Испанские каникулы - Маделин Уикхем

Она развернулась к двери и остановилась в удивлении.

— Октавия, солнышко, что ты здесь делаешь?

Все повернулись взглянуть, что происходит. Октавия осторожно вошла в комнату. На ней была полосатая пижама, а в руках — плюшевый слон.

— Мам, — сказала девочка, — Беатриса плачет. Она зовет тебя.

— О господи! — произнесла Аманда, поднимаясь на ноги.

— Дорогая, останься, — остановил ее Хью. — Я пойду.

— Нет! — возразила Октавия. — Она хочет маму!

— Может, давайте я пойду? — предложила Дженна. — Попробую ее успокоить.

— Не беспокойтесь. — Аманда слегка вздохнула. — Я лучше пойду сама. Извините, что покидаю вас в трудном положении, — добавила она, обращаясь к Хлое. — Как-то не очень по-дружески.

— О, ничего страшного, — отозвалась Хлоя. — Все в порядке. — Она почувствовала, как Хью повернулся в ее сторону, и щеки ее слегка зарделись. — То есть, — добавила она, не глядя на Хью, — я прекрасно понимаю, что это такое — когда болеют дети.

— Может, мне положить вам еды на тарелку? — предложила Дженна.

— Не волнуйтесь, — вежливо ответила Аманда. — Я позабочусь о себе сама, попозже. Идем, Октавия.

Она встала, положила свою салфетку на стол и двинулась к двери, по пути взяв дочку за руку.

— Похоже, остались лишь мы двое, — сказал Хью.

— Да, — помедлив, отозвалась Хлоя. — Похоже.

Она сделала глоток из бокала с вином, потом еще один.

— Ну ничего, — как всегда оптимистично подытожила Дженна. — Тем больше достанется вам двоим. А сейчас я схожу проверю, как там поживает чили.

И она вышла из комнаты, затворив за собою дверь. Хлоя глубоко вздохнула, намереваясь сказать что-нибудь веселое, беззаботное и безразличное. Но вдруг оказалось, что она не в состоянии говорить: все фразы мгновенно улетучивались, едва успев прийти ей на ум. Она встретилась взглядом с Хью и увидела по его глазам, что и он не в силах что-либо произнести. Вся комната на миг застыла, словно живая картина. Освещенный свечами стол, поблескивающая стеклянная посуда и они двое, прикованные к месту.

Хлоя сделала над собой усилие, дабы разрушить эти чары, поднесла бокал к губам и осушила его. Хью, не говоря ни слова, взял бутылку и наполнил его заново.

— Спасибо, — пробормотала Хлоя.

— Не за что.

Последовала еще одна вырванная из действительности пауза.

— Пожалуй, попробую-ка я гуакамоле. — Хлоя дотянулась до блюда и положила себе изрядную порцию зеленой массы.

— Ты прекрасно выглядишь, — негромко произнес Хью.

Волна эмоций захлестнула Хлою, прежде чем она успела собраться, чтобы противостоять этому.

— Спасибо, — отозвалась она, не поднимая взгляда, и плюхнула себе на тарелку еще ложку гуакамоле. — Ты всегда был горазд на неискренние комплименты.

— Вовсе я не… — гневно начал было Хью, но осекся. — Хлоя… я хотел поговорить. О том… — Он помедлил. — О том, что я сделал.

Воцарилось молчание. Хлоя очень медленно положила себе третью ложку зеленой кашицы.

— Я хочу, чтобы ты знала, почему я так поступил, — продолжал Хью. — И о том, как нелегко далось мне это решение.

— Нелегко? — бесцветным тоном поинтересовалась Хлоя. — Ах ты бедняжечка.

Хью скривился.

— Я был тогда совсем другим человеком. Я был молод.

— Я тоже была молода! — парировала Хлоя.

Она потянулась было за четвертой порцией, потом притормозила и положила ложку.

— Я ничего не знал ни о жизни, ни о людях…

— Дело в том, Хью, — перебила его Хлоя, — что меня это не интересует. — Она подняла голову и взглянула ему в глаза. — Мне совершенно не интересно, что ты думал и почему сделал то, что сделал. Как ты уже сказал, это было очень давно.

Она глотнула вина и пододвинула блюдо с гуакамоле к Хью.

— Положи себе немножко слизи.

— Хлоя, послушай! — настойчиво произнес Хью, подавшись вперед. — Если бы я мог просто объяснить тебе, что тогда чувствовал, какая паника меня охватила…

— Чего тебе надо, Хью? — резко оборвала его Хлоя. — Чего ты от меня хочешь? Прощения? Отпущения грехов?

— Не знаю, — защищаясь, произнес Хью. — Возможно, мне просто хочется… поговорить с тобой.

— Зачем?

Воцарилась тишина. Хью взял со стола вилку и несколько мгновений пристально разглядывал ее, потом поднял взгляд.

— Возможно, мне хочется заново узнать тебя. И чтобы ты узнала меня. Того, каким я стал теперь.

Хлоя некоторое время глядела на него, потом скептически покачала головой.

— Ты заходишь на очень опасную территорию, — произнесла она.

— Я знаю.

Хью пригубил вино, не отрывая взгляда от Хлои.

Она взяла свой бокал и последовала его примеру, пытаясь держать себя в руках. Но разговор взволновал ее куда больше, чем она предполагала. Под ее внешним спокойствием заныла старая рана, проснулась прежняя боль. Ей захотелось накричать на Хью, задеть его за живое, причинить ему хоть часть той боли, которую он причинил ей.

— Хлоя.

Хлоя подняла голову и увидела, что Хью смотрит на нее с печальным видом.

— Мне жаль, что все так получилось. Очень жаль.

Эти слова поразили Хлою, словно удар током. К собственному ужасу, она почувствовала, как на глаза наворачиваются горячие слезы.

— Я жалею обо всем, что сделал, — продолжал Хью. — Если бы я только мог… ну, не знаю… повернуть время вспять…

— Нет! — Вскрик Хлои хлестнул по ушам, словно удар обороняющегося человека. Она глубоко вздохнула и покачала головой. — Перестань, Хью. Сожаления бесполезны. Нет никакого смысла сокрушаться о том, что никак не можешь исправить. А ты не можешь. Мы не можем вернуться в то время. Мы не можем изменить то, что случилось.

Хлоя умолкла, чувствуя, что покраснела и тяжело дышит. Она взглянула на Хью. Он жадно смотрел на нее, словно ждал, что она заговорит снова.

— Мы не можем вернуться в то время, — повторила она уже более спокойно. — Мы не можем ничего изменить.

Хлоя отодвинула свой стул, встала и смерила Хью бесстрастным взглядом.

— Да я и не хочу ничего менять.

Она бросила салфетку на стол и быстро зашагала к двери. В дверях она почти столкнулась с Дженной, которая несла большое овальное блюдо.

— Извините, — отрывисто произнесла Хлоя, выходя.

Когда Дженна вошла в комнату, Хью тупо глядел на стол.

— Итак, — произнесла Дженна, — вы готовы обжечь язык?

Она поставила блюдо и улыбнулась.

— Шутка! Он вовсе не такой уж острый. Я положила совсем немного перца. На самом деле, если блюдо слишком мягкое, там на кухне есть табаско. Все зависит от того, что вы предпочитаете. — Дженна взяла ложку. — Как вы думаете, сколько положить Хлое?

— На самом деле, — сказал Хью, с усилием подняв голову, — я не думаю, что Хлоя сюда вернется.

— Э-э… — произнесла Дженна, взявшись за ручку крышки. — Ясно. Значит, вы остались в одиночестве?

Хью молча оглядел пустой стол. Потом поднял взгляд.

— Знаете что, Дженна, боюсь, я тоже возьму самоотвод. Я уверен, что все это очень вкусно, — он указал на блюдо, — но я не голоден.

— Понятно.

Дженна несколько мгновений глядела на блюдо, так и не выпустив из руки ложку.

— Ну, — произнесла она наконец, — надеюсь, все это съестся завтра.

— Извините, — сказал Хью, поднимаясь из-за стола. — Я понимаю, что вы долго со всем этим возились…

— Да ничего страшного! — жизнерадостно отозвалась Дженна. — В конце концов, это же ваш отпуск. Не хотите есть — значит, не ешьте!

— Спасибо за понимание.

Хью натянуто улыбнулся и вышел.

Когда дверь за ним закрылась, улыбка исчезла с лица Дженны. Она молча оглядела заботливо накрытый стол, нетронутую еду, смятые, брошенные салфетки.

— Замечательно, — произнесла она. — Просто замечательно. Просто зашибись, до чего здорово!

Она тяжело опустилась на стул и несколько минут просидела, угрюмо глядя в пространство. Потом сняла крышку с блюда. Из-под крышки на нее взглянула надпись, выложенная горошком и кукурузой: «Приятного отдыха!»

Глава 7

Хлоя проснулась в полумраке и тишине. Некоторое время она лежала, глядя в потолок и позволяя обрывкам мыслей и грез беспорядочно плавать в сознании и медленно оседать на надлежащие места. Обрывки воспоминаний и чувств, не до конца осознанные желания — все они медленно опускались на свои места, словно серебряные шары в какой-то игре. Лишь убедившись, что, подняв голову, она не сдвинет ни одно из них, Хлоя разрешила себе сесть и оглядеть пустую комнату.

Свет проходил через щели в жалюзи, разрисовывая мозаичный пол полосочками. Разглядывая этот узор, Хлоя заметила листок белой бумаги, лежащий в центре комнаты, — вероятно, оставленный для нее. «Записка от Филиппа», — бесстрастно подумала Хлоя и задумалась, хочет ли она вообще ее читать. Хлоя предполагала, что часть ночи он провел рядом с ней, но не была твердо в этом уверена. Вчера, уйдя из-за стола, она отправилась прямиком в их спальню. Обнаружив ее пустой, приняла ванну и прочла несколько глав — правда, теперь не помнила абсолютно никаких подробностей. Через некоторое время она выключила свет и долго лежала, глядя в темноту. В какой-то момент — возможно, раньше, чем ей думалось, — она уснула.