Запретные наслаждения - Сара Рэмзи

Поэтому он просто ушел. Спускаться по лестнице было удивительно легко, словно гора с плеч упала. Он больше не чувствовал себя беглецом. Найти общий язык с Элли, с остальными родными невозможно за один день. Сделать это будет непросто, но он с этим справится. Сначала следовало решить, принимать титул или нет. Больше всего ему хотелось вернуться в Шотландию, жить той жизнью, которую он сам для себя выбрал, и выйти из-под диктата титула. Ежесекундно он ощущал, как все туже и туже затягивается петля аристократического долга на его шее, — и вот он уже прибегает к излюбленным выходкам старого герцога, угрожает и, как кукловод, дергает за ниточки беззащитных кукол. Если он станет главой семьи, на какие ужасные поступки толкнет его высокое звание?

Но, вернувшись к прежней жизни, он рискует повторить судьбу братьев. И, конечно же, не сможет ничего предложить Мадлен. Он чертыхнулся, когда до неприличия обворожительный дворецкий резко распахнул перед ним дверцу экипажа. В сущности, ему нечего было предложить Мадлен, и тем не менее необходимо было заполучить ее, несмотря на то, что ему следовало заботиться о репутации и чести. А затем он нашел бы мужей для младших сестер или убедил бы Софронию устроить их судьбу и вернулся бы в Шотландию. И не нужно думать, что Мадлен уже поддалась его чарам, ведь привлекательным для нее, похоже, было только его благородство, разыгрывать которое ему было весьма непросто.

Глава 11

Каждую пятницу в обед Пруденс приезжала к Мадлен и Эмили. Несколько лет назад девушки устроили настоящий бунт и вытребовали для себя один день, свободный от визитов, приемов и поездок по магазинам на Бонд-стрит[12].

Леди Харкасл просто пожала плечами и сказала, что Пруденс, не занимаясь поисками мужа, и так впустую тратит время, поэтому один день в неделю для старой девы ничего не значит. Тетя Августа была более тактична, она не сказала ничего подобного, но, наверное подумала о том же. Как бы то ни было, девушки победили, так и возник их маленький клуб. Они назвали себя «Музы Мейфэр». Каждую неделю Эмили читала отрывки из нового романа, Пруденс пересказывала самые интересные моменты из своего исторического трактата, а Мадлен репетировала монолог. Но с течением времени Мадлен теряла интерес к пятничным встречам. Эмили издала несколько романов, разумеется, под мужским псевдонимом, и они неплохо продавались. Пруденс затеяла переписку с несколькими известными историками. Она тоже вынуждена была скрывать свой пол. Они смеялись, сочиняя ответ Алексу, который тоже заинтересовался трудами Пруденс. Вот бы он удивился, узнав, что интересные ответы, остроумием которых он искренне восхищался, сочиняют у него под носом! А вот у Мадлен практически не было шансов проявить свой талант. Для дамы ее положения театр был под запретом. Оставались еще приемы и пьески с участием гостей, но домашний театр всем быстро наскучил. Только Пруденс и Эмили поддерживали ее, и в конце концов именно они помогли ей найти мадам Легран и настоящего зрителя.

Но сегодня Мадлен не хотела делиться с подругами своим «достижением». Разве могла она сказать им, что пала на самое дно и стала, пусть формально, любовницей Фергюсона? Но и врать сил не было.

«Рано или поздно Эмили все равно узнает правду», — обреченно подумала она.

Вскоре приехала Пруденс, и подруги устроились в небольшой гостиной, из окон которой открывался прелестный вид на сад. Допрос начался немедленно.

— Где ты была этой ночью? — строго спросила Эмили. — Когда мы уходили, тебя уже не было в спальне. Вернулись мы около двух, а твоя дверь все еще была заперта.

Мадлен действительно слышала, как кто-то дергал ручку, но той бессонной ночью она никого не хотела видеть.

— Дорога из театра заняла больше времени, чем я ожидала.

— Вздор! — выпалила Эмили. — Мы точно рассчитали твой маршрут. Ты не могла ехать дольше часа. Да и Жозефина была дома, когда мы вернулись, наверное, чтобы сочинить очередную сказочку маме. Значит, ты была сама, без сопровождения.

Мадлен решила, что будет молчать ради собственного же блага.

— О чем ты только думала! — Эмили нервно шагала по комнате. — Ночью Лондон опасен как никогда. И речь идет не только о твоей репутации. Все что угодно могло произойти в Мейфэре! А знаешь, какие слухи ходят о «Семи циферблатах»? Там собираются бандиты, сутенеры, работорговцы с Варварского берега[13]…

Мадлен вздохнула. Нервничая или обдумывая важные вопросы, Эмили всегда ходила по комнате. На ковре даже образовалась заметная дорожка.

— Всегда думала, что Варварский берег очень далеко от Мейфэра, — обронила Мадлен.

— Вот именно! Никто бы и не заподозрил пиратов! — торжествующе воскликнула Эмили.

Мадлен снова вздохнула. Иногда Эмили переставала различать реальность и выдумки, поэтому спорить с ней, прибегая к доводам разума, было практически бесполезно.

— Мадлен никогда бы не поступила так опрометчиво! — Пруденс, как всегда, взяла на себя роль миротворца. — Скорее всего, она была не одна.

Эмили остановилась и пристально посмотрела на Мадлен.

— Ас кем? Жозефина была дома. Кто сопровождал тебя?

Мадлен посмотрела на подруг. Она любила их и полностью им доверяла, но признание давалось ей слишком тяжело.

— Я была у герцога Ротвельского. Домой меня отвез Пьер, — наконец произнесла она.

Пруденс охнула. Эмили приоткрыла рот.

Если бы Мадлен сказала, что в нее вселился дух Шекспира, никто бы особо не удивился, а вот история о живом мужчине поразила девушек. Наблюдая за их реакцией, Мадлен подумала, что рассказать о герцоге подругам, весьма чувствительным к этой теме, было плохой идеей.

Наконец Эмили пришла в себя:

— Почему? Почему из всех мужчин ты выбрала Ротвела? Он — негодяй, мерзавец, его семья несколько раз была на пороге краха!

Мадлен взяла ее за руку.

— У меня не было выбора. Фергюсон пришел в гримерку после спектакля. Он узнал меня.

— О, ты называешь его Фергюсон? — поддразнила ее Пруденс. — Не слишком ли вы сблизились? Надеюсь, он не позволил себе никаких вольностей?

Мадлен покраснела.

— О боже! Значит, позволил! — смеясь, проворковала Пруденс.

— Пруденс! — Эмили задохнулась от возмущения.

Мадлен посмотрела на кузину.

— Милли, почему ты сердишься? Разве не ты говорила, что ради искусства мы должны стремиться к новым чувствам и впечатлениям?

Теперь Эмили покраснела до корней волос.

— Может, я и говорила это, но никогда не говорила: «Иди и развлекайся с герцогом!» Не ожидала ничего подобного от тебя. Ты даже в щеку до этого не целовалась.