Уйти, чтобы не вернуться - Игорь Чужин

Я доложил о намеченных планах боярыне и получил от нее «добро» на набег. Мы с Митрофаном проинструктировали десятника, остающегося на хозяйстве в усадьбе, после чего я направился к коню, на котором должен был возглавить свой первый боевой поход. Однако Митрофан меня остановил и практически силком заставил надеть тегиляй и кольчугу, а также вручил саблю и кинжал покойного Путяты.

Артачиться было глупо, потому что положение обязывает соответствовать возросшему статусу, но перспектива таскать на плечах пуд бесполезного железа меня не особо радовала. Однако Митрофан оказался провидцем и фактически спас мне жизнь, поскольку новоявленный боярский сын Алексашка все-таки словил две стрелы во время набега на Колпино. Оказалось, что стеганые телогрейки, как я пренебрежительно обозвал тегиляи, отлично держат стрелу и мало чем уступают железному панцирю.

Когда дружина выехала за ворота, начало темнеть, но небо было безоблачным, и луна неплохо освещала дорогу. Уже миновал Покров, однако погода стояла теплая, и пора золотой осени, которую так любил Александр Сергеевич Пушкин, затянулась. Впрочем, многие деревья уже сбросили листву, и лес стал прозрачным, что усложняло устройство засады. Конечно, после разгрома банды такая опасность была чисто гипотетической, но береженого Бог бережет. Сбиться с лесной дороги было невозможно, и к рассвету мы не торопясь доехали до вотчины боярина Путяты. Командование штурмом я доверил более опытному в этих делах Митрофану, а на себя взял общее руководство. Увы, но высланные вперед разведчики быстро вернулись и доложили, что боярская усадьба пуста.

Семейство Путяты сбежало, скорее всего, еще прошлым вечером, и в усадьбе царил настоящий разгром. Побродив по пустым комнатам, я вышел во двор и отправил в Верею гонца за обозом, чтобы вывезти трофеи, а сам стал совещаться со своим заместителем, что нам делать дальше. Пока мы прокачивали разные варианты, к нам подбежал один из дружинников и доложил, что позади усадьбы обнаружены следы, ведущие в лес. Парень был выходцем из деревни лесовиков и оказался неплохим следопытом, поэтому заметил следы, которые пытались замести беглецы. По его словам, с боярыней уехали меньше десятка холопов, потому что лошадей было всего восемь, да и наверняка две из них были вьючными. Следы были свежими, а следовательно, у нас появился хороший шанс настигнуть беглецов.

Я оставил Митрофана с шестью бойцами в захваченной усадьбе разбираться с трофеями и ждать обоза из Вереи и с остальными бойцами отправился в погоню. По расчетам нашего следопыта, боярыня с холопами сбежали поздно ночью, но наш отряд передвигался по хорошей дороге, где при свете луны можно было ориентироваться, а на лесной тропе ночью особо не разгонишься, и беглецы не должны были далеко оторваться. Мы скакали по хорошо заметным следам примерно до полудня, но неожиданно следы разделились и ушли в лес поодиночке.

На этом месте погоня застопорилась, поэтому мне пришлось остаться на тропе с парой бойцов, а остальные отравились каждый по одному следу. Примерно через час все вернулись и доложили, что следы заканчиваются у лесной речки и на противоположном берегу отсутствуют, а значит, беглецы ушли по руслу реки.

Основная проблема была в том, что мы не знали, вниз или вверх по течению поехал отряд боярыни, а если разделиться, то у нас не будет численного преимущества над противником и мы из охотников легко можем стать дичью.

Способ, которым беглецы оторвались от погони, натолкнул меня на неожиданную мысль: а не в разбойничий ли лагерь ускакала боярыня?

Путята наверняка давно разбойничал в округе, и может статься, что грабеж на Рязанской дороге был одной из статей его незаконного обогащения. Я спросил, в какой стороне проходит Рязанская дорога, и бойцы уверенно показали на северо-запад, поэтому мы поскакали вниз по течению реки. Через пару часов наш отряд выехал к проезжей дороге, и бойцы заявили, что это и есть дорога на Рязань.

Теперь у меня не было сомнений, что беглецы направились в разбойничий лагерь, и отряд не мешкая продолжил путь по руслу реки. Вскоре мы доехали до ручья, впадающего в речку, где один из бойцов заметил на мелководье след лошадиного копыта, который еще не размыло водой. Мы свернули в ручей и поехали дальше, соблюдая осторожность.

По моим прикидкам, разбойничий лагерь находился где-то поблизости, и у бандитов наверняка выставлены дозоры. Чтобы не попасть в засаду, я приказал бойцам спешиться и, растянувшись цепью, идти вдоль ручья. Увы, но такая предусмотрительность не спасла нас от неприятностей, и мы все равно напоролись на засаду. Вернее, это была не засада, а сторожевой дозор, который заснул на посту и заметил нас, когда бежать было уже поздно. Вот здесь я и словил две стрелы, прилетевшие мне в грудь из кустов. Спасибо настойчивости Митрофана – я отделался синяками, так как ненадежный на вид тегиляй и кольчуга фактически спасли мне жизнь.

Перед прочесыванием берегов ручья мои бойцы получили строгий приказ не стрелять из ружей, а потому действовали только холодным оружием и даже сумели взять одного из дозорных живым. На этот раз не все прошло гладко, как мне того хотелось, и двое бойцов получили ранения, но, к счастью, несерьезные.

Дозорными оказались два совсем молодых парня, у которых еще даже не начала расти борода. С непривычки умаявшись во время ночного бегства, они и заснули на боевом посту. После короткого допроса выяснилось, что в бандитском лагере помимо боярыни с сыном и дочерью еще одиннадцать боевых холопов, из которых только четверо опытные татарские воины, а остальные недавно принятые на службу закупы. Мы также узнали, что у Рязанской дороги выставлен еще один сторожевой пост, правда, всего из одного бойца, а прочие спят после тяжелой ночи.

Если верить словам пленного, то боярыня собиралась уже завтра утром уехать в Рязань к дальним родственникам, а сейчас она вместе с детьми отдыхает в одной из землянок. В бандитском лагере мне уже доводилось побывать, и я хорошо запомнил расположение всех построек. Чтобы свести возможные потери к минимуму и каждый боец знал свой маневр, мне пришлось начертить на земле план бандитского лагеря. После инструктажа отряд выдвинулся на исходную позицию, и по моему сигналу бойцы пошли на штурм.

Главную проблему составляли татарские воины, являвшиеся личной охраной боярской семьи, поэтому я взял их на себя, а разобраться с остальной шайкой поручил дружине. На этот раз все прошло без сучка без задоринки, и бой в лагере больше походил на избиение младенцев. Татарин-часовой заснул у костра, а его товарищи спали рядом, так что пристрелить эту четверку не составило особого труда. Остальные боярские холопы никакого сопротивления не оказали и сразу сдались в плен.

Оставшись без охраны, жена Путяты подняла дикий визг, и дородную, весом далеко за сто килограммов бабищу пришлось вчетвером вытаскивать из землянки за волосы. Двенадцатилетний боярич бросился на дружинников с кинжалом, но мальца мгновенно обезоружили и скрутили. Семилетняя сестренка боярича от испуга впала в ступор и не осознавала, что происходит вокруг.

Детей, конечно, жалко, но всю ответственность за их беды несут родители, так что вины за происходящее на мне не было. Вместе с боярским семейством нам достались в качестве трофеев: оружие татар и холопов, четырнадцать лошадей со всей сбруей, а главное, боярская казна.

Награбил Путята много, только мешок с серебром весил почти два пуда, к тому же при личном досмотре на груди боярыни был обнаружен мешочек с золотыми монетами и украшениями весом на полкило. Правда, самих денег среди добычи было меньше трети, в основном это были серебряные слитки, посуда и различные поделки из серебра, а также позолоченные оклады, содранные с икон. Видимо, банда Путяты не убоялась Божьей кары и ограбила монастырь или церковь. С золотом та же история – золотых монет, которые назывались ромейскими цехинами, в заначке боярыни оказалось всего пять штук, остальное было представлено кольцами, нательными крестами и цепочками.

Увы, но золото оказалось низкопробным, а качество изготовления ювелирных изделий не вызывало особого восторга, однако по нынешним временам это все равно бешеные деньги, на которые можно много чего купить. Правда, реализовать нашу добычу тоже было далеко не просто из-за отсутствия покупателей на награбленное Путятой. У серебра и золота могли найтись истинные хозяева, поэтому проще переплавить серебро в гривны, но тогда трофеи потеряют половину своей стоимости. Однако как ни крути, теперь вдовствующая боярыня Пелагея Воротынская стала завидной невестой, да и мне болезному наверняка что-то перепадет из добычи.

Закончив сбор трофеев, мы погрузили их на лошадей и отправились в Верею. Поздно вечером мое войско вернулось в усадьбу с победой. Я доложил Пелагее о результатах набега на Колпино и сдал трофеи и пленников. Митрофан все еще мародерствовал в усадьбе Путяты и, похоже, решил вывезти оттуда все до последнего гвоздя. Увы, но оказалось, что мне не с кем обмыть победу и похвастаться своими подвигами, поэтому я отправился спать.