Орден Змей - Евгений Ершов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Там… В подвале… Всё попадало… — Николай только недовольно нахмурился, и хотел открыть рот, чтобы обругать непутевого сынишку, но мой друг его опередил. — Там путана!
На мгновение настала гробовая тишина, в которой, будто в замедленной съемке, я увидел, как Ефросиния роняет горшок (с борщом — машинально отметил я, провожая его взглядом), как закашливается и краснеет отец, как начинают хохотать все остальные, за что Виктор тут же получает подзатыльник от бати, что еще больше веселит работников. А мы с Генкой недоуменно глядим друг на друга, не понимая, чем же вызван такой переполох.
Злой и красный Николай явно хотел сорваться и накричать на нас, но, видимо, вспомнил о моем положении сироты и новенького в их семье, сдержался и спросил:
— Иван, скажи по-человечески, что случилось в подвале? Какая еще… — он не договорил, видя, что работники вновь готовы зайтись в хохоте.
— Ну это — «филья ди путана», — повторяю я услышанную фразу, и вновь смех разносится на кухне, а Ефросиния хлопочет, спасая то, что еще можно спасти из неудавшегося обеда.
Через час, одетые, как на Северном полюсе, мы наводили порядок в подвале, а забежавший к нам на минуту Виктор, давясь смехом, шепотом рассказал, что, а вернее, кто такая «путана», и даже попытался искать эту самую путану в подвале, притворно сетуя, что нельзя быть такими единоличниками. Поняв, что устроили на кухне, мы с Генкой даже больше не обижались и лишь гадали, какое наказание нас ждет потом. В подвале же всё было тихо, только хаос, устроенный в наше предыдущее посещение, никуда не делся. Но в остальном всё было на удивление обыденно.
После этого Генку нагрузили работой по дому на весь оставшийся день. Меня же не трогали, видимо, потому что я теперь сирота. Это меня еще больше придавило, и я во всем помогал непутевому другу — так было и справедливо, да и мне легче. Тихо переговариваясь между собой, мы решили, что раз одно слово нам теперь известно, то надо спросить у кого-то, что означает «филья». В голову приходил только отец Спиридон или еще какой-нибудь священник, ведь их обучали в семинарии, и кажется, они должны были знать латынь и греческий. Боялись только попасться, как с этой путаной.
Неожиданно нас выручил Илья Шамонкин, пришедший к нам, и когда ему всё рассказали, то он поведал, что у него есть латинско-русский словарь — ведь скоро ему поступать в духовное училище. Мы были в шоке: представить себе огромного Шамона в рясе, размахивающего кадилом, а не кулаками, было невозможно.
— Хотя, погоди, повернись боком и выпяти пузо, — сказал я и Илья беспрекословно повиновался, — ну что, Генка, похож?
— На кого? — спросил Генка, но присмотревшись, захохотал. — Точно, вылитый отец Леонид из Никольской.
Видя, что мы над ним смеется, сравнивая с самым толстым священником Ломокны (тоже своего рода знаменитость) Шамон устроил шуточную потасовку и пригрозил не отпускать нам грехи.
Потом, уже дома у Ильи на Никольской улице, мы пролистали весь словарь, и в ходе жарких дебатов выяснили, что «фильо» означает либо дочь, либо сын.
— Сын шлюхи, — констатировал Заморыш.
— Сукин сын, — предложил вариант Илья.
— Да уж, — произнес я, — и откуда у вас в подвале призрачные латиняне? Или итальянцы?
— До тебя их не было, — резонно заметил Генка.
— Может, тебя еще раз покрестить стоит? — будто примеряясь, как будет кунать меня в купель, задумчиво произнес Шамон.
— Эй-эй, хватит из меня нечистую силу делать! Спиридон меня уже и соборовал, и бесов изгонял, и святой водой постоянно поливает, и на причастие водит. — запротестовал я.
— К тому же крестить второй раз нельзя, — добавил Заморов.
— Жалко, — разочарованно протянул Илья.
— Пойдем смотреть калитки! — вспомнил Генка, и как ужаленный, бросился к выходу.
Мы с Генкой решили проверить его теорию про неожиданные калитки, и посмотреть, как с ними обстоят дела у друзей. Выяснилось, что у Шамонкиных также есть странные калитки, которыми почти никогда не пользуются.
В середине сада, сейчас еще голого и невзрачного, находилась деревянная постройка — свечной завод для делания сальных свеч. Сейчас, в начале весны, он работал, и от постройки тянулся несильный, но неприятный запах вытапливаемого сала. Максим Шамонкин, высоченный и широченный мужчина, уже в летах, вместе с такими же крупными сыновьями — старшими братьями Ильи — работал не покладая рук. Я представил своего друга через несколько лет: колоритный будет поп.
— Генка, — обратился к Генке громогласный Максим Шамонкнин, — скажи отцу, пусть у меня свечи берут, а не у этих Русановых. Вот, бери, пусть испытают.
Он вручил Заморышу завернутый в упаковочную бумагу фунт граненых пятериковых сальных свеч. Русановы жили дальше по улице, в каменном двухэтажном доме прямо против церкви Николы-на-Посаде, также почему-то называемой Николы Мокрого. Семейство купцов Русановых отличалось крайней неуживчивостью и склочностью, но зато у них была каменная лавка в Гостином дворе на Нижней площади, и все знали русановские свечи. За жалобы на половину Ломокны одного из Русановых, кажется, деда нынешнего хозяина дома, даже сослали в Сибирь, где он и помер.
Ночью мне вновь снился я-Ормар. Некоторые сны я помнил в последнее время всё ярче, другие же оставляли в памяти лишь неясный след. Особенно это касалось тех снов, где я, вместе с другими сидел за какими-то партами и учился. Древний, совершенно седой и полуслепой наставник — Грегер, насколько я запомнил — пытался вдолбить какие-то знания в нас, жаждущих подвигов и битв. Возможно, именно поэтому я так плохо помнил эти уроки: Ормар всё пропускал мимо ушей, шутил с друзьями, кое-как отвечал на вопросы и частенько получал за это удары розгами и даже палками. А я проклинал этого неугомонного «змееныша», как обзывал его бывший друг, а теперь заклятый враг — Эйнар.
Сегодня же, кажется, мне впервые улыбнулась удача на этих уроках у Грегера. Он заставил Ормара читать книгу вслух, и я наконец-то мог следить за написанным. Я, кстати, всё больше сомневался, что Ормар — действительно я. Версия Генки, что я просто вижу всё глазами мальчишки и потому знаю и его мысли, не была лишена смысла. В книге же рассказывалось про короля Зигрида. В пятьсот пятом году от основания Твердыни славный правитель королевства Армир и владетель Пяти гор, собрав всех своих вассалов, решил дать бой нечисти под предводительством потомка Фрутана.
Король Зигрид был великим воином и мудрым правителем, вот уже двадцать лет неизменно отправлявший к праотцам всех претендентов на древний трон Армира.
