В субботу рабби остался голодным - Гарри Кемельман

Мученичество — на самом деле одна из форм самоубийства, хотя фактически удар здесь наносится не собственной рукой. В нашей истории было много мучеников — начиная с Ханы и ее семерых сыновей, которые предпочли смерть поклонению греческим идолам и были увековечены в апокрифических книгах Маккавеев. Это называется кидуш ха-Шем — «освящение Имени Всевышнего». Не все раввины подходили к этому вопросу одинаково. Маймонид[31], например, считал, что ради спасения своей жизни простительно притвориться, будто поклоняешься ложным богам. Но все сходились на том, что есть вещи худшие, нежели самоубийство, что когда человеку приходится выбирать между убийством себя и убийством других, самоубийство предпочтительнее. Так же и в том случае, когда женщину насильно вынуждают преступить заповедь «не прелюбодействуй»: считалось, что ей лучше совершить самоубийство, чем позволить себя изнасиловать.

Такие взгляды сохранились и до сих пор. Посмотрите, как гордится современное государство Израиль — ортодоксальная теократия, если хотите, — воссозданной крепостью Масада, где, согласно Иосифу Флавию, около девятисот иудеев в течение нескольких лет выдерживали осаду, противостоя мощи римских армий, прежде чем совершить массовое самоубийство, которое они предпочли плену и рабству.

— Но если вы оправдываете самоубийство в тех случаях, когда у человека помрачен рассудок или когда он просто вынужден покончить с собой, то что же тогда остается? — спросил Лэниган. — Мне кажется, что под это определение можно подвести чуть ли не каждое самоубийство.

— Да, конечно, это дает нам большое пространство для маневра, — согласился рабби. — Тем не менее я думаю, что мало кто из раввинов одобряет японский обычай харакири, когда считается уместным лишить себя жизни из-за какого-то воображаемого позора для рода или потери лица. Не оправдываем мы и старый индийский обычай сати, когда вдова в доказательство своей верности бросается в погребальный костер мужа.

— А что вы скажете про тех буддистских монахов, которые устраивали самосожжение во Вьетнаме? У нас даже здесь было несколько таких случаев.

Рабби задумчиво кивнул.

— Такой вопрос действительно мог бы быть правомерным. Думаю, что большинство современных раввинов ушли бы от его решения, сочтя это одной из форм умопомешательства. Ярые же сторонники традиций трактовали бы это как настоящее самоубийство — на том основании, что оно требует присутствия духа и совершается сознательно, из философских убеждений.

— И все-таки тут полно лазеек — достаточно для того, чтобы оправдать и Хирша.

— Так вы действительно думаете, что это было самоубийство? Почему же вы назвали это несчастным случаем?

— Отвечу сначала на ваш второй вопрос, рабби: потому что мы никак не могли бы доказать, что это самоубийство. Так что вполне естественно, что мы назвали это несчастным случаем, — так милосерднее по отношению к вдове. Не забывайте — самоубийство является преступлением, а мы не можем повесить на человека ярлык преступника без убедительных доказательств.

— А мой первый вопрос?

— Какой?

— Я спросил, считаете ли вы это самоубийством, если оставить доказательства в стороне.

— Нет, рабби, не считаю. Если вы расскажете, что кого-то обнаружили погибшим от выхлопных газов в собственном гараже, то первое, что придет на ум, — это самоубийство. Но на самом деле сколько угодно отравлений окисью углерода в результате несчастных случаев. Это очень коварная штука. Несколько лет назад одна юная парочка припарковала свою машину — старый, дырявый, раздрызганный драндулет — в самом центре, возле Хайленд-парка. Они собирались всего лишь пообниматься, но поскольку была середина зимы, холодно, они для тепла оставили мотор включенным. Выхлопные газы просочились в машину, и мы нашли их обоих мертвыми. Такое случается постоянно. Человек идет в гараж подремонтировать свою машину, из-за холода держит дверь закрытой и теряет сознание. Если его вовремя не находят, он покойник.

Есть и еще кое-что. Вы не поверите, но в таком небольшом городке, как наш, за время своей службы я видел довольно много самоубийц. Большинство из них, как ни странно, — молодежь, но были и взрослые. Взрослые почти всегда оставляют хоть какую-то записку. Подростки этого почему-то не делают. Может быть, просто хотят заставить родственников почувствовать вину. Знаете это стихотворение Эдвина Арлингтона Робинсона, рабби, — «Ричард Кори» — про паренька, который имел все, а потом почему-то пустил себе пулю в лоб? Холостяк способен на такое, но люди семейные, как правило, все-таки оставляют записку.

— Это ваш единственный довод? То, что Хирш не оставил записки?

— Есть и другой довод, хотя в суде он показался бы не слишком убедительным. В нашем городе сильно пьют. У нас тут полно весьма состоятельных людей, которым некуда девать свободное время, и они начинают пить. Потом, у нас хватает всяких нервных ответственных работников, которые наживают себе на службе язву, и они тоже пьют больше, чем позволяет здоровье. Наконец, здесь полно рыбаков, которые знают, как обращаться с бутылкой. Так вот, я никогда не слышал, чтобы среди этих пьяниц, которых в наши дни называют алкоголиками, кто-нибудь совершил самоубийство. Я однажды спросил у одного психиатра, который проводил тут лето, — почему? И знаете, что он ответил? Он сказал: потому, что они уже делают это. То есть он считает, что эти алкоголики — настоящие самоубийцы, только они убивают себя постепенно. Что-то в этом есть, а, рабби?

— Что ж, это я могу понять. А как с юридическими доказательствами — есть хоть что-то?

— Кроме отсутствия записки и того факта, что Хирш был пьян, — ничего определенного. И именно второе обстоятельство для меня является решающим. Обычно человек, который накладывает на себя руки, делает это с ясной головой. Мой опыт подсказывает, что, решаясь на этот последний шаг, он уже не ищет лазеек, потому что он все продумал и убедил себя, что это логичный и единственно возможный выход.

А возьмите обстоятельства, при которых Хирш напился, — не похоже это все на поведение человека, решившего покончить с собой. Все это больше похоже на нелепый несчастный случай.

Когда миссис Хирш позвонила, что ее муж пропал, мы сообщили об этом в отделение полиции штата и во все близлежащие отделения местной полиции. Патрульные из полиции штата вспомнили, что видели соответствующую описанию машину, припаркованную на 128-м шоссе, у поворота на дорогу, которая ведет к Годдардовской лаборатории. Они поехали туда, машины уже не было, но на том месте патрульные нашли смятую бумагу и картонку — упаковку от бутылки водки. В ней была поздравительная карточка, адресованная одному типу, который живет прямо напротив Хирша. Немножко рутинной полицейской работы — и мы узнали, что бутылка была доставлена Левензонам — так зовут этих соседей — после того, как они уехали в храм. Водитель попросил Хирша расписаться за нее и передать Левензонам, и Хирш согласился.

— Понятно.

— Ну вот. Ясно, что он не стал бы распаковывать бутылку только для того, чтобы взглянуть на нее. Должно быть, сделал пару пробных глотков. Иначе зачем бы он останавливался на повороте? Наверное, ехал в лабораторию, остановился выпить, а потом решил вернуться домой, чтобы добить эту бутылку. Собственно говоря, это объясняет, почему он вообще напился. Сам бы он не пошел покупать бутылку — он старался держаться от спиртного подальше. Ну, а когда она свалилась на него с неба, да еще накануне праздника, — можно себе представить, что ему это показалось чуть ли не указанием свыше!

— Сомневаюсь, чтобы даже самый набожный верующий — а Хирш, по-моему, к их числу не принадлежал, — мог подумать о бутылке водки как о даре Божьем, — сказал рабби с улыбкой. — Но так или иначе, вы считаете, что все говорит в пользу смерти в результате несчастного случая?

— Вообще говоря, у нас сложилось именно такое впечатление. Но не забывайте, что для полиции было естественно отдать предпочтение этому выводу, а не версии самоубийства. Безусловно, страховая компания посмотрит на все это несколько иначе.

— Да ну? Они провели расследование?

— Еще нет, — сказал Лэниган, — но проведут, обязательно проведут.

Глава XV

Когда Пат Хирш в сопровождении Лиз Маркус вернулась на лимузине похоронного бюро домой, она обнаружила у тротуара машину доктора Сайкса. Его маленький родстер преодолел путь от кладбища гораздо быстрее большого лимузина.

— Зайди, Лиз, — сказала Пат. — Выпьем чаю.

— Спасибо, но я, наверное, пойду. Джо там сидит с детьми, а он хотел вернуться на работу.

Лиз порывисто поцеловала подругу (на протяжении всей церемонии похорон она проявляла больше эмоций, чем Пат) и ушла, пообещав, что постарается зайти вечером, когда уложит детей.