, они его пробегали как можно быстрее. Потом вновь терялись из поля зрения возможного наблюдателя.

— Куда они нас заманивают? — раздраженно ныла я, ибо одной из осторожных теней была я.

— Предполагается, что они не знают о нашем присутствии, — заметила Наташа.

— Мы прошли уже пять улиц. И чего им неймется? Сколько славных домиков попадалось на пути, что за привередливость, — ворчала я. — Не понимаю, почему бы их знакомым не жить где-нибудь поближе к станции. А для нас с тобой было бы лучше…

Что было бы лучше для нас, мне не удалось довести до сведения Наташи. А потом уже никогда не удалось вспомнить, о чем я собиралась тогда поведать. Потому что наша таинственная троица свернула в жуткий темный проулочек, о существовании которого я самостоятельно ни в жизнь бы не догадалась. Так, тропинка, ответвляющаяся от основной дороги, тоже не особенно широкой, кстати говоря. Она была просто смехотворно узенькой. Недоумевая про себя, как людям удается переставлять здесь ноги, мы попытались пройти по ней. Первая попытка оказалась неудачной. Потеряв равновесие, мы дружно ухнули в высокие мягкие сугробы, среди которых и змеилась тропка. Я упала налево, а Наташа почему-то направо. Судя по звукам, доносившимся откуда-то спереди, у негодяев возникли те же проблемы. После первой неудачи я приноровилась, высоко поднимая ноги на манер цапли, ставить их цепочкой. Я поделилась открытием с Наташей и в следующий раз упала уже направо. Ну а Наташа — налево. Так что мое открытие не особо нам помогло. Снег забился в мои перчатки и ботинки и потихоньку принялся там таять, как и полагается всякому приличному снегу. Из перчаток мне удалось его вытряхнуть, но, чтобы разуться, пришлось бы балансировать в течение некоторого времени на одной ноге, а такое физическое упражнение было мне пока не под силу.

— Если я падаю, даже стоя на двух ногах, то и ежу понятно, чем закончится такая акробатика, — пробормотала я и отказалась от попыток избавиться от снега в ботинках.

Нашпигованные снегом по самые уши, мы с Наташей медленно, но неуклонно продвигались вперед. Мы то и дело натыкались на следы падения в снег кого-то из наших противников, шедших впереди. Мысль, что они страдают не меньше нас, утешила нас ненадолго. Мы живо смекнули, что обычные люди не склонны блуждать зимними вечерами по заснеженным пространствам, если у них нет конечной цели путешествия. Места, где их с нетерпением ждут. Где для этих подлецов уже подготовлен горячий чай и не менее горячий прием. Может быть, им даже дадут бутербродов.

Представив аппетитную гору из кусочков белого и черного хлеба, намазанных маслом и украшенных сыром, ветчиной, паштетом из гусиной печени, колбасой или фруктовым джемом, я, тихонько застонав, потеряла бдительность и сразу была наказана за это потерей равновесия в очередной раз. Молча выкарабкавшись с помощью Наташи из снега, я замерла, прислушиваясь. Скрипа шагов на тропинке больше не раздавалось. Зато впереди и слева раздавались три голоса, которые спорили так громко, что отдельные слова долетали и до нас. Из них мы смогли заключить, что у нашей троицы возникли разногласия по поводу их местонахождения, и они решили уточнить у людей в сером домишке, стоящем возле этой богом забытой тропки, туда ли они попали. Присутствие людей в доме подтверждал свет и чьи-то вопли, пробивавшиеся сквозь ставни. Наконец нашим знакомым ответили. Вопроса мы не расслышали, но ответ был нами услышан четко.

— Нет, рано свернули. Возвращайтесь обратно на дорогу, а потом на следующей тропинке свернете, — возвестил мужской бас, приведя нас своими указаниями в панику.