Алпамыш - Фазил Юлдаш

Услыхав слова Барчин, девушка Суксур-ай так ее сон растолковала:

— Не напрасно ли огорчена ты сном?Э, не радость ли твоя таится в нем?Те драконы — кони; первый конь — Чибар,Дяди твоего конгратского тулпар;Тот орел на нем — твой Хакимбек-шункар!Вот значенье сна, красавица моя!Он приедет завтра в середине дня.Не накормит ли зерном его коня,Сватам отвечать не будет ли Барчин?Ты во сне видала тигра, говоришь;Он с тобою начал игры, говоришь.Если ты бежать пустилась от него,Должен ли стоять на месте Алпамыш?Стан твой будет завтра обнимать твой друг!..Если был в юрте раздавлен верхний круг,Если ни один не уцелел в нем дук, —Тоже, джан-Барчин, напрасен твой испуг:Счету дуков равен счет твоих врагов,[17] —Значит, гибель ждет батыров-калмыков.Распустились кудри, — смысл тому таков:Будет пролита и кровь твоих врагов.Завтра жди приезда своего тюри!Не горюй напрасно, веселей смотри, —Бога ты за этот сон благодари.А Суксур твою за толкованье снаЩедрым суюнчи на счастье одари!..Ей Барчин дает в награду золотой, —Обернулся счастьем сон, а не бедой:Завтра он приедет, витязь молодой!Девушки резвятся вкруг Барчин-аим, —Если радость ей, то, значит, радость им.Хоть еще не прибыл Алпамыш-Хаким,Веселы они как будто вместе с ним.Все они его высматривать идут,На дорогу вышли — смотрят, — гостя ждут…

Выехав из пастушьего загона, увидел Алпамыш необыкновенно высокий крутой холм, находившийся во владениях хана Тайчи. Холму этому именование было Мурад-Тюбе. Не каждый, чело-век способен был тропу через Мурад-Тюбе протоптать.

Решил Алпамыш испытать счастье свое такой приметой: «Направлю-ка я коня своего на этот холм. Если он, высоты не испугавшись, поднимется на вершину, значит, тотчас по приезде на место получу я возлюбленную свою. Если же конь мой испугается крутизны холма и заупрямится, значит — не судьба мне получить свою Барчин. Зачем же мне тогда напрасно ехать к ней — в дураках оставаться?»

Направил он коня прямо на холм, — поскакал Байчибар вверх, ни на миг не задумавшись, — топот копыт его заглушил бы топот сорока тысяч коней. Алпамыш так обрадовался, словно бы он уже получил свою возлюбленную. На вершину холма поднявшись, посмотрел он — увидел вдали становище десятитысячеюртного народа конгратского. Коня своего на подножный корм пустив, лег Алпамыш наземь, локтями упершись, лицом — к дому Байсары…

А калмык Караджан, сон недавно видевший, проснулся в час утреннего намаза — и тотчас же стал произносить святую калиму. Девяносто без одного батыров калмыцких, услыхав, что Караджан мусульманскую молитву читает, в ужас пришли — и говорят:

— Э, нож этот кухонный, этот красный перец — Караджан с ума, как видно, сошел! Оставим его, поедем-ка на озеро.

Выехали они на охоту. А Караджан с тринадцатью своими дружинниками тоже на охоту направился в степь. Едет он прямо по направлению к Алпамышу. Чубарый конь Алпамыша, кормившийся на Мурад-Тюбе, посмотрел — увидел: четырнадцать смутных теней приближаются со стороны калмыцкой страны. Как только увидал их Байчибар — трава, которую жевал он, поперек горла стала у него. Вот что в голове его промелькнуло в это мгновение:

«Если приближающиеся кони тулпарами окажутся, а седоки — окажутся врагами, и если Алпамыш, вскочив на меня, скрыться от них захочет, а они нагонят нас — ведь это может кончиться смертью единственного сына несчастного старика Байбури!»

Чубарый конь еще пристальнее стал всматриваться в приближающихся — и увидел, что все четырнадцать едут вразвалку, — копыта коней их в земле увязают. Это увидав, стал Байчибар траву с хрустом уминать, про себя думая: «Если так — значит, погнавшись за ними, я догоню их; значит — спасусь от них, если убегать придется; значит — спасу человека, на мне сидящего, если только сама смерть за горло его не схватит!..»

А Караджан с махрамами своими приблизился уже к самому подножью Мурад-Тюбе. Смотрит он, видит — на вершине холма кто-то облокотившись лежит, как Юсуф — красивый,[18] как Рустам — могучий, а около него конь чубарый похаживает, сухой вершинной травой питается. Подумал Караджан: «Человек этот не из наших краев: если бы у нас такие джигиты были, было бы у нас тогда всем царствам царство. Да и не встречался он мне никогда раньше. Не тот ли это самый достойный джигит Алпамыш, из Конграта едущий, которого мне во сне показали его родственники и предки-покровители и с которым они сдружили меня во сне?..»

Подумав это, обращается Караджан к Алпамышу с таким словом:

— Под тобой на сто ладов играет конь.Грозно величав, ты для врагов — огонь.Добрый путь! Куда ты едешь, байбача?Птицей, прилетевшей из далеких стран,Конь твой запыхался, грозный пахлаван!Гнев твой леденит, как северный буран.Сам орлом могучим прилетел сюдаИз какого ты орлиного гнезда?Путь, батыр, откуда держишь и куда?Видно, ты тоской-печалью обуян.Думаю — в хурджуне у тебя коран.Ты откуда сам, красавец-пахлаван?Любит смелый кобчик сесть на косогор.Ростом ты — Рустам, и если вступишь в спор,Силачам любым ты дашь в бою отпор.Шаху пред тобой быть пешим — не позор.Путь куда, скажи, ты держишь, бекбача?Ясной красотой подобен ты луне,Две твоих брови — два лука на войне.Соколиная твоя видна мне стать.То, что ты богат и знатен, видно мнеПо тому, как важно едешь на коне.Из каких ты мест, красавец-байбача?Из какого ты алмаза сотворен?Неужели был ты женщиной рожден?Ныне ты в гнездо какое устремлен?Если ты рожден был от людей земных,То желаний нет несбыточных для них.За какую святость ты им богом дан?Ястребинопалый, из каких ты стран?Храбреца такого вижу в первый раз.Ты скажи мне, где родился, где возрос?Сам же я — калмык, мне имя — Караджан.Вижу, как чиста печаль твоя-тоска,Цель твоя-мечта, я вижу, высока.Ты скажи, куда ты едешь, бекбача?

Алпамыш, обратясь к Караджану, так ему ответил:

— Знай, я был главой народу своему,Золотой джигой я украшал чалму.Летом скот водил на берегах Аму.Знай: тюря Конграта говорит с тобой!С коккамышских вод я как-то упустилУтицу одну — и крепко загрустил.Сокол я, что ищет утицу свою…[19]Изумрудами оправлен мой кушак,Кованый булат — могучий мой кулак,Пестунец Конграта, я батыр-смельчак.Те, к кому стремят меня мои крыла,—Знай, что их коням нет счета и числа.Знай: на Алатаге некогда былаСкакунами их покрыта вся яйла.Та юрта, что сорок тысяч стад пасла,Самой неимущей в их краю слыла.С теми же стадами вдаль давно ушлаТа верблюдица, что страсть мою зажгла.Нар-самец, ищу верблюдицу свою…Я, по ней скорбя, тоскою захлебнусь.Полугодовым путем за ней стремлюсь.Раньше, чем весна пришла, уже ярюсь,О луку седла я головою бьюсь.Разъярен желаньем, грозно я реву,Пыткой страсти сердце на куски я рву…Осень наступила — сад веселый пуст, —Сядет и ворона на розовый куст!Смерть придет, — игру затеет с кошкой мышь,Но костей мышиных скоро слышен хруст.Хоть змея лукава, хоть она скользка, —И змею ужалит смертная тоска.Если где-нибудь я встречу калмыка —Камушком его швырну за облака.Грозным лихом буду я для калмыков!Э, калмык злосчастный, слушай, что скажу:Знай, что я нещадно всех вас накажу, —Никогда страшней вам не было угроз!..Что ты привязался, как дорожный пес?Задаешь мне десять раз один вопрос:Как зовется край, где я родился, рос?С родиной моей чего пристал ко мне?Впрочем, и назвать ее не жалко мне.Знай: страна Конграт есть родина моя!При рожденьи назван был Хакимом я,Прозвище дано мне позже — Алпамыш.Имя ты свое назвал мне: Караджан.Что же ты еще стоишь, как истукан?

Тяжело принял Караджан слова Алпамыша: «Жестоко, мол, я накажу всех вас, бедствием, мол, стану я для калмыков!» Врезались слова эти в Караджана и, решив испытать прибывшего, так он сказал:

— Утица, тобой упущенная, есть:На Ай-Коле ей пришлось, бедняжке, сесть —Девяносто коршунов над ней кружат,День и ночь ее, бедняжку, сторожат.Зря сюда спешил ты, сокол, прилететь:Коршунов таких как можешь одолеть?Бестолку спешил, — придется пожалеть.В коршуньих когтях не сладко умереть!Положения ты не разведал здесь,Вздорную завел со мной беседу здесь, —Гибель ждет тебя, а не победа здесь!..По верблюдице твоя тоска-печаль,—Есть верблюдица — твоя ли, не твоя ль? —Полуторатысячную надевает шаль,Стойбище ее найдешь в степи Чилбир.Если знаю что, — поведать мне не жаль.Видел я: жива верблюдица твоя,Только знай, — мечта не сбудется твоя:Ровно без десятка сто богатырейУгрожают здесь верблюдице твоей.Слух по всей степи уже пошел о ней.Очень ты, узбек, удачлив, погляжу!Тех богатырей увидев пред собой,Должен будешь ты вступить в неравный бой:Над тобою верх из них возьмет любой.Силачей таких сразишь ли похвальбой?Правду говорю, с тобою говоря:Страстью по своей верблюдице горя,Даром ты приехал, — изведешься зря!

Услыхав эти слова от Караджана, очень опечалился Алпамыш, про себя подумав: «Он перевалил через девяносто гор, сталкивался с батырами калмыцкими, со многими несчастьями, наверно, встречался калмык этот. Правильно говорит он мне: чем ехать туда, себя на позор обрекая, не лучше ли мне будет сразу повернуть отсюда, обратно коня направить?»