В субботу рабби остался голодным - Гарри Кемельман

— Только когда есть сомнения, мистер Горальский.

— Какие сомнения?

— Ну, когда человек заезжает в свой гараж, выключает фары, закрывает за собой дверь в гараж, а потом его находят мертвым от отравления выхлопными газами, то всегда возникают сомнения.

— Самоубийство?

— Айзек Хирш застраховался на сумму в двадцать пять тысяч долларов меньше года назад. Во всех наших полисах есть пункт о двухлетней отсрочке выплаты в случае возможного самоубийства и пункт о выплате в двойном размере, если смерть наступает в результате несчастного случая. Вот смотрите: у Хирша маленький, тесный гараж. Справа — бак для мусора. Для того чтобы дверь могла закрыться, Хиршу надо было въехать до упора, пробираясь между этим баком и стеной гаража. Это очень узкое место — я сам измерял: с каждой стороны — чуть больше фута. Представили себе? Для пьяного это, пожалуй, слишком виртуозное вождение. Потом он гасит фары, но оставляет мотор работать. Протискивается из-за руля на пассажирское место, потому что со стороны водителя не выйти — слишком узко, а он был маленький и толстый, вроде меня; опускает гаражную дверь, потом возвращается и снова усаживается на пассажирское место, где его и нашли. И вот, если учесть, что большинство людей, заехав в гараж, выключают мотор почти автоматически и что при этом он не забыл выключить фары и опустить гаражную дверь, то будет довольно трудно отнестись к этому как к несчастному случаю. Если он набрался так, что забыл выключить мотор, то как он ухитрился так безошибочно втиснуться в гараж, почему не забыл выключить фары и закрыть за собой дверь гаража?

— Почему же тогда полиция назвала это несчастным случаем?

— Полиция! Этот парень жил в городе, занимал какую-то важную должность в Годдардовской лаборатории, — а она тут считается какой-то крутой конторой, — так зачем им лишние проблемы? Я так понимаю, что они назвали бы это самоубийством практически только в том случае, если бы он оставил письменное заявление о своих намерениях, заверенное нотариусом.

— Понятно. Так чего вы хотите от меня?

— Всего, мистер Горальский. Всего, что вы можете мне рассказать.

Зажужжал межофисный коммуникатор. Горальский нажал кнопку.

— Да?

— К вам мистер Стивенсон из «Халвордсен энтерпрайзиз», — раздалось из динамика на столе.

— Сейчас выйду. — Горальский повернулся к Биму, заметно возбужденный. — Извините, мистер Бим, это важно. Мне вам нечего рассказать, совершенно нечего.

Глава XVII

— Что-то стряслось? — спросила миссис Хирш доктора Сайкса. Перед этим он позвонил из лаборатории и сказал, что узнал кое-что важное и хотел бы немедленно ей об этом сообщить. Она провела его в гостиную, еще не приведенную в порядок после вечерних посетителей.

— Не то чтобы стряслось, миссис Хирш, но я решил, что вам следует знать. Тот краснолицый толстяк, который был на похоронах, — помните, вы сказали, что он все время ел вас глазами?

— Да, помню.

— Ну, так его зовут Бим, Чарльз Бим. Он был у нас в лаборатории, когда я вернулся с похорон. Это следователь из страховой компании, которая продала вашему мужу полис.

— А что он делал на похоронах?

— Уместный вопрос. Думаю, он вел расследование.

— Что вы хотите этим сказать, доктор Сайкс? Что тут расследовать?

— Дело в том, что страховой полис, приобретенный вашим мужем, как и все полисы в наше время, содержит пункт о самоубийстве. А также пункт о смерти от несчастного случая.

— Мне это известно.

— Очень хорошо. Если это было самоубийство, они не выплачивают ничего; если несчастный случай — платят вам пятьдесят тысяч долларов. Это куча денег, так что, естественно, они хотят быть уверены, что это не самоубийство.

— Ну да, конечно, я их не осуждаю, но это не было самоубийством. Полиция тоже проводила расследование, и они официально признали, что это несчастный случай.

— Боюсь, что все не так просто. Полиции ведь не придется раскошеливаться. Причина смерти нужна им только для протокола. Естественно, если у них нет убедительных доказательств, они записывают в протокол: «несчастный случай». Это меньше травмирует семью.

— Но зачем Айку накладывать на себя руки? У него не было никаких причин. Ему нравилось здесь. Мы с ним прекрасно ладили.

Сайкс ничего не ответил.

— Они должны доказать, что это самоубийство, так ведь? Они ведь не могут просто сказать, что это было самоубийство, и отказаться платить?

— Конечно, не могут.

— И что?

— Послушайте, миссис Хирш, в таких случаях принято проводить расследование, и если они решат, что это самоубийство, они откажутся выплачивать страховку, и тогда вы можете подать иск о взыскании этой суммы. Если же у них нет неопровержимых доказательств, они могут предложить вам частичную выплату — скажем, семьдесят пять процентов от суммы страховки или пятьдесят процентов — в зависимости от того, насколько они убеждены в своей правоте.

— Но я не обязана принимать такое предложение.

— Вы не обязаны, да, но прежде чем принять то или иное решение, вам следует взвесить все имеющиеся факты.

— Что вы хотите этим сказать?

— Собственно, поэтому я и пришел. — Тщательно подбирая слова, Сайкс произнес: — Я не собирался вам этого говорить, миссис Хирш, и не сказал бы и сейчас, если бы не считал, что вам нужно это знать, так как это поможет вам принять решение в важном вопросе. Дело в том, что вашего мужа собирались уволить, и он знал об этом.

— Уволить? Но почему? Я думала, он на хорошем счету.

Сайкс испытывал очевидную неловкость.

— Хотел бы я, чтобы это было так, — сказал он тихо. — Тем более что, судя по всему, что я слышал, ваш муж был неплохим специалистом, когда был моложе. Когда он участвовал в Манхэттенском проекте, некоторые весьма важные персоны очень хорошо отзывались о его работе. Но с тех пор, как он пришел к нам в лабораторию, — а возможно, еще до этого, — он стал совсем другим. За то время, что он у нас проработал, — сколько это, меньше года? — он сделал полдюжины ошибок. Я каждый раз покрывал его перед начальством, но последний раз он допустил слишком серьезную ошибку. Это была работа для одного из самых важных наших клиентов, и я сделал все, что мог, чтобы его защитить, но босс уперся. Айк должен был явиться к нему в понедельник утром.

— Но что же он такого сделал?

— Я вряд ли смогу вам объяснить, так как вы не математик. Но если в общих чертах, то его исследование вроде бы доказало возможность совершенно нового производственного процесса, позволяющего делать кое-что — извините, я не могу выразиться яснее, — гораздо качественнее и с меньшими затратами. Информация просочилась наружу, и акции компании пошли в гору. А потом мы обнаружили, что ваш муж допустил ошибку. Естественно, клиент был вне себя. Скверно то, что эта компания готовилась к слиянию с другой, и это выглядело, как махинации с акциями.

— И Айк знал об этом?

Доктор Сайкс промолчал.

— О, Айк, бедняжка мой! Наверное, он знал и хотел это от меня скрыть. Наверное, он боялся, что нам придется снова собирать вещи и переезжать. Мы столько раз переезжали — из-за его пьянства, вы же знаете, — и он знал, что я начинала подумывать: мы уже достаточно намотались и вполне могли бы остаться здесь. Он знал, что мне здесь нравится…

Она вдруг запнулась, словно ей пришла в голову внезапная мысль.

— Как вы думаете, это не из-за того, что он боялся, что уже не справится с работой, доктор Сайкс? Я имею в виду — вы сказали, что он делал ошибки, а он не привык делать ошибки. Если он решил, что у него уже не такой ясный ум — из-за алкоголя, например… Но мне было все равно! Он должен был это знать. Что бы там ни было, для меня он всегда был самым умным…

— Я уверен, что он знал это, миссис Хирш, — сказал Сайкс.

Она села прямо и расправила плечи.

— Хорошо. Так что мне делать?

— Ничего. Вам ничего не надо делать. Когда получите сообщение от страховой компании, тогда и решите. Если я могу чем-то помочь… — Сайкс поднялся. — Если я могу что-то сделать для вас, Пат, — что угодно, — вам достаточно лишь позвонить.

Она кивнула.

— Да, я знаю. Вы были нам настоящим другом.

Глава XVIII

— Поссел? Что такое поссел?

— То же, что трефное — некошерное, нечистое.

— Что вы такое говорите, мистер Горальский? Как это наше кладбище может быть нечистым?

— Оно нечистое, потому что там похоронен самоубийца. Самоубийц хоронят в углу, у стены, в самом конце. А вы похоронили самоубийцу прямо на виду, и теперь все это место — поссел.

— Мы не хоронили никаких самоубийц, Бен. Кто вам это сказал?

— Слушайте, мистер Шварц, со мной это не пройдет. Вчера вы похоронили на своем кладбище Айзека Хирша. Я был там. Я видел. А сегодня ко мне приходит следователь страховой компании, и теперь ясно как дважды два, что этот тип совершил самоубийство. Я сказал об этом отцу, и он ужасно расстроился.